Сцена шестая. Входит Поппея, за ней ее кормилица

Входит Поппея, за ней ее кормилица.

Кормилица Поппеи

Зачем ты вышла из покоя брачного,

Питомица? Куда тайком направилась?

И почему испуг в глазах заплаканных?

День, о котором всех богов молили мы,

Нам воссиял: обрядом брачным связана

Ты с цезарем, плененным красотой твоей:

Тебе он — победительнице — отдан был.

Воссевши во дворце на ложе гордое.

Как ты была прекрасна! Поразила ты

Сенат своей красою, когда ладан жгла

И возливала чистое вино богам,

Закрыв лицо прозрачной тканью огненной,

А рядом, ни на шаг не отступая, шел

Меж граждан, счастья вам желавших радостно,

Походкой гордой цезарь, и лицо его

Сияло счастьем: так на ложе вел Целей[323]

Фетиду, что из пенных поднялась пучин,

И в радостном согласье небожители

И боги моря праздновали свадьбу их.

Но отчего искажено лицо твое?

Откуда слезы, бледность и внезапный страх?

Поппея

Минувшей ночи сновиденья мрачные

И взор и разум, няня, помутили мне:

Бреду без чувств… Как только день мой радостный

Ночным светилам, отдал твердь небесную,

В объятьях тесных моего Нерона я

Забылась сном; но ненадолго был мне дан

Покой отрадный. Вижу: толпы скорбные

Ко мне на свадьбу собрались; бьют в грудь себя

Матроны Рима, распустивши полосы,

И часто раздается страшный рев трубы,

И мать Нерона, кровью обагренная,

С угрозой потрясает дымным факелом,

Иду за него, страхом принуждаема, —

Вдруг разверзается земля у ног моих

Расселиной широкой; я лечу в нее

И с изумленьем вижу ложе брачное

Мое… В бессилье на него я падаю,

Гляжу: спешит мой бывший муж с толпой ко мне[324]

И сын… Криспин в объятья заключил меня

И ждет, чтоб я на поцелуй ответила, —

Но тут Нерон врывается трепещущий

И в горло меч ему вонзает с яростью

Холодный страх объял меня, прервав мой сон.

Сейчас еще я вся дрожу от ужаса,

И бьется сердце. Сделал страх немой меня, —

Лишь преданность твоя признанье вырвала,

О, горе! Чем грозят умерших маны мне?

К чему был: сон, в котором пролил кровь мой муж?