Отчего мы вообще стремимся к познанию духовного

Предисловие

В этом последнем, читанном заграницей Рудольфом Штейнером цикле докладов, уже заложено прощание его с земной деятельностью. Кто возвещает современности нечто подобное, тот уже оторвался от нее во времени. Но путем этого внутреннего распятия одного - человечеству создана твердая почва, на которой оно может духовно идти дальше, предупрежденное и охраняемое от опасностей мира подсознательного.

Наука стучится в двери внечувственного, делая бреши в великое царство невидимых, чувственно не воспринимаемых сил; эти последние нуждаются лишь в медиуме для того, чтобы проникнуть в земной мир и овладеть также и нами.

Как охранить себя от неожиданностей, пленения и заблуждения? Нам необходимо знание, которое может служить факелом в этом темном царстве неизвестного. Ныне всякий разумный человек уже не может отрицать воздействий, притекающих из этих неисследованных пограничных нам областей. Будем же иметь дерзновение и пойдем вслед за строгим исследователем, давшим нам доказательства своего призвания: он овладел всем вооружением современного знания! Только невежество и упорство в закоснелых привычках мышления могут этому еще сопротивляться.

Последнее поколение ученых нашего столь "просвещенного века", склонных подсмеиваться над "темным суеверием" ранних эпох, уже отмирает. Близятся представители XX века, хотя и страдающего от сильного,- но на иной лад настроенного, высокомерия. Вследствие этого они подпадают новым ошибкам. И чем более они самосознательны, тем более нуждаются в учителе, чья мудрость и знание превосходят и превозмогают их знания.

Эта книга предназначена для тех, для кого Ignorabimus не является уже непреодолимым барьером; которых более не останавливают Кантовские границы познания; книга эта для тех, кто смиренно и с робким благоговением готов предстать перед все более и более просветляющейся загадкой, снисходящей к нам из духовного мира. Эта загадка обращена уже не к вере, а к сознанию человека. Вера, от которой требовали отказа от знания, не может быть больше почвой для достижения сверхчувственного. Но разум наш может идти с нею вместе, здраво следуя за мышлением, которое становится все более свободным и, все более расширяясь, просвещается.

Мыслитель в Рудольфе Штейнере, острый, непреложно ясный и логический мыслитель,- предназначил его для этой мировой задачи, представляющей собою процесс алхимии, процесс превращения человеческого душевного существа. Это душевное существо восстанавливает взаимодействие духа и тела после состояния некоторого помрачения, в котором находится со стороны телесного; оно было ограблено в благороднейших своих органах и воссоздает их заново из земных сил путем преображения земного. Происходит также и метаморфоза, выполняемая силами «Я», которое доселе прочувствовало себя лишь смутно в тюрьме физического тела. Погруженное в свое собственное особое сознание, «Я» сперва не хочет от него отделяться и предается иллюзии будь-то оно состоит замкнутым в своей обособленности. Из этой обособленности для него и проистекает все его горе и мучение. Однако оно не переживается им чувственным образам в той мере, чтобы придти к действительному осознанию самого себя.

В борьбе с мировыми загадками, в круговращении мыслей и продвигаясь вперед подобно Фаусту,- «Я» заходит так далеко, что прорывает границы чувственного и воспринимает из глубины мировой бездны звучащие ему навстречу отголоски. И вот стоит это «Я» перед глупцам, еще обремененным земным, проникнутым страстями, непросветленным, нечистым в мыслях и в чувствах. Тут к нему приближается искуситель, к каждому человеку по новому, всегда подобным образам и все же различно. Он ведет сначала легкую игру - он своих людей знает, ведь каждый подобен один другому,- лишь в движении времени меняются они, сообразно зрелости, которую дает им сумма их земных жизней. И, если в одно и то же мгновение каждый не похож один на другого, то это есть во всяком случае "тринадцатый". Ибо в двенадцатом замыкается круг. Но этот круг постоянно прорывается, даже тогда, когда степень его зрелости относительно уже высока, как бы по железной необходимости судьбы, через предателя, для того, чтобы в этом взрыве круг перешел в спираль, увлекая за собой человечество.

Так, карабкаясь, постепенно поднимается человечество вслед за Фаустовским человеком - «Я».

Поэты и мыслители связали это восхождение в образ, слово и действие. На их созданиях человечество учится идти все далее и процесс проясняется до сознания устремленного мышления человечества. Жизненно существенный мир чувств умирает подобно растительному миру и становится постепенно шлаком; затем, через тонкий процесс отвердевания - углем, который, в процессе все более усиливающейся кристаллизации и очищения становится наконец сверкающим бриллиантом. В камне и в растительном существе, которое ему предшествовало, лежала однако та искра, которая обусловила эту алхимию.

В человеке также лежит заложенной искра, которая вернет ему его звездное бытие.

Эта искра - есть его «Я»,- и Мир и Земля,- страдая и мучаясь, должны возжигать ее, пока сияющую родину - ее источник, не познает человек. Тогда он сам построит себе ведущие ступени из воли, затвердевшей в познании; из сознания, пропитанного волею. Они приведут его обратно в мир света.

Эти ступени познания для него как бы перекладины лестницы, Сознание соединяет их. Путь должен указать ему Руководитель, тот, кто прошел этим путем ранее и проложил его для других.

Тот, кто построил эти ступени, чьи созидающие силы могут изливаться в духовное человеческое стремление и устремление, должен был, пройдя через многие жизни - установить в себе настолько связь с божественным, что мог стать орудием божественной воли. И он может служить этим орудием для новой фазы человеческого духовного развития и затем передать человечество его свободе.

В этой дерзновенной книге указаны крутые, но верные пути, спасающие от падения восходящего, если только он захочет придерживаться их, не уклоняясь ни вправо, ни влево. И направо и налево стоит искуситель, завлекающий в смутные дали, приковывающий к Земле. Поэт попробовал дать этот образ в духовной фигуре Мефистофеля; он, как мудрец, точно различил обе силы, задерживающие восхождение, и дал нам их дифференциацию. Познавая и переживая их в образе, мы достигаем - проходя мимо и минуя их - к представителю человечества, ко Христу. Ибо Он, сделав Себя подобным нам, создал этим возможность,- несмотря на наше погружение в материю,- воспринять нас снова в Себе и оставил нам свой дух, дабы через Него поднимать нас все выше, пока мы, уже знающими, сможем сами идти духовными путями.

Время настало вступить на эти пути.

Вскоре минуют две тысячи лет как длится устремление человечества; последнее в них столетие должно принести нам крепкое мужество и дать окончательный толчок, ибо средства для того у нас в руках. Светлый путь, ведущий к цели, проложен в глубине душного леса материализма. Нам более не нужны завлекающие нас блуждания в лабиринтах, из которых невозможен никакой безопасный исход.

В указаниях этой книги открыты опасности, которые возможно избежать и обойти при доброй воле и ясном мышлении, тут нам рисуется духовный мир в его конкретности, в его дифференциации, в его этапах; то, что входит в наш земной мир из его глубоких, таинственных областей, показано нам так, что по симптомам и выявлению их мы можем проверить его деятельность. Охватывая духовный мир здоровым, но внутренне подвижным мышлением, мы ощущаем как то, что сияет нам навстречу из высших миров, освобождает в нас новые, зачаточные органы.

Дело жизни, оставленное нам Рудольфом Штейнером, является еще и с другой точки зрения поворотным пунктом. До сих пор человек, когда желал идти путями, ведущими к живому постижению духовного мира, не мог обойтись без опекающего, действующего индивидуально водителя. Рудольф Штейнер свою духовную работу для общего прогресса всего человечества начал своим трудом "Философия свободы". Это был зов к пробуждению новой эры: основной тон был дан, дальнейшее развитие которого стало делом жизни Рудольфа Штейнера. Ничто так не трудно, как привести человечество к пониманию и к любви истинной свободы. Люциферическое стремление к свободу мы обычно встречаем часто: свобода в своеволии, жажда свободы в страсти, во власти, в насилии над другими душами,- все это выставляется как воля к свободе. Но истинная, высшая свобода, проявляющаяся в выростке чувства ответственности, чистоте в восприятии и ощущении собственного высшего «Я» и «Я» других,- такая свобода встречается редко. Понимание этого пробуждается сперва в медленной, настойчивой бескорыстной работе. Религиозные, стремящиеся к мистике люди, в большинстве люди чувства, требуют опоры, требуют исповедника, который снял бы с них ответственность за их дела, требуют советчика и водителя. Воспитать человека с чувством ответственности за себя является на сегодня труднейшей работой, которая из людей фанатиков, желающих служить делу - легко делает врагов. Оттого никто охотно не берет этой судьбы с ее последствиями на себя; любвеобильного почитателя охотно не воспитают себе в противника.

Рудольф Штейнер в любви своей к человеку пошел далее всего, ибо и в знании пошел далее всего; он не отпрянул, не остановился, когда это представилось необходимым и спасительным для другого. На этой почве выросли для него горчайшие враждебности.

Воспитание души в незнании истинной свободы Рудольф Штейнер соединил с заботливой предусмотрительностью эзотерического Учителя, который прозревает соотношения судеб ученика и хочет облегчить ему скорейший духовный подъем. Таким образом, он связывал наставление в реальной духовной жизни с воспитанием к свободе.

Его громадная общечеловеческая задача пала на время сильнейших человеческих исторических потрясений. Мировая война вспыхнула,- вспыхнул, как выражались - тот мир, который привел в шаткость твердое основание государств политически, социально или экономически, душевная жизнь людей также была потрясена в своих основаниях как у старого, так и молодого. Кровью 14 миллионов людей прошедшее было смыто.

Ведь кровь есть совсем особый сок!

Переживание этих, в большинстве юных и еще сильно привязанных к земному телу душ, которые в век глубочайшего материализма внезапно и в страхе должны были отойти от Земли - такое переживание является действенной силой, действенной более, нежели когда душа оставалась бы еще внутри телесной оболочки. Эта сила устремляется внутрь, в наши судьбы, определяюще и импонирующе и требует нашего пробуждения.

Почти каждому из нас стоят близко вырванные войною умершие, которые нуждаются в нашем знании и нашей помощи для собственного дальнейшего следования.

Они не могли еще достигнуть знания, которое ныне дано нам в такой богатой полноте. И потому мы должны сделаться самостоятельными в достижении духовного, чтобы помочь им новым мышлением, которое знает опасности и цели и может различать правые и ложные пути.

Кто дерзнул бы руководить после Рудольфа Штейнера, вести к духу? Ведь тут имеется все; оно должно быть только развито в свободе и в познании.- Кто посмел бы дать иные наставления как не указание на его слова? слова, в которых сокрыта богатейшая жизнь и зерно всяческой правды? Это было бы дерзостью и непониманием. Крохами, которые падают от этого стола, каждый может стать богатым и насытить своих братьев. Продолжателем итого дела можно стать лишь в том смысле, чтобы открыть сокровища, к которым даны ключи. Если бы кто подумал, что может продолжить дело там, где Рудольф Штейнер его прервал - показал бы лишь свое ослепление. Данное Рудольфом Штейнером хватит человечеству на тысячелетия; оно поставило его зрячим перед вечными ценностями и вызвало к сознательной жизни силы, преобразующие человеческое существо.

Найти для этой книги иные руководящие слова было бы мне невозможно. Они показались мне слишком малыми. Из этой книги говорит Потустороннее и Вечность и лишь в этот знак могла я ее поставить.

I. ПРИРОДА ЕСТЬ ВЕЛИКАЯ ИЛЛЮЗИЯ "Познай самого себя"

Отчего мы вообще стремимся к познанию духовного

Было выражено пожелание, чтобы в этих докладах я изложил о путях, ведущих к сверхчувственным познаниям духовного мира, которые могли бы сочетаться с путями, так успешно в новейшее время расширяющими познание чувственного, физического мира. Ибо лишь тот сможет подойти к истинной действительности, кто к этим великим, достойный удивления познаниям новейшего времени в естествознании, истории и других науках присоединит так же и то, что мы можем знать в отношении духовного мира.

Повсюду, где перед нами расстилается мир, он поистине духовен и физичен и нет нигде физического, которое за собою каким либо образом не имело бы двигателем духовное. И нет нигде духовного, которое вело бы в мире бездеятельное, бессмысленное бытие: всегда оно становится действенным в какое либо время в каком-нибудь месте, проникая вплоть до физического.

Мы увидим, как с одной стороны в физических явлениях и с другой - наблюдая духовное, мы сможем познать в его целом мир, в котором живет человек. Говорить будем об этом так, чтобы перед нами предстали правильные и ошибочные методы такого познания.

Сегодня мне хотелось бы прежде, чем обсуждать настоящий предмет нашей темы, дать некоторое введение, чтобы уяснить себе, чего собственно можно ожидать от этих докладов и что ими предначертано.

Прежде всего, надобно поставить вопрос: отчего вообще стремимся мы к исследованию духовного? Почему мы, будучи людьми мыслящими и чувствующими и что-то делающими в мире,- почему не удовлетворяемся тем, чтобы просто воспринимать чувственно-физический мир и действовать в нем? Почему стремимся мы к познанию духовного?

Тут я могу указать на изречение, содержащее глубочайшую истину; оно звучит нам из древнейших времен человеческой мысли и человеческого устремления, к нему мы приходим также и ныне, исследуя вопросы о сущности мира. Не ставя в основание своих положений чужие древние воззрения, я все же хотел бы там, где уместно, указывать на них.

И вот нам из глубины тысячелетий с Востока звучат слова: Мир, который мы воспринимаем нашими органами чувств, есть Майя, Великая Иллюзия. Если, как это всегда чувствовали на протяжении всего человеческого развития, мир этот является великой иллюзией,- то за ее пределами человек должен придти к истинной действительности.

Но почему же этот мир, который человек видит своими глазами, слышит своими ушами, ощущает другими своими органами чувств, воспринимает он как великую иллюзию? Почему существовали, и существовали как раз в древнейшие времена человечества, когда человек ближе стоял к духу, нежели ныне,- святилища мистерий? Эти места, охраняя науки, религию, искусства и бытовую жизнь, в то же время указывали на истинную реальность, противолежащую тому, что представляла великая иллюзия во внешней лизни, в которой прежде всего живет обычными своими действиями человек. Почему величайшие мудрецы, воспитывавшие своих учеников в священных мистериях древних времен, желали привести их к этой Истине? Почему?

Этот вопрос, мои уважаемые слушатели, получает ответ лишь тогда, когда мы беспристрастно, без предрассудков смотрим на самого человека.

"Познай самого себя" - звучит еще другое древнее слово.

И я хотел бы сказать, что именно из сочетания этих двух изречений - "Мир есть Майя" (с Востока) и "Познай самого себя" (изречение древнегреческой мудрости) - для всего нового человечества проистекло его устремление к спиритуальному познанию.

Но и во всех древних мистериях стремление к познанию действительной Истины проистекало из того же соединенного ощущения, что мир есть собственно иллюзия и что человек должен познать самого себя.

По-настоящему подходят к этому вопросу лишь в жизни, не в мышлении, но в волении и в проникновении в ближайше доступную нам действительность. Повсюду на Земле, не в полном сознании и не в точном знании, но в интенсивном чувствовании,- каждый человек говорит себе: Таким, как внешний мир, который ты видишь, который ты слышишь, сам ты быть не можешь.

Это ощущение глубоко заложено в нас, мои уважаемые слушатели. И мы должны совершенно ясно представить себе, что это означает, когда человек говорит: "Таким, как внешний мир, который ты видишь, слышишь и воспринимаешь органами своих чувств,- таким сам ты быть не можешь".

Мы наблюдаем растения, видим их произрастающими из корня, весною они покрываются зелеными листьями, летом видим их в цвету, а к осени - дающими плоды. Они появляются и проходят. Их жизнь втянута в годовой круг. Мы действительно наблюдаем как многие растения из земного впитывают в себя нечто твердое, проникаются твердым - если можно так выразиться,- образуют ствол. И вчера, по пути сюда, мы видели весьма, весьма старые растения, которые восприняли многое от Земли, дабы включить свою жизнь не в один годичный круг, а продлить свое бытие долее, давая все новые и новые ростки на своих стволах, человек имеет возможность наблюдать появление и исчезновение и подобных растений.

Когда человек смотрит на животных, то видит также их появление и видит, как они отходят. Он наблюдает это и на минералах. Он видит то, что в Земле отложилось в грандиозных, могучих горных цепях. Новая наука дала ему знание того, что также и эти горные цепи образуются и проходят. И, наконец, человек,- будь то по-птоломеевски или по-коперниковски, исходя из старых или из новых мистерий,- приходит к следующему заключению: Все видимое нами, и величие звезд, и то, что светит нам навстречу из Солнца и Луны, и эти чудесные сплетающиеся их пути,- все это образуется и также проходит. А вне этого появления и исчезновения существуют такие свойства, что человек, сам себя познавая, не может согласиться с тем, что он подобен всему появляющемуся и проходящему, подобен растениям, минералам, Солнцу, Луне и звездам.

Тогда человек говорит: Я ношу в себе нечто, что является иным, нежели видимое и слышимое мною вокруг. Я должен подойти к истине своего собственного существа. Но этого я не нахожу в том, что вижу и слышу.

Во всех древних мистериях существовало это стремление придти к истине человеческой сущности. В противоположность этой истине воспринимали, как великую иллюзию то, что образовывалось и проходило во вне, в пространстве и во времени. В познании человеческого существа искали иное, нежели то, что открывалось органами чувств.

И это другое воспринимали как духовный мир.

Предметом моих докладов будет изложение того, как правильно искать этот духовный мир. Ибо вы, конечно, можете себе представить, что, прежде всего, человек будет желать продолжить то, что он привык иметь как путь при наблюдении чувственного мира. Но если исследование над чувственным миром в обычной жизни приводят к иллюзиям, то можно ожидать, что иллюзия станет не меньшей, а большей, если мы изберем для познания духовного мира те же самые пути, какие избрали для познания чувственного мира. Оно так и есть. Это мы увидим. Мы вживаемся в еще большую, сильнейшую иллюзию в то время, когда продолжаем чувственное исследование в духовный мир.

Опять таки, если мы смутно, в туманной мистике предчувствуем духовное и мечтаем о нем,- то именно духовное остается как раз для нас неизвестным. Мы лишь предчувствуем его, лишь верим. Мы ничего о нем не знаем. И если мы эту мистику, эту веру, это предчувствие в отношении духовного мира захотим продолжить, - он не станет для нас более близким, а напротив, будет все более неведомым.

Таким образом, можно сказать: человек имеет перед собою два ложных пути.

С одной стороны: он ставит себя по отношению духовного мира так, как по отношению чувственного, который, прежде всего, представляет ему иллюзию. Если он захочет тот же самый путь продолжить в духовный мир, как это делают приблизительно обыкновенные спириты,- то он приходит не к меньшей, но к еще большей иллюзии.

Другой путь представляется не как проникновенное, ясное исследование духовного мира, а как путь веры, мистического предчувствия. Духовный путь при этом остается, однако, неизвестным. И при усилии продолжить этот путь предчувствия, мистицизма,- духовный мир становится все более и более неведомым. В обоих случаях в духовный мир не проникают. В одном случае иллюзия становится большей, в другом - неведение.

В противовес этим двум ложным путям должно искать правильного пути.