Особенности метода интервью

Анализ зарубежных данных и обобщение соб­ственных данных, полученных в ходе методических экспериментов, позволили сделать ряд важных для понимания сущности метода интервью выводов. Как оказывается, измене­ние текста анкетного вопроса, допускаемое интервьюером, может быть свя­зано (1) с проблемами в формулировке анкетного вопроса и (2) со значитель­ным различием между устной речью интервьюера и письменной формой вопроса. Если первую причину изменения формулировки вопроса возмож­но нивелировать посредством изменения текста анкетного вопроса, то вто­рая является естественным следствием различия между письменным текстом и устной речью.

Во многих методических исследованиях зафиксированы частые случае изменения интервьюером текста анкетных вопросов при их устном воспро­изведении. Проводя различие между текстом и устной речью, следует отме­тить, что имеется в виду множество отличающихся друг от друга языков, i не письменная и устная версии одного и того же языка. Однако язык, фор­мирующийся в процессе интервью, определяется исключительно традиция­ми устной речи, возникающей в ситуации коммуникативного действия, чтс и позволяет проводить основное различение между устной речью и письмен­ным текстом. Конечно, сравнивая два иностранных языка, исследователь без труда обнаружит, насколько существенно различия между ними превосхо­дят различия между языком, складывающимся в процессе интервью, и язы­ком анкетных вопросов.

Основным приемом адаптации текста к устной речи является добавление семантически незначимых слов или замена вводной конструкции вопроса на синонимичные словосочетания. Поэтому наибольшая частота изменения текста вопроса наблюдается по переменным «добавление незначимых слов», «замена слов» и «пропуск слов» — 38,2; 32,9 и 28,6%.

Внося изменения в конструкцию вопроса, интервьюер преобразует текст в привычную для него речь, что обеспечивает непринужденность в разгово­ре с респондентом. При этом интервьюер произносит вопрос как бы от себя лично, снимая формализм, присутствующий в любом тексте. Это существен­но изменяет характер коммуникации между ним и респондентом. Во-пер­вых, изменяется кинесика интервьюера. Свободно излагаемая речь требует и соответствующих жестов: открытое движение рук при дословном произ­несении вопроса наблюдается всего в 45% случаев, в то время как при внесе­нии изменений в текст анкетного вопроса — в 70%. Во-вторых, изменяется характер восприятия интервьюером ответа респондента. Интервьюер в сред­нем чаще использует речевые акты, направленные на фиксацию одобрения и поддержки ответа: «угу, хорошо, да, действительно и т.д.». При дословном произнесении вопроса поддержка ответа наблюдалась в 44% случаев, при изменении текста вопроса — в 64%. Поддержка ответа определяется речевыми актами одобрения, что выходит за рамки формальной схемы ведения интер­вью, задаваемой вопросником. Любой речевой акт является индивидуальным действием, поэтому его воспроизведение требует мобилизации дополнитель­ных ресурсов, заложенных в невербальных возможностях коммуникации. Другими словами, речевые акты подтверждаются соответствующими им кинемами. Поддержка интервьюером ответа сопровождается его более рас­кованным невербальным поведением: движение головой, закрытое и откры­тое положение рук, прямой взгляд на респондента, смех, рука у лица. Таким образом, форма вопроса не сводится к его лексической структуре. Кинеси­ка, проксемика, эмотивно-фатический компонент речи оказывают значи­тельное влияние на проведение интервью.

Доброжелательность, поддержка ответа и свободный стиль в общении обеспечивают возможность продолжения интервью и сближают его с обыч­ным разговором. X. Грайс выделяет следующую отличительную черту «обыч­ного разговора»: люди руководствуются максимами успешной коммуника­ции, предписывающими манеру ведения разговора, его продолжительность и качество сообщаемой информации'. Согласно рациональной модели ус­пешной коммуникации, собеседники пытаются определенным образом структурировать собственную речь, добиваясь, чтобы она была понятной, релевантной ситуации, правдивой и информативной.

Основное отличие интервью от разговора заключается в том, что цели ком­муникации заданы извне и не зависят от ее участников. С. Садмен и Н. Брэд­бери указывают на следующие различия между интервью и разговором: «Ин­тервью — это прежде всего взаимодействие двух людей, связанных особым» нормами поведения: интервьюер не должен высказывать никаких суждений по поводу ответов и обязан обеспечивать их конфиденциальность; респонден­ты, в свою очередь, должны отвечать на вопросы правдиво и осмысленно. В обычном разговоре мы можем игнорировать неприятные вопросы или да­вать двусмысленные, не относящиеся к делу ответы, или отвечать вопросом на вопрос. Однако во время интервью сложнее уйти от вопроса подобными спо­собами. Опытный интервьюер либо повторит вопрос, либо попытается под­вести респондента к однозначному и уместному ответу»².

¹ GriceH. P. Logic and conversation: The William James lectures. Harvard University, 1967-1968 //Syntax and Semantics, Vol. 3: Speech acts / Ed. by P. Cole, J. Morgan. New York: Academic Press, 1975.

Прямой перенос модели «обычного разговора» в интервью приводит к снижению качества ответов. Поэтому интервьюер вынужден балансировать между необходимостью поддержания приятного тона беседы и принуждения респондента отвечать лишь на поставленные вопросы. Кэннел и Оксенберг интерпретируют интервью, как процесс обучения респондента адекватно от­вечать на поставленные вопросы³. В этом случае интервьюер выступает не только человеком, задающим вопросы. Он формирует у респондента страте­гию ответа на вопросы и корректирует его вербальное поведение в случае воз­никновения неадекватных ответов. Тем самым первые вопросы в интервью играют роль буферных, основная задача которых — снятие контекстуальных эффектов и обучение респондента предоставлению релевантных ответов. Помогая респонденту адаптироваться к ситуации опроса, интервьюер ис­пользует следующие техники: 1) предварительное инструктирование респон­дента об интервью; 2) уточнение ответа; 3) вынесение суждений об адекват­ности ответа. Использование техники вынесения суждений об адекватности ответа построено на двух видах высказываний: 1) одобрительные реплики («угу», «да», хорошо» и т.д.) при адекватном ответе; 2) указание на недостат­ки ответа при отклонении от поставленного вопроса («наверное, вы ответи­ли слишком быстро на этот вопрос»). Таким образом, одобрительные реп­лики являются маркером адекватного ответа, позволяя респонденту соотне­сти собственное суждение с оценкой интервьюера.

Профессионально подготовленный интервьюер интерактивно решает за­дачу определения собственного стиля поведения. Оставаясь в рамках прагма­тики опроса — получение адекватных ответов на сформулированные ранее вопросы, — интервьюер вынужден корректировать собственное поведение с целью снятия влияния внешней среды, коммуникативных особенностей рес­пондента и формулировки вопроса.

Айидиа и Макклендон выделяют три основные причины, усиливающие эффект ответа в личном интервью по сравнению с почтовым опросом: 1) вре­мя, отпущенное на обдумывание ответа; 2) уровень образования респонден­тов и 3) заинтересованность в вопросах⁴. Во-первых, при личном интервью респонденты не расположены долго задумываться над ответом. Хипплер и Шварц также считают, что при личном интервью респонденты скорее гово­рят то, что непосредственно вспоминается {«top-of-the-head» response), чем действительно обдумывают заданный вопрос⁵. Прерывание вопроса подчер­кивает эту особенность. Во-вторых, в личных интервью участвует больший процент людей с низким уровнем образования, чем в письменных опросах; в письменном опросе от респондента требуется внимательно читать и письменно оформлять собственные ответы, что приводит к отсеву необразованных лю­дей. В-третьих, при личном интервью доля респондентов, для которых зада­ваемые вопросы не представляют никакого интереса, существенно выше, чем в почтовом опросе. Прерывание вопроса может быть также следствием как адекватного, так и неадекватного восприятия респондентом вопроса; как пол­ного, так и частичного прохождения им четырех шагов когнитивного процесса

budman S., Bradbum N. M. Asking questions: A practical guide to questionnaire design. San Francisco

3 ^Jossey-Bass Publishers, 1982. P. 5.

/ ci^ne' *~" ^' Oksenberg L. Observation of behavior in telephone interviews // Telephone survey methodology

₄ / «i-by Groves. New York: Wiley, 1988. P. 108.

\tf4^{iya S}- ^A> McClendon M J. Response effects in mail surveys// Public Opinion Quarterly. 1990. Vol. 54 **• ²- P. 230.

Респондент никогда не повторяет вопрос полностью. То, что он артику­лирует — это лишь отдельные фразы, которые составляют вопрос. Повторе­ние данного вопроса как раз и выступает вербальным проявлением эффек­та, описанного Белсоном: «Если вопрос представляется для респондента слишком трудным, он может модифицировать его таким образом, чтобы ответ был более легким»⁶. В этом случае респонденту требуется дополнитель­ное время, затрачиваемое на восприятие и перифраза вопроса.

Белсон указывает, что респондент не обязательно слышит каждое слово вопроса и воспринимает все определения, вкладываемые исследователем в используемые слова. В нашем исследовании в 38% случаев, когда наблюда­лось повторение вопроса, в процессе ответа следовало его уточнение. Одна­ко дополнительное обращение к семантике вопроса в редком случае может привести к предъявлению в дальнейшем адекватного ответа: менее чем в 34% случаев, в которых наблюдалось уточнение вопроса со стороны респонден­та, был получен адекватный ответ.

Уточнение вопроса определяется проблемами активизации оперативной памяти и поддержания в ней необходимого уровня информации при ответе на заданный вопрос. Респондент буквально забывает произнесенный ранее вопрос. Отсюда возникает сомнение в адекватности собственного артикули­руемого текста и последующее уточнение вопроса. Поэтому уточнение воп­роса встречается чаще, когда респондент не может адекватно ответить на поставленный вопрос.

Райсмен и Глейзер утверждают, что отклонения от адекватного ответа в меньшей степени связаны с леностью людей или их стремлением найти бо­лее легкие способы ответа. Зачастую люди склонны приписывать определен­ную значимость отдельным лексическим единицам вопроса, тем самым ре­шая воображаемую задачу того, что является наиболее важным для интервью­ера. Ссылаясь на Бергера и Брейдака⁷, В.И. Карасик называет подобную ситуацию преодолением когнитивной неопределенности — «когнитивная неопределенность (уровень знания) понимается как неопределенность в от­ношении представлений и установок партнера по коммуникации и/или са­мого говорящего...»⁸.

Hippler H., Schwarz N. Response effects in surveys // Social information processing and survey methodology

/ Ed. by H. Hippler, N. Schwarz, S. Sudman. New York: Springer-Verlag, 1987. P. 104.

BelsonW.R. The design and understanding of survey questions. Aldershot: Gower, 1981. P. 371.

Berger C.R., Bradac J.J. Language and social kNwledge: Uncertainty in interpersonal relations. London.

ArNld, 1982.

Карасик В.И. Язык социального статуса. М.: Изд-во Ин-та языкознания РАН, 1992. С. 27.

При проведении нами эксперимента в 60% случаев после окончания интер­вью респонденты спрашивали интервьюера о том, насколько приемлемы были ответы и способствовали они или нет целям исследования. Более того, одна дама, не сумев адекватно ответить на большинство вопросов, связанных с политикой, отказывалась принимать вознаграждение за участие в интервью. Подобная си­туация становится возможной вследствие того, что в самих вопросах заложено предположение о необходимости ответов. И если респонденту не удается отве­тить хотя бы на несколько вопросов (респондент выбирает вариант «затрудня­юсь ответить» или «не знаю»), он чувствует себя дискомфортно⁹.

Нами выделено несколько поведенческих типов во время интервью: реф­лексивный, рациональный, агрессивный, нейтральный.

Рефлексивный тип определяется сомнением респондента в адекватности вос­приятия вопроса и желанием понять его смысл. Придерживаясь данного типа, респондент более расположен рассуждать, дополнять, обосновывать собствен­ный ответ, нежели давать четкие и односложные ответы. Выбирая подобный тип поведения, респондент становится восприимчив к логическим аргументам и мо­жет изменить собственную точку зрения, если вдруг обнаружит ее нелогичность. При таком типе восприятия увеличиваются вероятность отклонения от семан­тического задания вопроса и создание собственной темы разговора.

Как агрессивный, так и рефлексивный тип поведения респондента при­водят к разрушению стандартизированного интервью. Если же проявление этих признаков в поведении респондента незначительно, то можно говорить о нейтральном типе восприятия вопроса. В этом случае респондент спокой­но выслушивает вопрос и зачастую отвечает, используя лишь предложенные альтернативы. Нейтральный тип восприятия вопроса описывает идеальную модель респондента, на которую и ориентируется большинство составите­лей вопросников, как если бы респондент представлял собой рациональный механизм, полностью удовлетворяющий всем требованиям стандартного проведения опроса и как следствие непосредственно включенный в качестве wet-ware в опросный инструмент.

udman S., Bradburn N.M. Asking questions: A practical guide to questionnaire design. San Francisco: Jossey-Bass Publishers, 1982. P. 38.

Метод интервью построен таким образом, что основное внимание респон­дента направлено не на вопрос, а на вербальное поведение интервьюера или способы представления вопроса и восприятия возможных ответов¹⁰. Отвечая на вопрос, респондент в первую очередь пытается согласовать собственный ответ с оценкой его адекватности интервьюером. Он как бы ищет подтверж­дения выбранному ответу, поэтому обоснование ответа всегда присутствует в случае ухода респондента от поставленного вопроса. На вопросы с просьбой назвать политиков или события прошедшей недели респонденты никогда не отвечают «я не могу назвать эти события». Их ответ фактически представля­ет собой обоснование отказа: «Последнее время я не смотрю телевизор...», «сейчас такая пора, что политикой я не интересуюсь...», «вы знаете, я ниче­гошеньки не могу вспомнить — склероз» и т.д. Чем больше респондент на­чинает осознавать неадекватность собственного ответа, тем больше объяс­нений он вынужден представить интервьюеру.

В вербальном поведении респондента обоснование ответа выступает элемен­том, призванным погасить когнитивный диссонанс, возникающий вследствие несоответствия желаемого и фактического положения дел. С одной стороны, респондент пытается выглядеть компетентным человеком, с другой — он мо­жет быть «профаном» по отношению к обсуждаемой теме. СогласноЛ. Фестин-геру, больший когнитивный диссонанс требует мобилизации больших усилий, направленных на его погашение. Косвенное измерение усилий, затраченных респондентом на погашение когнитивного диссонанса, можно получить через сопоставление времени, затраченного респондентом на ответ¹': чем больше вре­мени требуется респонденту для ответа на вопрос, помеченный кодировщиком как неадекватный, тем больший уровень когнитивного диссонанса может при­сутствовать в сознании респондента.

В отличие от обоснования ответа уточнение собственного ответа связано с типом вопросов: при ответе на открытые вопросы уточнение было зафик­сировано в 47,2% случаев, а на закрытые — лишь в 26,5%. При уточнении рес­пондентом собственного ответа интервьюер адекватно воспринимает услы­шанную речь только в 56,7% случаев, тогда как при отсутствии уточнения — в 73,9% случаев. Семантически уточнение ответа может быть представлено не только как расширение предшествующей версии ответа, но и как каче­ственное ее преобразование. В результате интервьюер вынужден либо са­мостоятельно решать, каким образом интерпретировать дополнительную ин­формацию, полученную от респондента, либо задавать дополнительные вопро­сы. Какую бы стратегию ни выбрал интервьюер, она оказывается достаточно проблематичной для получения адекватного ответа. Вопросы представляют собой такую лингвистическую (и экстралингвистическую) конструкцию, на которую можно получить адекватный ответ лишь с первой попытки. Любое уточнение совокупного текста как вопроса, так и ответа всегда будет приво­дить к формулированию нового вопроса. Единственное, что может сделать в этом случае опытный интервьюер, — это удержать респондента в рамках об­суждаемой темы. Респондент начинает размышлять о вопросе в процессе ответа на него. Когда он невнимательно выслушал вопрос (а это является естественным, а не аномальным поведением) и в процессе ответа не уточ­нил собственное понимание, то с большой вероятностью можно предпола­гать создание респондентом фалыпответа.

¹⁰ Об этом свидетельствует и тот факт, что, уточняя или переспрашивая вопрос, респонденты практи­чески никогда не обращаются с просьбой дословного повторения вопроса, а просят прокомменти­ровать или объяснить прозвучавший ранее вопрос.

¹¹ Обоснование ответа существенно увеличивает среднее время ответа респондента: с 25,4 секунд приотсутствии обоснования до 49,6 секунд при его наличии.

Интервьюер должен смещать внимание респондента с рефлексии по по­воду собственных слов на текст самого вопроса. Тем самым респондент бу­дет вовлекаться в процесс интервью, а не в собственные рассуждения на тему, подсказанную вопросом.

Сокращено и адаптировано по источнику: Рогозин Д.М. Когнитивный ана­лиз опросного инструмента //http://www.nir.ru/socio/scipubl/sj7sj3-4-00rog.html