Письмо российского посла в Константинополе П.А. Толстого Ф.А. Головину. Доношу милости твоей, как я писал тебе, государю моему, сего июля в 12 день, еже учинилось от янычан в Констянтинополе смятение

Доношу милости твоей, как я писал тебе, государю моему, сего июля в 12 день, еже учинилось от янычан в Констянтинополе смятение, и до днесь по всяк день прирастало, и уже превеликой огонь разгорелся и преселное возмущение чинится, не от одних янычан, но и другие служивых чинов люди с теми мятежники соединились, и уже Констянтинополь наполнился теми бунтовщиками, сказывают есть их болши ста тысяч, а во Андрианополи салтан и везирь ныне в великом страхе, и муфтия так же инных которых ради то смятение учинилося, ис чинов их извергли, и держат недалеко от Андрианополя по деревням за караулом, а дом муфтиев запечатан и живот взят на салтана, а мятежники в Констянтинополе выбрали муфтия нового из казаскеров и камакана, на которое их желание и салтан, утешая их, соизволил и тем ново выбранным послал от себя в Констянтинополь кафтан, но они тех кафтанов не приняли, и вопиют, чтоб салтан ехал в Констянтинополь, и уверяют его, что ему ничего не учинят, ежели сотворит им ппавый суд на обидящих их. И салтан ехать к ним боится, и сбирает рати во Андрианополъ, хотя против их ополчитися бранию. Но сие ево намерение ненадежно, понеже не имеет столко верных ратей, какое число к побеждению тех мятежников довлеет. И чем сие возмущение окончится бог весть. Которые во Андрианополе есть служивые люди, все салтану не в крепкой вере. Везирь зело прилежит о усмирении сего бунту, и имеет некоторую такую надежду сие усмирити, а чем окончится, вскоре к милости твоей писать буду, ежели бог меня соблюдет от сего бунта жива: знаки, государь, склоняются к тому, что быть новому салтану, и чают сему вскоре совершитися.

Намерение о мне имеют, чтоб выслать куда из Андриянополя, чтоб в народе слово подозрительное перестало, но мне о сем еще не говорят. И доколе, государь, усмирится сие смятение, невозможно мне чинить ныне разговору, понеже все министры их на всяк час в смептном страхе пребывают. Хотел было говорить им, чтоб ратей их и татарам у разграничения земель не быть, л а невозможно, государь, говорить, доколе усмирится смятение....

В народе, государь, слух обносится, будто изверженной хан крымской в черкесах собрал много войску, и будто хочет приходить с войной на турок, обаче сие не суть еще подлинные ведомости.

Мятежники констянтинопольские наущением нововыбранного муфтия желают иного салтана и намереваются учинить салтаном бпата сего салтана малолетна суща, толко десяти лет.

И видится, государь, по делу мятежников, нет ли им и от везиря нынешнего поощрения. Понеже аще не является везирь ко усмирению их прилежен, обаче мятежники вопиют на тех людей, которые ему веэирю были в управлении его препятием, а об нем, везире, ничего мятежники не говорят. И ежели сие дело от него везиря началось, то уж и салтан нынешней изменен будет, того ради чтоб сей везирь, учинивши салтаном предреченного малолетнего салтанского брата, получит беспротивное правительство, обаче, государь, ныне подлинно о сем ведать никто может, зане везирь зело ныне лукав, а при окончании сего дела будет сие явно. Ныне пишу к милости твоей, то что в настоящем времени чинится, того ради, чтоб милости твоей было известно самая истина сего настоящаго времени, и ежели будут доноситися какие ведомости сему противные, тем уверятися не изволь...

РГАДА. Ф. 89. Сношения России с Турцией. 1703 Д. 3. Л. 416 об. – 417 об.; Д. 2. Л. 469–471 об.

№