Лава —коллегия магистрата, ведавшая судом по уголовным делам. 47 страница

Крип'якевич I. П. Богдан Хмельницький. Львiв, 1990.

Кристенсен С. О. История России XVII в. Обзор исследований и источников Пер. с дат. М., 1989.

Легкий В. И. Крестьянство Украины в период освободительной войны 1648—1654 гг. Л., 1959.

Петровський М. Н. Визвольна вiйна украïнського народу проти гнiту шляхетськоï Польщi i приеднання Украïни до Росiï (1648—1654). К., 1940.

Санин Г. А. Отношения России и Украины с Крымским ханством в середине XVII века. М., 1987.

Смолiй В. А., Степанков В. С. У пошуках новоï концепцiï iсторiï Визвольноï вiйни украïнського народу XVII ст. К., 1992.

Смолiй В. А., Степанков В. С. Богдан Хмельницький. К., 1995.

Смолiй В., Степанков В. Украінська національна революція. 1648—1676 рр. К., 1999.

Софроненко К. А. Малороссийский приказ Русского государства 2-й половины XVII и начала XVIII в. М., 1960.

Стецюк К. I. Народнi рухи на Лiвобережнiй i Слобiдськiй Украïнi в 50—70-х роках XVII ст. К., 1960.

Універсали Богдана Хмельницкого (1648—1657 рр.). К., 1998.

Шевченко Ф. П. Полiтичнi та економiчнi зв’язки Украïни з Росiею в серединi XVII ст. К., 1959.

Яковлева Т. Гетьманщина у другій половині 50-х рр. XVII ст. Причины і початок Руіни. К., 1998.

Глава 14. «Бунташное» столетие
Российской истории

XVII век в истории России занимает особое место. Это было время чрезвычайно насыщенное событиями. Они отразили завершение или подступ к завершению многочисленных политических, экономических, социальных и иных процессов, эволюция которых насчитывала не одно десятилетие или даже столетие. Именно в «бунташный» век российская государственность, социально-экономическая структура приобрели новые элементы и характеристики, что дало историкам основание называть этот период «предреформенным», когда вызрели все условия (и в позитивном, и в негативном смысле) для «революционных» преобразований Петра I.

В XVII в. Россия мучительно пыталась избавиться от средневекового уклада жизни и перейти к обществу Нового времени. Но одновременно старые, феодально-крепостнические, порядки ещё более закреплялись в законах, захватывали всё новые территории и новые массы людей. Они, эти порядки, как ни парадоксально, проникали даже в то новое, что формировалось в недрах социально-экономических отношений. Например, мануфактурное производство и по составу владельцев, и по составу работников, и по характеру взаимоотношений между ними (как фактическому, так и законодательно оформленному) почти исключительно было крепостническим.

Наиболее отчётливо проявления Нового времени стали заметными в политической области. Достаточно быстро шло становление самодержавной, абсолютной власти царя. Её эволюция происходила на почве сословно-представительной монархии. Процессы в политической области значительно опережали и даже определяли развитие во всех иных областях, а прежде всего, в социально-экономической. Государство, крепнувшая самодержавная власть российских царей в XVII в. стали доминировать чуть ли не во всех сферах общественной, а тем более политической жизни.

Именно благодаря усилившейся власти царя стали возможны реформы в области управления, подчинение церкви светской власти, создание фактически регулярной армии (с помощью которой начался приступ к разрешению многих назревших внешнеполитических проблем и территориальных притязаний). Царская власть во имя своих долговременных интересов не побоялась пойти на существенное реформирование православных обрядности и канонов и жёсткой рукой подавляло всякое сопротивление церковным нововведениям. Церковная реформа расколола общество, но в сложнейшей внутриполитической ситуации государство не только сумело через свою опеку почти полностью подчинить себе власть церковную, но и окрепнуть в целом.

Утверждение самодержавия выражалось не только в усилении мощи самой власти царя, но сопровождалось формированием постоянно растущего бюрократического аппарата, различных карательных органов, соответствующего идеологического обеспечения. Всё это увеличивало не только всесилие и бесконтрольность высшей власти, но и бесправие и раболепие подавляющей массы населения.

Между тем именно в XVII в. как никогда ранее обострились социальные противоречия. Различные группы населения имели свои претензии к высшей власти, ее администрации, друг к другу. Столетие началось со «смутного времени», и «смута», «бунташность» стали его характеристиками в целом. «Замирить» служилое дворянство и вотчинников власти удалось в значительной степени через статьи Соборного Уложения и путём беспрерывных земельных раздач, благо территориальные приобретения в XVII в. стали обыденным результатом активной наступательной внешней политики. Однако совладать власти со всё более эксплуатируемым и лишаемым элементарных свобод простым сельским и городским населением становилось всё труднее и труднее. Свидетельством тому стала цепь т. н. городских восстаний, которые охватывали как Москву, так и далёкие провинциальные города. А как апогей народного возмущения — широкое социальное движение под руководством Степана Разина. Это была борьба «за волю», которая объединила различные слои населения. Достичь цели, естественно, восставшие не могли, тем более выступая под лозунгом борьбы за «доброго царя». Более того — народное возмущение вынуждало правительственные органы и господствующие сословия совершенствоваться, эволюционировать, сплачиваться вокруг царя и укреплять его самодержавную власть.

Россия в XVII в. шла по своему специфическому пути исторического развития. Замедленные темпы экономического роста, своеобразие эволюции социальной структуры общества и архаичность, консерватизм многих его институтов, а прежде всего, институтов власти глушили социальную активность населения, создавали благоприятные условия для укрепления позиций российского самодержавия. Этот век — период накопления всякого рода противоречий, время перехода от старого к новому. В тоже время реализация нового сдерживалась не только прочными устоями старых политических и общественных форм, традиций и т. д., но и их способностью к дальнейшему развитию, приспособлению к изменявшимся условиям.

II

Рост территории российской государственности. На протяжении всего XVII в. границы России, благодаря активной внешней политике, постоянно расширялись как на запад, так и на восток, в южном направлении, хотя и временно значительно сокращаясь. Например, по Столбовскому «вечному» мирному договору со Швецией (1617) Россия была отрезана от Балтики, потеряв Ижорскую землю (города Ивангород, Ям, Копорье, Орешек) и г. Корелу с уездом. Правда, России были возвращены Новгород, Старая Русса, Порхов, Ладога и Гдов с уездами, Сумерская волость. В своей основе этот договор действовал до начала Северной войны, т. е. до XVIII в. Пришлось России поступиться своими землями и по Деулинскому перемирию (1618) с Речью Посполитой. Она отдала смоленские (кроме Вязьмы), черниговские и новгород-северские территории: всего 29 городов, среди которых самой крупной потерей был Смоленск. Почти на протяжении полстолетия потеря городов от «литовской украины» (Невель, Велиж, Себеж с уездами, а также «Северских городов» (Брянск, Чернигов, Трубчевск, Почеп, Стародуб, Новгород-Северский) и городов в бассейне р. Сейм (Путивль, Рыльск, Севск) ослабляли страну не только экономически, но и в военно-политическом отношении.

И лишь в результате войн 1632—1634 и 1654—1667 гг. с Речью Посполитой итоги Деулино были перечёркнуты. В 1634 г. по Поляновскому миру с Речью Посполитой Россия возвратила себе г. Серпейск с уездом, а Андрусовское перемирие 1667 г позволило вернуть Смоленское и Черниговское воеводства и юридически зафиксировало за Россией Левобережную Украину и фактически Киев. (де-юре он был признан «вечным миром» 1686 г., хотя за это вновь пришлось уступить Речи Посполитой города Себеж, Невель и Велиж с уездами).

Столь глубокое проникновение на юг до предела накалило отношения с Крымским ханством и Турцией, что привело к российско-турецкой войне 1676-1681 гг., завершившейся подписанием Бахчисарайского мирного договора. Река Днепр стала российско-турецкой границей, а территория между Днепром и Бугом — нейтральной зоной. Важно, что Турция признала за Россией владение Левобережной Украиной и Запорожской Сечью.

Стремление господствовать в Восточной Прибалтике было перманентным у трёх равносильных государств — России, Швеции и Речи Посполитой. Как и ранее, столкновения между ними приводили в XVII в. к постоянному переделу территорий. Так, по Оливскому 1660 г. миру между Швецией и Речью Посполитой за Швецией была закреплена Эстляндия с о. Эзель и почти вся Лифляндия, но Латгалия осталась за Речью Посполитой (как самостоятельная единица т. н. «Инфлянты польские» выделились в 1677 г.). Это соглашение ускорило заключение Кардисского мирного договора (1661) между Россией и Швецией, который завершил очередную росссийско-шведскую войну. Если немногим ранее по Валиесарскому (1658) перемирию между этими странами Россия получала эстляндские и лифляндские города, то теперь в 1661 г. в неблагоприятной обстановке (продолжалась война России с Речью Посполитой) царь Алексей Михайлович вынужден был уступить их вновь Швеции и вернуться к границам Столбовского мира 1617 г.

В восточном направлении территориальные приобретения были несравненно более значимые. Уже в 1600—1620 гг. Россией было присоединено левобережье Енисея (до р. Ангары — слияния рек Кондомы и Томи). Здесь проживали малочисленные сибирские народы — ненцы, селькупы, ханты (остяки), татары барабинские, томские, чулымские, кузнецкие и др. Для закрепления этих территорий были воздвигнуты города-остроги — Мангазея (1601), Томск (1604), Туруханск (1607), Кузнецк (1618), Енисейск (1619) и др

К сер. XVII в. российские первопроходцы вышли к Тихому океану, а к концу века была освоена Камчатка (в 1697 г. построено первое поселение — Верхне-Камчатск). В 1654 г. на Курилы плавал якутский казачий десятник Михаил Стадухин, хотя детальное обследование этого тихоокеанского региона было сделано позднее.

В сложной военно-политической обстановке в 1629 г. буряты сочли за благо войти в состав России. В 1658 г. это сделали и забайкальские буряты. В 1639 г. отряд землепроходца Ивана Москвитина достиг Охотского моря. Через 10 лет на его берегу был построен Косой острожек — порт Охотск. Отряды же Василия Пояркова в походе 1643—1646 гг. и Ерофея Хабарова в 1649—1652 гг. наложили дань-ясак на народы, ранее не знавшие этого проявления цивилизации — на дауров, эвенков, натков, гиляков (нивхов), тунгусов, ачанов, нанайцев, ульчей и др., живших по Амуру и его притокам.

В этом регионе только дауры и дючеры вели пашенное земледелие. Так что освоение этих земель российскими казаками, крестьянами, купцами и иными предприимчивыми и смелыми людьми объективно несло туземцам. Сибири и Дальнего Востока знакомство и освоение нового уровня цивилизации. Правда, путём потери многих элементов своей первобытной культуры, равенства, свобод. Следует учесть и то, что этот бескрайний Восток дал возможность как бы «растечься» российскому крепостничеству и тем самым «законсервировать» на долгие десятилетия архаичные формы в экономике, социальных отношениях, структуре и системе власти.

К началу 80-х гг. наиболее заселённым оказался Амурский район с центром в Албазинском остроге. По Амуру за р. Аргунь были основаны более 20 российских сельскохозяйственных поселений, где жили казаки, промысловики, купцы, крестьяне. В 1683 г. все восточносибирские уезды были объединены в Енисейское воеводство во главе с К. О. Щербатовым.. Это было необходимо как в связи с активным освоением территорий, так и с резкой активизацией в этом направлении соседнего Китая.. Нерчинский договор 1689 г. между Россией и Цинской династией так и не внёс ясности в споры о российско-китайской границе.

Административно-территориальное деление и управление. Официальное приказное делопроизводство всю территорию России XVII в. делило на области, получившие названия «городов», что было зафиксировано и в Соборном Уложении 1649 г. Вся европейская территория делилась на «Замосковные», «Поморские», «Заоцкие», «Рязанские», «Северские», «Украинные», «Польские», «Низовые», «Вятские», «Пермские» города, города «от Немецкой украины», «от Литовской украины» и др. Однако административное деление основывалось в большей степени на такой единице, как уезд: в XVII в. их насчитывалось около 250. Уезд включал главным образом земли бывших княжеств, поэтому они были разные по своим масштабам. Центром уезда был город. Уезд делился на волости и станы (в центре их находилось большое село). Последние на протяжении столетия постепенно вытесняли волостное деление.

Территориальные масштабы России, исторически сложившиеся традиции местного управления и в XVII в. вынуждали верховную власть сохранять многие архаичные формы административного устройства. Так, 22 уезда «Поморских городов» делились ещё и на погосты, земли (Двинская, Важская, Вымская, Вятская и др.), а также краи — Белозёрский, Печорский и др. Новгородские же территории делились традиционно на пятины — Водскую, Шелонскую, Деревскую, Обонежскую, Бежецкую, а те — на половины. Одновременно здесь существовало уездное деление.

Уездное управление распространялось и на присоединяемые земли, хотя параллельно здесь сохранялось местное специфическое устройство. Так, Уфимский уезд (а он включал всю Башкирию) делился на «дороги», они — на волости, те же — на «тюбы», а далее — на сотни, пятидесятки и десятки. В Калмыкии сохранили деление на улусы. С 30-х гг. в Левобережной Украине утвердилось административно-территориальное деление в виде полков: в 1650 г. их было 17. После 1667 г. на этой включённой в состав России территории царская администрация оставила 10 полков во главе с полковниками, подчинявшимся гетману. Низший уровень администрации здесь представляли сотники, атаманы и войты. Полковая система утверждалась и в Слободской Украине: с 1651 г. здесь выделились Сумский, Ахтырский, Изюмский, Харьковский, Острогожский полки. Автономное самоуправление продолжало существовать и на территории казачьих областей: Запорожской Сечи, донского, терского, яицкого казачества. Однако и здесь повсеместно вводилось воеводская система управления, дополняемая военно-территориальным делением на разряды (например, Московский, Новгородский и др.).

Столь громоздкая система отражала определённый этап в развитии российской государственности и относительную слабость верховной власти, продолжающийся процесс формирования территориальных границ и освоения в политическом отношении присоединяемых земель и народов.

Население России XVII в. количественно постоянно изменялось не только за счёт естественного прироста или смертности, но главным образом в силу отмеченных ранее территориальных потерь и приобретений. В целом наблюдался неуклонный его рост. Назвать же точную цифру весьма и весьма сложно. Историки сходятся во мнении, что в начале века в России проживало где-то 8—9 млн человек, в конце же XVII столетия — 15—16 млн. Это удвоение было достигнуто как за счёт высокой рождаемости (традиционные семейные устои крестьян, посадского населения в центральных уездах как бы гарантировали восполнение больших людских потерь в результате многочисленных кровопролитных войн, болезней, эпидемий высоким уровнем деторождаемости), так и за счёт населения новоприсоединяемых территорий. Например, к концу века на территории Левобережной и Слободской Украины проживало до 2 млн человек, а местное население всей Сибири составляло около 220 тысяч.

В целом же для XVII в. были характерными активные колонизационные процессы, постоянные переселения значительных масс населения с одних территорий на другие (в том числе из других государств). Во многом это объяснялось военными разорениями, усилением крепостнического гнёта. Однако следует принимать в расчёт и тенденции оживления экономики, рост значения товаро-денежных отношений. Вслед за первопроходцами шло распространение в новые районы не только масс населения, но и всей системы крепостнических отношений, поместного и вотчинного землевладения.

Формы землевладения и ренты: тенденции развития. Сразу после «Смуты» в хозяйственно разорённой России начался количественный рост земельной собственности. К середине века землевладение «чёрных» волостей центральных уездов было поглощено феодалами, а крестьяне попали в крепостную зависимость. Происходило это «поглощение» в основном через раздачу земельного фонда новой царской династией. Пики земельных раздач служилым людям (дворянству) пришлись на 20-е и 80-е гг. XVII в. Земельные пожалования осуществлялись даже из фондов дворцового ведомства, даже за счёт земель в чернозёмной пограничной полосе на юге страны (запрет на раздачу этих стратегически важных территорий был снят после подавления казацко-крестьянского восстания под руководством С. Разина). Одновременно дворяне самовольно растаскивали чёрные земли. В 20-30-е гг. власть провела массовый пересмотр владельческих документов на землю, а Соборное Уложение 1649 г. законодательно закрепило монопольное право вотчинников и дворян на землю. Переписи 40-х и 70—80-х гг. зафиксировали границы владений феодалов.

C конца XVI в. господствующей формой землевладения становилась поместная собственность. Относительно слабо она была развита только на севере страны, где чёрные земли захватывались главным образом монастырями. Но уже к 20-м гг. и в Тульском уезде, и в Казанском крае, и в Шелонской пятине, как и во многих других местах, поместное землевладение составляло от 65 до 95 %.

И тем не менее определяющей тенденцией в развитии владельческих прав на землю на протяжении чуть ли не всего XVII в. был рост вотчинного землевладения. Но это было развитие именно вотчинных прав, когда преимущественно дворяне получали право полной собственности на землю. Эта тенденция определяла сближение, а затем и слияние поместного и вотчинного землевладения со всеми правами последнего. Одновременно шёл его быстрый количественный рост: как за счёт раздач, так и путём продажи государством дворянству и купечеству т. н. пустых земель, а также их условных земельных держаний. Если в 20-е гг. в центре страны более 70 % земельных владений держались на поместном праве, то к 40-м гг. — 54 %, а к концу 70-х гг. — около 40 %. То есть вотчинные владения составляли до 60 % по всей стране, а в Московском уезде, например, и вовсе доминировали (до 85 %).

Полные права на земельные владения служилые люди приобретали разными путями. Так, в 1627 г. к вотчинам были приравнены т. н. выслуженные поместья. Согласно статьям Соборного Уложения на определённых условиях разрешалось менять поместья на вотчины, наследовать (в 1684 г. было разрешено передавать поместья детям), дарить, давать в качестве приданого (таких сделок только в конце века зафиксировано более 10 тыс.).

«Головной болью» для династии Романовых было существование в России огромного церковно-монастырского землевладения, которое располагало почти 13,5 % всех тяглых дворов. Стояла задача если не ликвидировать его, то хотя бы остановить рост. Около 400 монастырей владели почти 100 тыс. крестьянских дворов, а патриарх лично — более 7 тыс. Владения Троице-Сергиева монастыря имелись в 39 уездах, Кирилло-Белозерского — в 11 и т. д. Церковники яростно оберегали свои владения от посягательств нуждающихся в свободных землях государства и служилых людей. Но уже Соборное Уложение предписало церковникам не покупать и не брать в заклад «родовых и купленных вотчин», не брать «на помин души» земельные владения светских феодалов. И тем не менее, несмотря на все подобные запреты, церковное землевладение на протяжении XVII в. неуклонно возрастало.

Значительную эволюцию в XVII в. претерпела и феодальная рента. В первую очередь шло постоянное возрастание отработочной ренты, а одновременно — рост всех её форм. Для поместий центральных уездов России барщина была и ранее характерной, но по мере освоения новых территорий она распространилась на черноземные уезды, в Поволжье. Становилась распространённой смешенная форма ренты — барщина дополнялась денежными и продуктовыми сборами с крестьян.

Огромные масштабы России предопределяли разнообразие и специфику взаимоотношений между землевладельцами и крестьянами. С другой стороны, на протяжении столетия формы и размеры ренты постоянно изменялись и не были какой-то застывшей данностью.

Между государством и населением также традиционно существовали рентные отношения, которые в данном случае выступали в форме податей (налогов). В XVII в. они взимались, согласно поземельных описей, по сохам и её долям (с XVI в. соха представляла собой определённое количество земли, которой располагали черносошные крестьяне). В 1679—1681 гг. была проведена финансовая реформа и единицей обложения (государственной повинности) стал двор. Барские крестьяне также были включены в орбиту государственных налогов: с начала XVII в. они платили три постоянных налога: т. н. полоняничные деньги, откуп за наместнический корм, ямские деньги, которые также были развёрстаны по сохам. Но всё же рост феодальной ренты в сравнении с основными государственными податями уже с середины века стал опережающим. А в ней определяющим был рост барщины и денежного оброка, хотя в большинстве случаев господствовала смешанная форма ренты.

Преодоление хозяйственного запустения в России XVII в. стало многолетним процессом ликвидации разорительных последствий «смутного времени». В условиях господства феодальной системы хозяйствования с её примитивными орудиями труда, незащищённостью производителя от сил природы и низкой заинтересованностью в повышении результатов своего труда, восстановление уровня «досмутного» времени в экономике страны растянулось на 20—50-е гг. XVII в.

Стремление властей и собственников земли выйти на новый уровень хозяйствования в основном сопровождалось вовлечением в оборот новых земель. То есть происходил экстенсивный путь развития сельского хозяйства: шла распашка ранее возделываемых земель и, главным образом, заселение новых территорий (Среднее Поволжье, Сибирь и др.) В России чуть ли на протяжении всего XVII в. не было иных (пожалуй, кроме производства хлеба на продажу) путей преодоления хозяйственного запустения.

В целом же определяющей тенденцией социально-экономи-ческого развития России XVII в. стало укрепление феодально-крепо-стных порядков, что выразилось в стирании граней развития между условным (служилым) и вотчинным землевладением, ужесточении мер борьбы с побегами зависимых крестьян, расширении как вотчинного, так и поместного землевладения и числа закрепощенных крестьян.

В результате событий «смутного времени» в полное запустение пришли до 1,7 млн десятин пашни. В документах первой четверти XVII в. констатируется, что «пашня поросла лесом», «пустошь, которая была деревней», а крестьяне её «сошли в мир», «збрели без вести» или «кормятся Христовым именем». В центральных уездах пахотные земли сократились в 20—25 раз. На царское имя служилые люди, которые более всего понесли разорение как землевладельцы, сотнями посылали свои челобитные, моля о помощи: «обедняли и одолжали великими долги…», «с поместья своего без государева жалованья быти не с чего» и т. д. А одновременно с этими жалобами дворяне, не без оснований считавшие себя опорой трона Романовых, требовали земельных пожалований и крестьян с полным правом на их труд и личность, отмены урочных лет. Правительство Михаила Фёдоровича достаточно оперативно реагировало на эти требования и рядом указов укрепило имущественное и правовое положение дворянства.

К 30-м гг. наметился постепенный рост пашни: в центральных уездах она составляла уже от 20 до 45 % к уровню конца XVI в. А в начале 80-х гг. было восстановлено более 60 % пахотных земель (барская запашка в среднем достигала 50 %, хотя в отдельных уездах до 90 % всех обрабатываемых земель приносили доход непосредственно вотчиннику или служилому землевладельцу). Сама царская фамилия только под Москвой имела 15 тыс. десятин пашни, а кроме того сады, огороды, рыбные ловли, фермы, ткацкие и иные слободы. Схожие по размерам и видам хозяйственной деятельности имения принадлежали ближайшему царскому окружению: боярам Морозовым, князю Одоевскому, Строгановым и др. И лишь в отдельных случаях продукты, производившиеся в этих крупных хозяйствах, шли на продажу, на рынок. Вместе с тем промысловые производства (солеварение, винокурение, поташное, железоделательное и др.) медленно, но развивались именно в таких хозяйствах, связываясь с рынком и наполняя его. Общая же картина была прежней — средние и мелкие по своим масштабам вотчины и поместья основывались на натуральном ведении хозяйственной деятельности.

Выход из хозяйственного разорения осуществлялся в значительной степени через освоение новых территорий: как ранее не распахивавшихся, так и присоединяемых к российской государственности в результате успешных внешнеполитических действий. В 40—50 гг. были освоены земли до Белгородской засечной черты, в 50—60-х гг. — в Поволжье, к 70-м гг. — до рек Хопр и Медведица. Стремительное освоение бескрайних просторов Сибири позволило к концу века превратить в житницы страны районы Верхотурска, Тюмени, Тобольска, Томска, Енисейска и др.: здесь было освоено до 100 тыс. десятин пашни, которая приносила около 4 млн пудов хлеба в год.

Развитие сельского хозяйства как основного вида деятельности россиян и в XVII в. сдерживалось крайним примитивизмом землепользования, техники и т. п. В основном по-прежнему господствовало трёхполье, дополняемое как перелогом и подсекой, так и пятипольем. Такое хозяйствование требовало огромного физического напряжения и, соответственно, большого количество рабочих (крестьянских) рук, принуждаемых к труду хозяевами-землевладельцами, всей системой государственной администрации, законов и т. д. Нередко даже в середине века мелкие служилые собственники земли могли распахивать не более 10 % своей пашни. Крайне низкой была урожайность: она в целом не превышала сам-1,5, сам-2, хотя на новых землях Сибири урожай ржи доходил до сам-10. Тем не менее с 30-х гг. Россия всё активнее заявляла о себе как о крупном европейском хлебном экспортёре. Из технических культур более всего выращивался лён, который также был предметом российского экспорта.

Совершенно новым явлением в сельскохозяйственной деятельности становилось её ориентация на внутренний и внешний рынки. Однако это происходило не столько за счёт именно производства сельскохозяйственной продукции, как через развитие не свойственных ранее российской деревне видов деятельности. В данном случае классическим примером можно назвать нижегородское село Павлово, принадлежавшее главе Боярской думы князю Ивану Черкасскому. В нём уже к 20-м гг. почти 40 % крестьян отошли от сельского хозяйства и занимались ремесленным производством и промыслами. В крупных российских городах (Москве, Новгороде и др.) трудились в качестве мастеровых крестьяне из самых различных уголков страны. Вместе с тем некоторые крестьяне (разумеется, черносошные) всё крепче связывались с рынком, выставляя на продажу именно сельскохозяйственную продукцию, которую производили они сами или вовлекали в эту деятельность своих односельчан, тем самым становясь хозяевами результатов их труда.

От ремесла к мануфактурам. Олицетворением новых явлений в хозяйственной жизни РоссииXVII в. в большей степени являлся город, в котором получили развитие разные формы промышленности: от простого ремесленного производства до достаточно крупных мануфактур, работавших исключительно на рынок. В городах, а в это время их насчитывалось более 250, промышленное производство концентрировалось в торгово-ремесленных посадах, которые насчитывали свыше 80 тыс. дворов.

Своей вершины достигло ремесло: оно насчитывало более 200 специальностей при значительной специализации внутри них (так, производством одежды занимались сарафанники, шубники и т. д., а всего до 10 специализаций). Специализация в ремесле стала характерной и для отдельных регионов России. Например, изделия из кожи производились в районе Казани и Ярославля, железоделательные производства концентрировались возле Тулы, Тихвина, Устюга Великого, а сёла Поволжья стали известны производством поташа, полотна, продуктов металлообработки и т. д.

Возросли и масштабы ремесленного производства. Так, в Москве в 40-е гг. насчитывалось почти 130 кузниц, 100 мастеров-скорняков, 600 ремесленников изготавливали продукты питания и т. д. Связь ремесленников с рынком осуществлялась преимущественно через посредников — скупщиков товара и поставщиков сырья. Сами ремесленники были совершенно неоднородной массой: среди них выделилась небольшая прослойка богатых (т. н. «ябедников»), но до 95 % составляла ремесленная беднота. Особое положение занимали мастера, работавшие на нужды царского двора, а также строительные мастеровые. Они считались привилегированной частью ремесленной братии.

Фактически из ремесла в XVII в. вырастала российская мануфактура с её спецификой, масштабами, направлением деятельности. Подавляющая её часть принадлежала государству, лично царскому двору, крупным боярам. Но были мануфактуры, принадлежавшие купцам, богатым крестьянам и ремесленникам, иностранцам. Последние, в сущности, и стали основателями первых в России мануфактур, определили характер и правила их деятельности. Уже в 1623 г. голландец К. Демулин в Холмогорах основал канатную мануфактуру, в 1631 г. на Урале возник Ницинский медеплавильный завод, в 1639 г. швед Е. Койет под Москвой развернул стекольное производство. В 1632 г. голландский купец А. Виниус заключил соглашение с царским правительством, а в 1637 г. построил вместе со своими компаньонами голландцем Ф. Акемой и датчанином П. Марселисом 3 железоделательных завода с водяными двигателями. Потом были построены ещё 4 завода, на которых работало около 120 мастеров, многие из которых были приглашены хозяевами из-за границы. Эти мануфактуры находились под опекой правительства: оно приписало к ним черносошных крестьян целой волости (под Каширой) для выполнения неквалифицированной работы. Особенно на первых порах эти мануфактуры освобождались от торговых пошлин, получали от казны денежную помощь.