Максима очевидности как истина социального управления

С данной точки зрения, для донаучного мышления формализация сущего в явление как видимое посредством рамки «чего-то данного» была большим шагом. Но в нашем случае философски прогрессивным является именно проблематизация этого положения как продумывание тех следствий, которые оно причинило. С точки зрения нашего способа суждения как постоянного пользования панелью очевидности многие известные сегодня реалии могут получить особое толкование. Например, так называемая глобализационная инициатива с этой точки зрения не является рациональным стратегическим макрополитическим шагом, программой по объединению потенциалов всех государств и т.п. Помимо всех этих явно предлагаемых задач, она, по сути, представляет собой реализацию той поверхностной развертки, которая уже существует в нашем представлении. Устроение планетарного всегосударства, расстеленного в своей обозримой очевидности для каждого, предстает попыткой осуществления древней фантазии о «плоской земле», получившей свое настоящее воплощение в здравоосмысленной очевидности научного состава.

Пример с глобализацией и ее смыслом показывает, что многие из нынешних представлений, полагаемых актуальными и рабочими, уже не владеют положением, поскольку находятся за пределами актуальности тех способов, которыми субъект пользуется на своей территории. Примеры подобного неуспевания постоянно предоставляет анализ сферы, которую субъект знает как «социальную», промысливая в ней себя наряду с другими.

Так, М. Фуко, к которому мы уже апеллировали в описании существа «современности», приводит специальный анализ, касающийся феномена, известного под именем «тюремного наказания». Он ставит под сомнение положение, при котором представлении существо наказания автоматически включает в себя такие институты как «право» и «тюрьма», берущие субъекта как виновного и обращающиеся с ним ввиду этой вины. В общем культурно-нормативном плане тюрьма кажется некоей территорией, отвечающей на запросы юридической формы права. Так, если уголовное право говорит о необходимости с одной стороны наказания, а с другой – исправления преступного индивида, то многим кажется, что тюрьма здесь является способом исполнения двух этих задач.

Но историческая истина ситуации состоит в том, что отношение между тюрьмой и правом никогда не было стабильным. Так, Фуко показывает, что существовали эпохи (например, раннее Возрождение), когда право вовсе обходилось без тюрьмы, притом что та уже существовала, но при этом также обходилась без права. Право правило законами, а тюрьма служила приютом для любого сомнительного тела – в ней находились не виновные в преступлении против права, но лишь случайно выпавшие из панорамы представлений о нормальности. Под стражу заключались бродячие, сумасшедшие, нищенски, неприлично одетые или находящиеся на улицах в неположенное время люди – все, потерявшие ориентир в своем намерении.

С помощью различных исторических панорам Фуко показывает, что тюрьма не является реализацией правовой мечты о полном и справедливом воздаянии за провинность. Мышление в терминах возмездия и кары как платы за вину относится к способам обращения с индивидами, имеющими смысл в сообществах традиционного – как правило, языческого типа. Уже поэтому кажущееся взаимосовпадение между правом и тюрьмой в западном мире является недостоверным. Но если тюремное заключение не является возмездием и не способствует моральному перерождению преступника, то что же в таком случае значит тюрьма в европейском обществе?

Фуко показывает, что функции у нее самые разнообразные, но нас они начнут интересовать в приближении к той эпохе, в которой сформировалось научное представление о достоверности. Так, в досубъектный период тюрьма еще призвана служить вместилищем, коллектором того, что видится отбросом, негодным человеческим сущим. Это определяет ее закрытость для всякого рода очевидности: тюрьма эпохи Возрождения никогда не просматривалась – брошенные в нее были лишены взгляда извне. К ним подолгу никто не подходил, за ними не приглядывали, так что в общем они были предоставлены сами себе.

Все меняется вместе с приходом субъектного восприятия бытия как единого плана презентации. Так же, как и представление о «законе природы» оказывается излишним там, где уже имеет место порядок однотипно предъявляющей себя очевидности, так же и «закон» как правовой управитель социального бытия является излишним на той территории, где уже присутствует коллектив как порядок набора субъектов. Современные тюрьмы и колонии – это способ делать видимыми совокупности заключенных, а не «наказывать» их за совершенное преступление. Тюрьма – показывает Фуко – как и прочие места удержания людских скоплений (психиатрическая больница, интернат, школа) оказывается способом создания планов очевидности. Тюрьма может основываться только на создании убедительных и достоверных панорам живого присутствия всех заключенных. Для реализации этой цели служит особое расположение помещений – залы, коридоры, рационально расположенные лестничные пролеты, тщательно охраняемые запасные выходы. В зданиях, называемых «казенными», все расположено так, чтобы наблюдение обеспечивало наиболее достоверный контроль за содержащимися внутри субъектами. Фуко специально показывает, что целью этого контроля не является поддержание порядка или гарантия удержания заключенных внутри помещения. Напротив, контроль оказывается самоценным – он выдерживается только лишь для сохранения предельной степени очевидности присутствия заключенных в поле видимости. Не в том суть дела, чтобы уловить каждого отдельного заключенного на каком-либо воспрещенном действии, но лишь на том, чтобы разом иметь их всех в качестве единовременно данной панорамы присутствующих тел.

Резюме

Таким образом, анализ через категории реальности субъектного образца показывает неактуальность многих из тех оснований и рекомендаций, к которым субъект все еще обращается внутри существующего положения дел. Для истолкования происходящего в сообществе используется масса представлений, но, как можно показать, не все они являются истинными, поскольку не выражают того положения, в котором пребывает индивид, овладевший отношением к очевидности данного сущего. Именно это овладение и стало положением, в которое поставила субъекта научная сформированность его сознания.

Вопросы для повторения и обсуждения:

1.Каковы основные характеристики картезианского субъекта?

2.Как научное мировоззрение зарождается из тождества субъекта себе самому?

3. Каким образом связаны научное видение реальности и общий «здравый смысл» как обыденное умонастроение современного индивида?

Список рекомендованной литературы:

1. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М. 2003.

2. Декарт Р. Рассуждение о методе, чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения: В 2 т. М ., 1989. Т.1.

3. Фуко М. Надзирать и наказывать. М. 1999.

4. Фуко М. Слова и вещи. С-Пб. 1994.

5. Ямпольский М.. «Физиология символического. Кн. I. Возвращение Левиафана: Политическая теология, репрезентация власти и конец старого режима». М., 2004