Конец вечного пути

Тогда я совсем не задумывался о смерти. Живя жизнью обычного человека, деревенского мальчишки, я думал лишь о том, как бы побыстрее обустроить родной дом, чтобы мать и отец более не беспокоились ни о чём. Думал о том, как вырастить свою сестру в мире, где нет жестокости и насилия, обучая её всему тому, что знал сам. Я был счастлив. Нет, мы все были счастливы. Ведь о чём ещё могли мечтать люди в то время? Уютный кров, здоровый скот, сытый желудок. У нас было всё. Но теперь я понимаю, что был слишком беззаботен.
Отступиться, а затем, погружаясь под воду, медленно тонуть. Тонуть до тех пор, пока не окажешься там, наверху, глядя в дыру во льду невидящим взглядом. Стоя на пустой поляне, где некогда стояли маленькие домики, но которых уже отчего-то не было — даже развалин и тех не осталось. Один, под сияющей луной, изгой в мире людей, изгой в мире призраков. Холодный даже для воскресших трупов, мне приходилось прятаться в тени, оставляя жалкие попытки показать себя в лучшем свете. Живые не видят. Мёртвые не признают.
Я помню тот день, когда передо мной появился он. Протягивая мне свою бледную мёртвую руку, предлагая помощь. Обещая, что обо мне будут знать все, что весь мир ляжет перед ногами, стоит мне только захотеть! Что всякий смертный будет с замиранием сердца говорить моё имя, что каждый мёртвый будет приклоняться к земле. Я не колеблясь согласился, тогда ещё не до конца понимая, на что подписался, с кем завёл так называемую дружбу. Это была самая большая ошибка в моей жизни, которая на тот момент казалась последним шансом на спасение.
Но теперь я знаю, что всё те слова — ложь. Теперь я знаю, кто я и чего всем этим добился. Я обрёл желаемую силу самым омерзительным способом, я вогнал множество людей в самое глубочайшее отчаянье. Всему виной слепая вера, наивная глупость от одиночества. Но более я не позволю кому-то умирать. Пора избавиться от настоящего виновника. Я ни в чём не виноват! Ведь не виноват же?

***

Джек продолжил свой путь пешком лишь тогда, когда добрался до Длинного Пляжа. Стоя там, потонув в снегу, отчего тот негромко захрустел под ступнями, когда он потоптался на месте. Это помогало думать. А подумать сейчас было о чём. К примеру, об этих стражах, которые стоят на входе в пещеру — ночных кошмаров, лучших в своём роде, откормленных страхом и плотью. Они огромны, видно, как мускулы шевелятся под песочной шерстью. Глаза подобны горящим факелам, в пасти каждый зуб похож на небольшой клинок. Повстречай такого обычный человек, точно бы не сбежал. Но кто такой Фрост, чтобы убегать от тех, кто, по сути, ему прислуживает?

Уверенной походкой он идёт в сторону расщелины. Кошмары, замечая его, начинают скалить зубы, угрожая тем самым гостю, ведь тот выглядел не как обычно; они не узнают прежнего повелителя льда и холода. Однако Фрост не пугается. Он знает, что играет главную роль в делах с этим хищным зверем — ни в коем случае нельзя показать свой страх. Если душа при их виде дрогнет хоть раз, они, учуяв это, тут же разорвут жертву на куски. Именно поэтому страх — самое последнее, что должен испытывать призрак. Он это понимает, как понимают и кошмары, которые, узнав в незнакомце своего хозяина, приклонили перед ним морды. Джек довольно улыбается и проходит мимо, чувствуя на своей спине голодные взгляды.

Он идёт по тёмному тоннелю, спускаясь всё ниже и ниже, туда, куда никогда не просачивался дневной свет. Там, где сыро и пахло гнилью, падалью. Возможно, ранее это место было отличным пристанищем для умирающих животных. Но теперь им заправлял куда более большой зверь, который, повернувшись спиною к выходу, о чём-то внимательно думал, глядя себе под ноги, туда, где был некогда кристально-чистый пруд, превратившийся теперь в кровавую красную лужу — отличный прикорм для ночных кошмаров, которые, склонившись над ним, жадно лакали плохо пахнущую жидкость. От этого запаха во рту у призрака появился солоноватый привкус, отчего он по привычке, нежели от необходимости, зажал нос и рот рукой.

Длинный чёрный силуэт, стоявший до этого неподвижно, внезапно ожил, будто бы почувствовал присутствие кого-то ещё. Бледнокожий мужчина медленно повернулся в сторону ледяного духа. Перед ним предстал сам Король Кошмаров. Остроносый, тонкогубый. Длинные тёмные волосы, похожие на чёрный песок из которого сделаны его питомцы, прикрывали спину, доходя до щиколоток, чуть ли не сливаясь с плащом из однотонной ткани. Глаза хитрые, узкие, похожие на два жёлтых пламени, а кожа серая, словно это существо никогда не выходило на свет, прячась всю жизнь под землёй. А может, так оно и было?

Однако при виде Джека тот несколько удивился. Обычно холодный, сдержанный Питч, с которым каждый разговор подобен игре, из которой победителем выходит всякий раз один и тот же, сейчас явно недоумевал от картины, что предстала перед ним. Но то изумление быстро сменилось мимолётной злостью, быстро перетекающую в раздраженную усмешку. Блэк знал, что когда-нибудь это произойдёт, знал, что нужно рассчитывать только на свои силы и не доверять тому, кто, по сути, без приказа сделать ничего не может. Только он думал, что этот момент наступит чуть позже. Тогда, когда заморачиваться на его счёт уже будет не нужно.

— Ты вернулся, Джек, — говорит Питч, складывая руки за спиной. — Но явно не с хорошими новостями.

— Ну почему же, эти новости довольно хороши. Хотя бы для меня, — отвечает Фрост, высокомерно, ядовито, не скрывая злости во взгляде. Но то лишь ещё больше раззадоривает мужчину; такие эмоции ему казались куда более прекрасными, чем та безоговорочная покорность.

— Я отправил тебя избавиться от того мальчишки. По всей видимости, ты не справился со своей задачей, и он вновь запудрил тебе мозги тем, что есть иной выход. Бедный и наивный Джек.

Последние слова звучат прямо над ухом, отчего ледяной дух отшатывается в сторону, резко поворачиваясь и стреляя наугад. Однако ледяной снаряд просто пролетел вперёд, ударяясь о стену и тут же превращаясь в снег, что осел на пол пещеры, тут же смешиваясь с грязной водой. Джек крутит головой в разные стороны, в попытке обнаружить своего врага во тьме, которая сгущалась со всех сторон. Она, напоминая черномазых питомцев тьмы, подступала медленно, окружая, стараясь напугать. Но призрак не боялся. Он слишком долго прожил во тьме, чтобы бояться её.

Вместе с тьмой рядом кружил и сам Питч. Длинной чёрной тенью, отображающейся на стенах пещеры, он то появлялся, то вновь исчезал. Заливаясь тихим усмешливым смехом, тем самым дразня нетерпеливого юношу, который еле как успевал следовать за ней, то и дело пуская небольшой снаряд льда. К сожалению, всякий раз мимо, но Джек не отчаивался. И тогда Питч заговорил, и голос его отскакивал громким эхом от потолка, пробирая до глубины души.

— Бедный и наивный Джек, — повторился Блэк, заливаясь тихим хохотом. — Ты так ничего и не понял. Мир мечтаний и грёз не более, чем простая выдумка. Весь мир уже давно погряз во тьме, но мы с тобой сможем обернуть это в свою пользу.

Фрост чувствует, как холодная рука ложится ему на плечи, но лишь коротко вздрагивает, никак более не реагируя. Он косит взгляд в сторону Питча, который, наклонившись к нему, проводит перед лицом рукой. И там, из тьмы, стали выходить силуэты: людей, животных, неведомых тварей: не то богов, не то демонов. Они все олицетворения людского страха, они те, кто питаются людскими эмоциями. И только потом среди них он замечает маленького ребёнка. Король Страхов вновь использует самую настоящую подлость.

Длинноволосая девочка широко улыбается, машет Джеку своей маленькой ручкой, зовёт его по имени, а потом, пошатнувшись, с диким криком проваливается куда-то вниз, будто бы под лёд, рассыпаясь чёрным песком по земле, исчезая навсегда. Призрак дёргается, в безуспешной попытке помочь ей, но его одёргивает довольный Питч. Он добился своего: глаза ледяного духа вновь искрятся золотом, а пряди, белоснежные, похожие на снег, одна за другой покрываются чёрным угольным цветом.

— Как я и говорил раньше, без жертв не обойтись, — говорит Блэк, и от этого голоса в груди ледяного духа разгорается яростное пламя. Король Страха еле как успевает отскочить от посоха, который чуть не угодил ему в лицо.

— Нет! — кричит Джек. — Это всё обман! Страх — это не то, к чему мы должны стремиться. Я знаю это, ты знаешь это. Он нужен лишь для армии, для этой чёртовой армии ночных кошмаров, которые будут выполнять за тебя всю твою грязную работу! Но только кое в чём ты прогадал, — юноша усмехается, заставляя мужчину несколько нервно сглотнуть слюну.

— И где же я просчитался? Давай, расскажи мне, — как можно более спокойно просит его Питч.

— Сто я в тени, не высовывая носа, ты остался ни с чем. Каждый уверен в том, что всё это сотворил я. Люди верят в меня, а не в тебя, Блэк!

— Ложь! — внезапно вскрикивает тот, и от духа не укрылся страх и паника, просочившееся в его голосе. — Это всё глупый лепет! Вся сила, весь страх, который люди пережили — он перешёл ко мне!

— Он перешел далеко не к тебе, а к твоим обожаемым питомцам.

Не произнося более доводов, всякий кошмар, находившийся здесь, рассыпался по земле чёрным песком. Под дикие крики и вопли, они, освящённые солнечными лучами, проникающие сюда откуда-то сверху, оттуда, где чёрные тучи расступаются в разные стороны, растворяясь, как эти монстры, опадая на землю белым снегом, пряча под собой остатки произошедших событий. Питч, потеряв контроль над собой, над своей силой, ослаб окончательно, отчего тьма, служившая ему верой и правдой, отвернулась и расступилась, прекращая этот хаос, творящийся на земле.

— Я король этого мира! — не унимался Блэк. — Я — тот, кто спрятал луну и солнце!

— Ты грёбанный позёр, — слышится со стороны входа в пещеру, там, где стоит осыпанный чёрной сажей простой человек. Несколько побитый, измученный, но не теряющий над собой контроль, стараясь смотреть врагу прямиком глаза в глаза, будто бы забывая, кем тот является; и не такое повидал в своей жизни.

— Ты… это всё… из-за тебя!

Питч злится, так, как никогда раньше. Это могло напугать, ведь такой ярости не видел не один из прибывающий здесь, но оба — и призрак, и простой смертный — держались стойко и храбро. Это тоже не понравилось Королю Кошмаров, который выпустил заряд чёрного пламени прямиком в Иккинга. Благо, Джек смог вовремя среагировать и, оттолкнув тот посохом, ударил в ответ, попадая прямиком в цель — в правую сторону грудной клетки Питча, который, замерев на месте, удивлённо распахнул глаза.

Волосы падали на лицо, путаясь меж собой. Мужчина скалил клыки, с открытой ненавистью глядя на тех, кто всё испортили. А потом его тело, окутанное тьмой, стало рассыпаться на миллионы чёрных песчинок. Блэк уходил, уходил с поверхности, где он был лишним. Уходил в свой мир, там, где его примут, туда, где он настоящий повелитель. Проговаривая про себя слова проклятий и обещая того, что убьёт их всех, но вслух произнося лишь одно:

— Это не конец, Джек Фрост. Мы ещё увидимся.

Секунды, и его здесь более нет. Мгновение, и пещера погружается в тишину. Не давящую, а приятную. Тишина, объятая солнечным светом. Тишина, объявляющая о победе! О том, что ужас и кошмар, который преследовал их, более не вернётся к ним; хотя бы не сейчас, не завтра, а может, вообще никогда. От подобных мыслей в груди Джека разливается странное тепло, какое-то облегчение. Ведь он смог. Переборов себя, он смог покончить со всем этим. И до конца не верилось, что это так, но, повернувшись и встретившись с улыбкой того, кто помог понять, на иное надеяться не хотелось.

Иккинг делает шаг в его сторону, раскрывает рот, чтобы сказать что-то: поздравить или ободрить, радостно вскрикнуть или гулко засмеяться. Но почти сразу же отступается, а изо рта его вырывается густой сгусток крови: крови, перемешанной с чёрным песком. От рвотного позыва глаза наполняются слезами, а ноги подкашиваются. Викинг падает на колени, упираясь ладонями о сырой холодный каменный пол пещеры, кашляя, плюясь странной смесью, от которой разрывает глотку, от которой жжёт внутренности, но от которой никак не избавиться.

С минуту Джек стоит в стороне, не зная, что делать, но потом, подрываясь, подбегает к нему, чуть ли не падая рядом. Будь он живым, колени бы разбились в кровь, но ему уже давно это не грозит. Он приобнимет парнишку, гладя того по спине, не зная, что ему делать, не зная, как помочь. А сможет ли он вообще помочь? Ведь он даже не понимает, что с ним происходит! Однако, когда Хэддок поднимает голову, измученно глядя на ледяного духа, тот замечает чёрные полосы, идущие от груди и выше, по шее, заползая на лицо. Он не смог отбить атаку.

— Кажется, у нас получилось, — Иккинг, глядя на солнце, щурит глаза, а потом вновь заливается громким кашлем. Откуда-то снаружи, громко завывая, зовёт его Беззубик.

— Погоди, только не говори, — в панике лепечет Джек. Он чуть отодвигает от себя покорителя драконов, одёргивая ткань туники в сторону, а потом замирает.

Чёрное пятно, впитываясь в кожу, как вода в обычную тряпку, расползалось в разные стороны. Объяв район рядом с сердцем, проходя вверх и вниз тонкими веточками, точно разрастающееся дерево. С каждым сантиметром человек в его руках дышит всё более тяжело и прерывисто, сжимая ткань в районе груди, пытаясь поймать воздух сквозь плотно сжатые зубы. Но у него это не получалось. Силы покидали его слишком быстро, он угасал прямо на глазах. Но даже в этом случае он отчего-то улыбается, будто бы самому себе.

— Как-то глупо получилось, — говорит Хэддок сквозь кашель. — Пережил такую непроглядную задницу, а заканчиваю лишь из-за того, что отступил не в ту стороны. Правда глупо?

— Мне жаль, — говорит Джек, до боли впиваясь ногтями в ладонь. Как жаль, что ран не останется.

— Не нужно, — говорит ему Иккинг, утыкаясь носом куда-то в область плеча призрака. Сейчас тот кажется ему невероятно тёплым, надёжным, тем, кто укроет от напасти, которая с ним приключилась. — Ты сделал то, что должен. А я просто влез не в своё дело. Впрочем, в очередной раз. Но, знаешь, я рад, что так обернулось, — он глубоко выдыхает, рука его разжимает ткань на коричневом плаще Джека. И тогда он вновь говорит: тихо, почти неслышно. — Возможно, через пару лет, когда всё уже давно забудется, мы встретимся вновь и дадим отпор тьме, которая придёт к нам. Ведь она непременно ещё придёт.

Бледная рука опадает на землю, хриплое дыхание затихает навсегда. Фрост сжимает холодное тело в объятьях, словно пытаясь его согреть: безуспешно, всё уже было бесполезно. Поджимает губы, пряча свой посох за спиной, поднимает тело Иккинга над землёй, плотнее прижимая то к себе, медленным шагом двигаясь к выходу. Уже там, щурясь от солнечного света, он встречается со взглядом счастливого Беззубика, который, замечая, в каком состоянии находится его хозяин, тут же отступает назад. А потом, обнюхав свисающую руку, поднимает голову вверх, завывая, точно волк, пытаясь рассказать об утрате всему миру. И от этого воя в груди уже давно мёртвого юноши становится только больнее.

***

Стоик Обширный вместе со своим войском храбрых викингов вернулся на две недели позже положенного срока. Тогда, когда солнце, наконец, выглянуло из-за туч. «Хороший знак», — думал вождь, довольно улыбаясь. Он, приземлившись на берегу, стащил со своего дракона мешки с провизией, а потом, набрав в грудь побольше воздуха, крикнул так, что, казалось бы, вода пошатнулась. Лохматые Хулиганы, бледные и худые, выглянули из своих щелей, глядя вверх, на небо, не веря своим глазам. Солнце! Чистое небо без единого облачка! И это в такое-то время года! На улице тепло, лучи припекают, заставляя даже самых больных и изголодавшихся выйти на улицу.

И тогда нагрянул праздник! Стоик, улыбаясь во все свои двадцать целых зубов, раздавал еду жителям, которые, благодаря того от всего сердца, отходили в сторону и начинали есть настолько жадно, что сами стали походить на животных. Но среди всей этой толпы он не видел своего сына, которого оставил здесь одного, веля не выходить из дому. Неужели и сейчас, когда выглянуло солнце, когда он сам позвал всех, мальчишка решил остаться сидеть в своей комнате? А вдруг с ним что-то случилось!

При этой мысли сердце мужчины заболело, но, завидев вдалеке приближающегося дракона, у которого на спине расположился лохматый шатен, он тут же воспрянул духом. И, оставив свою работу Плеваке, вытер ладони о штаны и направился тому навстречу. Но каждый шаг его становился медленнее и не увереннее, замечая то, что Беззубик идёт еле как перебирая лапами, опустив голову низко, чуть ли не до самой земли, а человек на его спине совсем не сидел — лежал. Именно это заставило Стоика подорваться с места, несясь к нему настолько быстро, насколько только мог. Чтобы, под виноватый взгляд Ночной Фурии, взять бездыханное тело своего единственного сына, приподнимая его над землёй и заливаясь таким горестным плачем, что, кажется, даже боги оплакивали смерть молодого воина, громыхая вдалеке громом.

И никто не замечал белобрысого юношу, стоящего поодаль, прячущегося от посторонних глаз. Чуть позже он улетит отсюда. Улетит, чтобы больше никогда не возвращаться. А провожать его будет некто, стоящий в тени голых деревьев, сверкая глазами, которые более походили на два зажжённых факела.

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/2235109