Логика и лингвистика 8 страница

6.6.3. ДЕОНТИЧЕСКАЯ МОДАЛЬНОСТЬ. Данный тип модальности - выраженное в суждении побуждение людей к конкретным действиям в форме совета, пожелания, команды, правила поведения или приказа. Другими словами, это характеристики действий и поступков людей в обществе. Данная модальность выражается в терминах "обязательно", "разрешено", "запрещено", "безразлично" (аналог алетической модальности "случайно"). К деонтическим относятся высказывания типа "Запрещается переходить улицу на красный свет", "Курить в аудитории не разрешается". К деонтическим относятся различного рода нормативные высказывания, в том числе и нормы права, т. е. официально принятые общеобязательные правила поведения, регулирующие правовые отношения в социальной среде.

6.6.4. ВРЕМЕННАЯ МОДАЛЬНОСТЬ. Временная модальность суждений - это выраженная в суждении информация о последовательности наступления событий и об их постоянном или дискретном характере протяженности. Модальность выражается в терминах "всегда", "никогда", "только иногда", "раньше", "позже", "одновременно" ("Студент N всегда опрятен", "Студент N всегда неопрятен", "Студент N никогда не бывает неопрятным", "Студент N иногда бывает опрятным", "N женился раньше D", "D женился позже N").

6.6.5. АКСИОЛОГИЧЕСКАЯ МОДАЛЬНОСТЬ. Данный тип модальности - это выраженная в суждении информация о ценностной оценке поступка, факта, события. Данная модальность выражается в терминах "хорошо", "плохо", "лучше", "хуже", "безразлично", "равноценно". Набором примеров аксиологически сильных суждений (высказываний) является стихотворение В. Маяковского "Что такое хорошо и что такое плохо".

6.6.6. ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ МОДАЛЬНОСТЬ. Под этой модальностью понимают выраженную в суждении информацию об определенности отношения субъекта к тому или иному предложению, о его позиции в процессе принятия решений, постановлений, заявлений и т. д. Данный тип модальности выражается при помощи терминов "за", "против", "воздерживается": "Я - за рыночную экономику", "Я - против рыночной экономики" и т. п.

6.7. МОДАЛЬНОСТЬ КАК ЯЗЫКОВАЯ УНИВЕРСАЛИЯ. Модальность является языковой универсалией, она принадлежит к числу основных категорий естественных языков, в языках европейской системы она, по словам Виктора Владимировича Виноградова (1895 - 1969 гг.), охватывает всю ткань речи. В лингвистике под модальностью понимают функционально-семантическую категорию, выражающую разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого. Термин "модальность" используется для обозначения широкого круга явлений, неоднородных по смыслу, грамматическим свойствам и по степени оформленности на разных уровнях языка. К модальности относят противопоставление высказываний по их цели (утверждение - вопрос - побуждение), противопоставление по признаку "утверждение - отрицание", градации значений в диапазоне "реальность - гипотетичность - ирреальность", разную степень уверенности говорящего, выражаемую в высказывании, различные видоизменения связи между подлежащим и сказуемым, выраженые лексическими средствами (должен, хочет, может, нужно и т. п.).

Различают объективную и субъективную модальность. Объективная модальность - обязательный признак любого высказывания, одна из категорий, формирующих предикативную единицу - предложение. Объективная модальность выражает отношение сообщаемого к действительности в плане реальности (осуществляемости или осуществленности) и ирреальности (неосуществленности). Главным средством оформления такой модальности является категория глагольного наклонения, а также синтаксические частицы (ср. русские частицы бы, пусть, пускай, да), в некоторых случаях - грамматически значимый порядок расположения главных членов предложения. В конкретном высказывании эти средства обязательно вступают во взаимодействие с той или иной интонационной конструкцией. Все это находит выражение в синтаксисе в формах синтаксического изъявительного наклонения (индикатива) и в формах синтаксических ирреальных наклонений (сослагательного, условного, желательного, побудительного, долженствовательного). Объективная модальность также органически связана с категорией времени. Однако следует различать наклонение и время как глагольные и синтаксические категории.

Поскольку во многих языках широко представлены не только глагольные, но и безглагольные предложения, глагол с его морфологическими категориями не может быть признан единственным носителем этих значений в предложении: он является весьма важным средством, но все же одним из средств их формирования и выражения - наряду с упомянутыми выше другими грамматическими средствами. В морфологических формах глагола значения наклонения (и времени) сконцентрированы и абстрагированы, и это дает основание представлять их как значения собственно глагола во всей системе его форм. Морфологические значения времени и наклонения глагола вступают во взаимодействие с другими средствами выражения одноименных синтаксических значений. Глагол со своими значениями времени и наклонения входит в предложении в более широкую систему средств формирования синтаксических времен и наклонений и взаимодействует с этими синтаксическими средствами в единой системе выражения синтаксических значений (подробнее см. параграфы 1895, 1915 - 1951 во втором томе "Русской грамматики-80").

Субъективная модальность, то есть выражение отношения говорящего к сообщаемому, в отличие от объективной модальности, является факультативным признаком высказывания. Семантический объем субъективной модальности шире семантического объема модальности объективной. Субъективная лингвистическая модальность включает в себя не только логическую квалификацию сообщаемого, но и разные лексико-грамматические способы выражения эмоциональной реакции. Это могут быть:

1) члены специального лексико-грамматического класса слов, а также функционально близкие к ним словосочетания и предложения; эти члены, как правило, функционируют в качестве вводных единиц;

2) специальные модальные частицы для выражения неуверенности ("вроде"), предположения ("разве что"), недостоверности ("якобы"), удивления ("ну и"), опасения ("чего доброго"), и т. д.;

3) междометия ("ох!", "увы!" и др.);

4) специальная интонация для акцентирования удивления, сомнения, уверенности, недоверия, протеста, иронии и проч.;

5) порядок слов, эмфатические конструкции ("Станет он тебя слушать!", "Пойду я с тобой в кино!");

6) специальные конструкции ("Вы гуляете, а я сиди работай!", "А она возьми да скажи всю правду!", "Нет чтобы самой все сделать!");

7) единицы экспрессивной лексики.

По справедливому замечанию В.В. Виноградова, все модальные частицы, слова, словосочетания чрезвычайно пестры по своим значениям и по своей этимологической природе. В категории субъективной модальности естественный язык фиксирует одно из ключевых свойств человеческой психики - способность противопоставлять "я" и "не-я" в рамках высказывания. В каждом конкретном языке модальность оформляется с учетом его типологических особенностей, но везде она отражает сложное взаимодействие между четырьмя факторами коммуникации: говорящим, собеседником, содержанием высказывания и действительностью.

7. ЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ МОДЕЛИРОВАНИЯ ЯЗЫКОВОЙ СИТУАЦИИ

Поскольку в лингвистической литературе неоднократно высказывалась мысль о существовании "чего-то самого главного", некоторого логического организующего начала, "главного чертежа", по отношению к которому все частные свойства языка оказываются неслучайными, Донат Альбертович Штелинг, стремящийся в своих работах объединить функциональный подход со структурно-семантическим, предложил оригинальное решение проблемы именно при описании общей модели речевой ситуации. Следует отметить, что поиски единого принципа характерны не только для языкознания, но и для других наук, например, для культурологии [17]. Д. А. Штелинг считает, что описываемые в литературе корреляции в системе личных местоимений в действительности являются значительно более широкими по своей значимости и семантике, чем категория лица, и что именно эти корреляции позволяют воссоздать наиболее общую модель языка (речевой ситуации) и подойти к решению проблемы основных функций языка как важнейшего средства человеческого общения. В современной науке, - пишет Штелинг, - в том числе и в языкознании, широко используется метод моделирования как абстрактного представления системы; практически доказано большое познавательное значение этого метода. Модели являются средством интерпретации содержания теоретического знания, а следовательно, и его развития. Штелинг исходит из следующих определений системы, структуры и модели. Система - это целостное образование, объект, состоящий из элементов, находящихся во взаимных отношениях. Структура - внутреннее построение системы, сеть отношений между элементами системы. Модель - система некоторых объектов, структура или поведение которой соответственно воспроизводит структуру или функцию другой системы объектов (оригинала модели). Модель используется как средство изучения состояния и динамики оригинала и никогда не претендует на полное описание оригинала, она имеет обобщенный характер, что дает возможность по-разному ее интерпретировать. Главное, модель обладает эвристической функцией - модельное исследование в идеале должно быть источником научных идей и теорий. Следует различать модель внутренней структуры объекта и модель его поведения (модель "функциональная").

Прототип основной модели языка следует, по-видимому, искать в тех элементах его системы и в тех его категориях, которые, во-первых, обнаруживаются во всех языках мира, т. е. являются универсалиями, а во-вторых, хронологически являются наиболее древними элементами языка. Лингвисты уже давно и вполне справедливо рассматривают местоимения и категорию лица как тот разряд слов и ту категорию, которые полностью отвечают этим критериям. Местоимения - это "ключевой класс слов" [Ельмслев, 1972]. По свидетельству П. Форхаймера, исследовавшего пятьсот грамматик и словарей различных языков мира, не существует ни одного диалекта, который бы не имел категории лица [Forcheimer, 1953]. Языки могут утрачивать падежные формы, категорию рода, иметь слабо выраженную категорию числа, но ни один язык мира не утратил категории лица. Кроме того, местоимения относятся к древнейшим пластам языковой структуры. Многие исследователи при описании коммуникативной ситуации противопоставляют местоимения 1 - 2-го л. местоимениям 3-го л. (ср. со сферой ролевого дейксиса - указанием на участников речевого акта - говорящего и адресата, так называемых Ich-Deixis и Du-Deixis [Бюлер, 1993] и указанием на предмет речи). Существование подобной оппозиции позволяет, по мнению Д. А. Штелинга, воссоздать основную модель языка и выявить основную дихотомию языка, два основных компонента системы: субъективное и объективное.

Два местоимения, соотносимые в речи с двумя участниками речевого акта, противопоставлены "сфере 3-го лица" - сложной системе знаков и категорий языка разных уровней как результата активного опредмечивания объектов действительности, смоделированных, социально отработанных и преобразованных сознанием человека в процессе общения. Человеку противостоит окружающая его и познаваемая им действительность, но объект не дан субъекту пассивно, он активно воссоздается им в системе знаний и в системе языка; построение знания - не произвольная конструкция, а активное движение познания соответственно тому, как расчленен сам объект. Не следует отождествлять объект и объективную реальность: объект - это та часть объективной реальности, с которой субъект вступил в практическое познавательное взаимодействие и которую он может выделить из действительности. Таким образом, объединяющим фактором модели является именно человеческий фактор - это два атрибута одной и той же субстанции: коммуниканты (говорящий и слушающий) и система знаков и категорий в сознании коммуникантов. В различных языках в сфере 3-го лица существуют сложные системы, в которых дейктические знаки распределяются по признаку видимого-невидимого, известного-неизвестного, находящегося в отдалении или приближении к говорящему или слушающему и т. п. Важно подчеркнуть, что вся эта система представляет собой особое видение и осознание мира человеком: ведь сами по себе предметы не являются ни близкими, ни далекими, ни видимыми, ни невидимыми, ни известными, ни неизвестными - они становятся "далекими", "видимыми", "известными" или "неизвестными" только в результате чувственной деятельности человека, его практической деятельности. Таким образом, и в сфере 3-го лица объективное субъективно, иначе оно не было бы тождественно субъективному и не было бы оснований говорить о модели как о едином целом [Штелинг, 1996, с. 21 - 22].

Дейктическая система языка оказывается, таким образом, центральной, стержневой системой при моделировании языковых объектов: логическая сфера дейксиса включает не только указание на говорящего, адресата и предмет речи, но и указание на степень отдаленности объекта высказывания, на временную и пространственную локализацию сообщаемого факта (хронотопический дейксис).

Д.А. Штелинг считает, что основным объектом исследования для языковеда является речевая деятельность, которую необходимо изучать на основе связи языка и мышления, языка и общества, и предлагает связать понятия языковой функции и языковой структуры.

Вопрос о количестве функций языка решается по-разному - от утверждений о его монофункциональности (язык обладает только коммуникативной функцией) до выделения у языка двадцати шести функций (обзор литературы см. в [Слюсарева, 1981]). По мнению Штелинга, число функций должно быть небольшим, и, главное, они должны отражать сущностные характеристики языка вообще, т. е. прежде чем говорить о функциях языка, необходимо назвать компоненты, определяющие его сущность, его природу в целом, решительно отделив этот вопрос от вопроса о функции отдельных составных элементов языка и, тем более, от употребления языка в речи в конкретных целях. Вопрос о функциях языка неотделим от ответа на вопрос, как язык устроен. Необходимым условием осуществления реализации мысли является знание коммуникантами данного языка, а язык (по Соссюру) есть лексическая и грамматическая система, потенциально существующая в сознании коммуникантов. Но система статична, и ее нельзя принимать за функцию языка. Нельзя подменять термин и смешивать функцию языка как его назначение со способностью языка, например, служить средством для описания самого себя ("метаязыковая функция"). Неправомерно также говорить и об "аккумулятивной" функции. Если даже допустить, что в структуре языка адекватно отражается опыт человечества и что люди могут извлекать этот опыт, изучая структуру языка, не подлежит сомнению, что ни о каком функционировании языка здесь нет и речи: наблюдатель изучает семантические соответствия элементов структуры языка элементам мира.

При анализе функциональной модели речевого общения следует раскрыть ее диалектическую структуру. В языке как бы происходит раздвоение единого и при внимательном грамматическом анализе в языке обнаруживаются модели двух целенаправленных, динамичных высказываний. В речевой деятельности людей (а следовательно, и в системе языка) существуют две тесно взаимосвязанные друг с другом основные сферы: сфера непосредственной направленности речи на адресата (волеизъявление говорящего, побуждение им адресата к действию, установление с ним контакта, выражение приветствий и других форм социального этикета и т. д.) и сфера опосредованного (через сферу 3-го лица) сообщения кому-то о чем-то (или вопрос о чем-то). Только в такого рода опосредованных (через соотнесенность с действительностью) высказываниях субъективное и объективное выражены раздельно.

В сфере высказываний, непосредственно направленных на адресата и являющихся прежде всего самовыражением говорящего, нет суждения, а следовательно, нет и глагольной связки как выразителя категорий, соотносящих сообщение с действительностью, нет традиционной синтаксической структуры предложения и членов предложения, а в обращении и императиве части речи выступают уже не как таковые, а как "функционально переосмысленные", "субъективированные", транспонированные в сферу побуждения и волеизъявления ("Эй! Друзья, подождите, пожалуйста!"). Для сферы непосредственного волеизъявления характерны свои, особые единицы (эмотивы, вокатив, императив, социативы и др.). Все эти формулы побуждения, волеизъявления и т. п. органически связаны с интонацией побуждения, интонацией обращения и др.

В сфере опосредованных сообщений появляются части речи как выразители понятий, т. е. номинативные единицы, в которых отражены и обобщены предметы и явления действительности; только в сфере сообщения можно говорить о суждении, а следовательно, только для этой сферы характерна субъектно-предикатная структура предложения и члены предложения, глагол-связка как выразитель важнейших предикативных категорий, без которых невозможно никакое сообщение о действительности и т. д.

Эта модель позволяет по-новому раскрыть функциональное назначение и структуру грамматических категорий: они появляются в сфере сообщения кому-то о чем-то, т. е. там, где не только проявляет себя говорящий, но где на первый план выступает проблема понимания речи адресатом, для которого и сообщается что-то о чем-то: не "действуй!", не "исполни мою волю!", а "осознай", "додумай сказанное мною" и т. п. Только в сфере 3-го лица появляются грамматические категории, а бинарная структура грамматических оппозиций раскрывается как способ функционирования грамматических категорий. Грамматические категории выполняют функцию актуализаторов частей речи, т. е. функционально их роль аналогична роли интонации побуждения и интонации обращения в сфере высказываний, непосредственно направленных на адресат.

Таким образом, структура и семантика функциональной модели языка позволяет по-новому подойти к решению ряда проблем грамматики [там же, с. 24 - 27].

Аргументом в пользу объективности существования функциональной модели речевого общения стало открытие нейрофизиологами, исследовавшими структуру и функции человеческого мозга, функциональной асимметрии, т. е. того факта, что правое полушарие в основном заведует образным восприятием мира, а не понятиями, а левое - логическим мышлением, обобщениями. Строя языковые модели при описании языковых фактов, мы не можем игнорировать эту информацию. В настоящее время многие исследования ориентированы на изучение синтеза рационального и эмоционального начал в человеке.

Функциональная модель речевого общения свидетельствует о том, что, по-видимому, действительно "в каждом из нас два человека": в языке выражаются две разные сферы человеческого сознания, и не только возможно, но и необходимо рассматривать систему языка как диалектическое единство, как тождество противоположностей этих двух сфер - единых, но в то же время взаимоисключающих друг друга. Тождественным здесь является то, что в обоих случаях это динамичный, целенаправленный акт говорящего в отношении адресата [там же, с. 27].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, мы кратко рассмотрели основные логические формы и законы мышления, а также некоторые методологически важные при изучении предмета лингвистики категориальные логические и языковые соответствия.

Языкознание всегда шло рука об руку с логикой, логизация грамматики наблюдается почти на всех этапах существования науки о языке (об этом подробно говорится в рамках темы "Формирование русской языковедческой традиции"). Однако период господства рационализма, который породил идею универсальных грамматик, основанных на убеждении в абсолютном соответствии речи натуральной логике мышления, давно позади. Если составители логической грамматики Пор-Рояля 1660 года ("Grammaire generale et raisonnee de Port-Royale") [Арно, Лансло, 1990] интерпретировали категории языка как соответствующие определенным операциям рассудка, то их последователям не удалось до конца провести этот принцип в описании формообразования конкретных языков. Универсальные категории логики регулярно не совпадают с категориями грамматики, поэтому строго последовательное описание конкретных языков по логическим моделям вступает в противоречие с живым языковым материалом и одновременно позволяет выявить специфику каждого из них.

Критика логического описания языковой системы базируется на следующих положениях: 1) далеко не все категории логики имеют языковое соответствие (в языках не отражены последовательно важные для логики родо-видовые отношения, различия между истинными и ложными высказываниями); 2) не все формы языка имеют логическое содержание (не все высказывания выражают суждения); 3) число логических и грамматических членов предложения не совпадает, вследствие чего объем логических и грамматических подлежащего и сказуемого различен; 4) логические и грамматические характеристики членов предложения могут инвертироваться: сказуемое может получать функцию логического субъекта, а подлежащее - функцию логического предиката; 5) чисто логические определения часто бывают некорректными; 6) анализ предложений на основе единой логической модели не позволяет описать реальные синтаксические структуры во всем их разнообразии; 7) логические описания оставляют невыявленными психологический и коммуникативный аспекты речи [Арутюнова, 1990а].

Критика логических основ грамматики привела, с одной стороны, к последовательному различению категорий логики и грамматики, с другой стороны, к основным принципам установления языковых универсалий, четкому определению методологической и методической базы исследований. Благодаря сотрудничеству языкознания с логикой были выявлены универсальные свойства национальных языков, выработаны единые принципы анализа языка, не зависимые от реальных языковых форм (общее для всех языков представление структуры предложения, системы частей речи и т. д.); было обращено особое внимание на синхронный анализ языка, в отличие от его диахронного описания, что привело к созданию описательных грамматик. Логическая категориальная "сетка" используется при создании практических грамматик современных языков [Кокорина и др., 1985]. Современные семиотические, семантические, синтаксические, коммуникативные и когнитивные теории возникли на основе логического анализа языка. Был сформирован функциональный подход к выделению, определению, систематизации категорий языка. Грамматические категории определяются по их отношению к универсальным категориям логики: слова - к понятию и концепту, части речи - к выполняемой ею логической функции и концепту, предложения - к суждению, сложного предложения - к умозаключению. Именно благодаря логике в языкознании появилось учение о скрытых категориях (скрытые компоненты предложения экстраполируются из его логической модели), а также уточнились методики лингвистического анализа, определились научные парадигмы, сформировался метаязык языкознания.