Часть I 9 страница

Иван III и церковники

При Иване III обострились разногласия в церковной среде. С детских лет великий князь любил своего духовника митрополита Филиппа и часто советовался с ним. Об их отношениях так повествует летописец: весной 1473 г. в Москве начался пожар, уничтоживший митрополичий двор. Филипп в церкви «начал молебны петь со многими слезами у гроба чудотворца Петра. В то время пришел сюда же и сам великий князь и стал говорить: „Отче, господине, не скорби, на то воля Божья. А что двор погорел твой, то я тебе сколько захочешь домов дам, или если какое добро сгорело, то все у меня возьми“, – думая, что из-за этого он плачет. Он же от многого плача начал телом изнемогать, начала отниматься у него рука, а затем и нога». 5 апреля 1474 г. Филипп умер. На долю его преемника Геронтия достались беды пострашнее пожара. По-видимому, Геронтий вел себя во всех этих передрягах не так, как хотел Иван. В 1479 г. великий князь разгневался на митрополита за то, что «не по ходу солнца ходил митрополит с крестами вокруг церкви».

Начался жаркий спор, часть духовенства была на стороне великого князя, но большинство – на стороне Геронтия. Обиженный митрополит в 1481 г. оставил кафедру и уехал в Симонов монастырь. Ивану пришлось идти на поклон к Геронтию и просить у него прощения. Но позже, когда Геронтий вновь из-за несогласия с Иваном оставил посох и уединился в монастыре, великий князь не только не пошел к нему, но даже стал насильно удерживать святителя в его добровольном заточении – пусть, мол, тот узнает, чья власть выше!

В побежденном Новгороде при Иване III возникла ересь стригольников, знатоков книжности. Они критиковали официальную церковь за неправедную жизнь духовенства, отрицали церковную иерархию и некоторые догматы веры. Все это происходило на фоне ожидания конца света в 7000 г. от сотворения мира (1492). С еретиками московские власти расправились сурово – их вождей утопили в Волхове. Но некоторые идеи еретиков, требовавших от церкви праведной, бессребреной жизни, все же нравились Ивану III, имевшему собственные виды на богатство церкви. Известно, что, захватив Новгород, Иван III конфисковал земли местных монастырей. Это же он решил повторить в других частях государства.

В своих расчетах Иван опирался на выгодную казне идеологию «нестяжателей», сплотившихся вокруг иеросхимонаха Нила Сорского. Этот старец Кирилло-Белозерского монастыря считал, что монахи должны жить бедно, не стяжать, ибо главное для них – это смирение, самоуглубление, уединенное общение с Богом. При этом нестяжатели приходили к опасной идее о верховенстве духовной власти над земной, что, конечно, Ивану не нравилось.

Нилу возражали «иосифляне» – сторонники игумена Иосифо-Волоколамского монастыря Иосифа Волоцкого (1439—1515). Он тоже проповедовал идеи личной бедности монахов, в его монастыре принципы достойного и скудного общинножительства монахов не оставались только словами. Но при этом Иосиф полагал, что сам монастырь должен богатеть – иначе он не сможет помогать людям, оказывать милосердие больным и бедным.

В конце концов Иван III так и не решился на секуляризацию церковных земель. Более того, в 1504 г. некоторые сторонники нестяжателей были объявлены еретиками, а Иосиф ради сохранения богатства монастырей пошел на полное подчинение великому князю.

1505 – Смерть Ивана III

Женитьба Ивана III на Софье Палеолог и рождение у них княжича Василия привели к обострению отношений в большой семье Ивана. Наследником престола тогда считался старший сын великого князя Иван Молодой, женатый на дочери господаря Молдавии Елене Стефановне Волошанке. Но в 1490 г. Иван Молодой неожиданно умер. Люди говорили, что его извела новая супруга Ивана, Софья Палеолог, которая ненавидела пасынка и его жену, а все хлопотала о будущем своего сына Василия. Но тут ее постигла неудача. Иван III после смерти Ивана Молодого наследником объявил не Василия, а своего внука Дмитрия, сына Ивана Молодого. Софья Палеолог оказалась даже в опале, а ее сторонников Иван III приказал жестоко казнить. Иван III не ограничился объявлением 15-летнего Дмитрия своим наследником, а сделал его своим соправителем (так некогда поступил Василий II Темный с ним самим). Юношу венчали на царство по византийскому обряду шапкой Мономаха, которую ему возложил на голову сам Иван III. После этой церемонии Дмитрий становился полноправным соправителем деда.

Но не все обошлось гладко. Видные бояре выступили против замыслов Ивана III править вместе с внуком, начались казни недовольных. Однако вскоре самовластный Иван III – по каким-то неведомым ныне причинам – передумал. Он простил Софью, «нелюбовь ей отдал, – писал вежливо летописец, – и начал с ней жить по-прежнему». Венчанный же великий князь Дмитрий и его мать Елена оказались в опале, их посадили в тюрьму. Там Елену убили. Но еще более странно, что убийство это произошло уже после смерти Софьи. Обе княгини, ненавидевшие друг друга при жизни, были похоронены рядом в кремлевской церкви Вознесения. В 1509 г., уже при Василии III, «в нуже и в турьме» умер и Дмитрий.

К концу жизни Иван III стал нетерпим к окружающим, непредсказуем, неоправданно жесток, он без разбору казнил своих друзей и врагов. Как писал германский посланник Герберштейн, Ивана III особенно боялись женщины: одним только взглядом он мог повергнуть женщину в беспамятство. «Во время обедов он по большей части предавался такому пьянству, что его одолевал сон, причем все приглашенные меж тем сидели, пораженные страхом, и молчали. По пробуждении он обыкновенно протирал глаза и тогда только начинал шутить и проявлять веселость по отношению к гостям». Его изменчивая воля давно стала законом. Когда посланник крымского хана спросил его, зачем Иван сверг дотоле любимого внука Дмитрия, Иван отвечал как настоящий самодержец: «Разве не волен я, князь великий, в своих детях и в своем княжении? Кому хочу, тому дам княжение!» В год смерти великой княгини Софьи (1503) Иван III тяжко заболел. Он ослеп на один глаз, перестал владеть рукой – верный признак обширного поражения головного мозга. 27 октября 1505 г. грозный великий князь скончался. По его завещанию власть перешла к его 26-летнему сыну Василию III.

Правление Василия III

Василий III Иванович вступил на престол в 1505 г. Еще за 10 лет до этого Иван III, отправляясь на войну, «приказал Москву» 16-летнему сыну Василию, которого приучал к делам. Когда же Иван III умер, Василий III стал истинным наследником отца – таким же, в сущности, неограниченным и деспотичным властителем. По словам Герберштейна, «всех одинаково гнетет он жестоким рабством». В целом правление Василия III прошло вполне благополучно: он воевал успешно, а свержение ордынского ига способствовало внутреннему развитию страны. В отличие от отца Василий был живым, подвижным человеком, много путешествовал, очень любил охоту в подмосковных лесах. Он отличался набожностью, поэтому поездки на богомолье по окрестным монастырям составляли важную часть его жизни. Титул Василия звучал пышно: «Великий государь Василий, Божиею милостию государь всея Руси и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской…» и т. д. При нем появляются уничижительные формы обращения дворян к государю: «Холоп твой, Ивашка, челом бьет…» Подобные выражения подчеркивали систему самодержавной власти, при которой господином был один человек, а все остальные – холопами, рабами.

При Василии III территориальный рост России продолжился. Василий довершил дело отца и присоединил Псков. Проявленное псковичами смирение перед Василием мало им помогло. Когда Василий приехал в город, то его ближние люди публично, в присутствии псковичей, поздравляли государя со взятием Пскова, как будто речь шла о вражеском городе. Да он и вел себя в Пскове как азиатский завоеватель. Автор «Повести о псковском взятии» с горечью восклицает: «О славнейший среди городов – великий Псков! О чем сетуешь, о чем плачешь? И отвечал град Псков: „Как мне не сетовать, как мне не плакать! Налетел на меня многокрылый орел, лапы полны когтей, и вырвал из меня кедры ливанские (с древности это символы власти, суверенитета. – Е. А.)“». Действительно, республиканский строй, все прежние вольности (в том числе и право чеканить свою монету) были ликвидированы. Начались массовые аресты псковичей, конфискации их земель и имущества, а потом выселение ссыльных в пустынные места Московии. Одним словом, начался очередной «перебор людишек». Псковичам только и оставалось, что «плакати по своей старине и по своей воли».

Рязань долго оставалась последним удельным княжеством, не вошедшим в состав Московской Руси. Она и раньше уже не представляла опасности для Москвы, и ее властители послушно исполняли волю великого князя. Его влияние особенно усилилось там после смерти знаменитого князя Олега Рязанского, который накануне женил своего сына Федора на дочери Дмитрия Донского, Софье. Их потомки были во всем покорны Москве, пока в 1520 г. князь Иван Рязанский не пожелал жениться на дочери крымского хана. Этот выбор Москва не одобрила. Несостоявшемуся зятю хана пришлось бежать в Литву. Это и стало концом независимости Рязанского княжества. Оно, как удел, вошло в Московское государство.

С начала XVI в. усилившееся Великое Московское княжество стали замечать в Европе. Дважды (в 1517 и 1526 гг.) в Москву приезжало посольство от германского (австрийского) императора Максимилиана I, искавшего союзников против Османской империи. Его возглавлял барон Сигизмунд Герберштейн. Посол не раз виделся с Василием III, и тот наградил его роскошной парчовой шубой «с царского плеча». Возможно, эта щедрость объясняется тем, что в грамотах Максимилиана I Василий III впервые назван «цесарем» – царем.

После присоединения Пскова на имя Василия III пришло послание старца псковского Елизариева монастыря Филофея. Он доказывал, что с самого начала центром мира был «Великий (или Старый) Рим», но он утратил святость после победы там католицизма. Ему на смену пришел «Новый Рим» – Константинополь, который, в свою очередь, также пал за грехи под натиском «неверных агарян». Третьим Римом, принявшим всю православную святость, стала Москва. Далее следовал вывод: «Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бывать».

Впоследствии идеи, высказанные Филофеем, стали основой идеологической доктрины имперской России. Так русские великие князья и цари оказались вписаны в единый ряд властителей мировых центров. Это отражено на знаменитой иконе середины XVI в. «Церковь воинствующая», где в окружении святого воинства следом за основателем «Нового Рима» Константином Великим едут русские великие князья.

Максим Грек и его круг

В правление Василия III власть государя над церковью стала неограниченной. В 1511 г. по воле Василия III, а не в результате избрания собором епископов (как полагалось раньше), митрополитом стал Варлаам. Позднее также по воле великого князя получил митрополичий посох его преемник Даниил. В 1518 г. по приглашению Василия III для исправления старых, много раз переписанных ранее церковных книг, а также для новых переводов священных книг из Греции (с Афона) приехал монах Максим, вошедший в историю под прозвищем Грек. Вокруг него сложился круг единомышленников, критиковавших порядки, установившиеся в Русской Православной церкви. В кружок Грека входил и глава нестяжателей Вассиан Патрикеев, требовавший раздачи накопленных церковью богатств. Поначалу членам кружка покровительствовал сам Василий III, но потом праведный пыл Максима и его друзей стал вызывать раздражение государя, особенно когда стало ясно, что Грек хочет вернуть Москву в лоно греческой церкви. Тогда Василий «положил опалу» на Максима Грека и его сторонников. В 1525 г. Грека судили и изгнали из Москвы. Позже ортодоксы расправились и с Вассианом Патрикеевым.

1514 – Взятие Смоленска

Отношения Руси с Речью Посполитой при Василии III оставались такими же напряженными, как и при его отце. Когда в августе 1506 г. король Александр умер, Василий III потребовал, чтобы литовцы выбрали его своим государем. Но королем стал брат покойного, Сигизмунд I, который вскоре начал войну с Московией. Война эта закончилась «вечным миром», который, правда, продолжался всего 4 года. Новая война, точнее трехкратная осада Смоленска, принесла Василию III успех: летом 1514 г. город пал. Под Смоленском отличились русские пушкари артиллериста Стефана, причем в осаду 1514 г. у стен города установили 2 тыс. московских пушек и пищалей (малых пушек). По воспоминаниям очевидца, «от пушечного и пищального грохота и людских криков и воплей, а также от встречной стрельбы… колебалась земля и люди друг друга не видели и не слышали, и казалось, что весь город поднимается в пламени и клубах дыма». В итоге смоленский гарнизон сдался, и 1 августа 1514 г. Василий III торжественно въехал в город. С населением поступили милостиво. Все служилые люди короля могли свободно выехать в Польшу или остаться в новой «отчине» великого московского князя. Те из знати, кто остался в Смоленске, получили награды и почетную одежду с царского плеча.

Однако вскоре русские войска потерпели страшное поражение от поляков под Оршей, и теперь сами оказались осажденными в Смоленске. В момент осады комендант и наместник Смоленска, князь В. В. Шуйский, раскрыл заговор шляхты, для которой московская рука оказалась чересчур тяжела. Изменников повесили на стенах крепости в тех самых шубах с царского плеча, которыми их совсем недавно наградил великий князь. После снятия осады смолян постигла судьба псковичей – их выселили из города. По мирному договору 1522 г. Смоленск отошел к Руси.

Памятником присоединения Смоленска к России стал Богородице-Смоленский Новодевичий монастырь, который основали в Лужниках в 1525 г. по воле великого князя Василия III. Монастырь посвящался иконе Смоленской Божией Матери. По одной версии, монастырь назван в честь своей первой настоятельницы, известной своей праведностью суздальской старицы Олены Девочкиной. По другой (менее достоверной) версии, на находившемся неподалеку от монастыря Девичьем поле монголо-татары отбирали из взятого полона для хана и мурз самых красивых русских девиц. Возле этого монастыря русские цари весь XVII в. в особом шатровом городке торжественно отмечали церковный праздник иконы Смоленской Богоматери. В Новодевичьем монастыре постриглись в монахини многие известные женщины России: царица Ирина (Годунова), царевна Софья Алексеевна (она тут и умерла в 1704 г.), отвергнутая жена Петра I Евдокия Лопухина (ум. в 1731 г.). Монастырь принимал на воспитание подкидышей – незаконнорожденных детей. Знаменито также и кладбище Новодевичьего монастыря – последний приют многих великих людей России. После революции 1917 г. это кладбище за высокой стеной стало вторым (после кладбища у Кремлевской стены) по значению пантеоном СССР, лежать на котором после смерти было сокровенной мечтой многих партийных функционеров, чиновников, генералов и их родственников.

Василий III, Соломония и Елена Глинская

В 1525 г. в семье Василия III произошли события, серьезно повлиявшие на ход русской истории. В этот год Василий III развелся со своей женой Соломонией, с которой до этого прожил 20 лет и которую в 1505 г. выбрал сам из 1500 девиц, свезенных со всего государства на смотрины в Москву. Долгое время они жили счастливо, но детей у них не было, и это отравляло их жизнь. Бездетность и стала поводом для развода и пострижения Соломонии. При этом великую княгиню обвинили в чародействе: она натиралась какими-то снадобьями, «чтобы ее князь великий любил, да чтобы дети были». Соломония не хотела в монастырь. На ее стороне была церковь, традиции, да и братья Василия, которые надеялись унаследовать трон бездетного великого князя. Однако Василий III оказался неумолим. Когда осенью 1525 г. Соломонию постригали, она в гневе билась, кричала, бросала на землю и топтала ногами монашеский куколь. И тогда ближайший боярин Василия III Иван Шигоня-Поджогин ударил езжалой плетью великую княгиню. Новопостриженную старицу Софью отвезли в суздальский Покровский монастырь. Там она умерла в 1542 г. и была похоронена в гробнице под полом Покровского собора. Имя монахини, окруженное легендами, прославило монастырь, сделало его богатым. Здесь постригались, а потом были похоронены многие знатные женщины из московских боярских и княжеских семей. В 1650 г. Соломония была канонизирована, а ее гробница стала «источать чудеса».

В то же время Покровский монастырь издавна служил местом заточения бывших цариц. В 1610 г. сюда привезли постриженную в монахини жену царя Василия Шуйского Марию Петровну (старицу Елену), а в 1698 г. здесь появилась новая монахиня – старица Елена – бывшая царица Евдокия Федоровна, прожившая в монастыре 20 лет.

Через какое-то время после пострижения Соломонии стали распространяться слухи, что старица София родила в монастыре сына от Василия III, названного ею Георгием. Василий срочно нарядил в Суздаль следствие, а Соломония, чтобы спасти ребенка, якобы отдав его кому-то на воспитание за пределы монастыря, распространила слух о смерти новорожденного и даже инсценировала погребение младенца… Неожиданно, уже в наши времена, легенда о Георгии получила продолжение. В 1934 г., во время повсеместного осквернения большевиками церковных святынь, под полом собора, возле гробницы Соломонии вскрыли маленькое белокаменное надгробие XVI в. Внутри стояла выдолбленная колода – гробик, в котором лежал истлевший сверток тряпья, без всяких признаков детского костяка. Иначе говоря, это был муляж, кукла… Следовательно, легенда имела под собой основание.

Соломонию заточили в Суздале, а 47-летний Василий тем временем наслаждался жизнью с молодой женой, 17-летней Еленой (Олёной) Васильевной, племянницей князя Михаила Глинского – перебежчика из Литвы. Брак этот многие считали незаконным, «не по старине». Но он преобразил великого князя. К ужасу подданных, Василий «попал под каблук» молодой Олёны: стал одеваться в модную литовскую одежду и обрил бороду.

1521 – Набег монголо-татар

К началу XVI в. москвичи уже забыли ужасы татарских набегов. Москва умела договариваться с татарами. Давно уже наладились отношения с крымским ханом, которому возили богатые дары – «поминки», воспринимавшиеся крымцами как старинный «выход», дань. В Казанском же ханстве тоже было тихо – там сидели ставленники Москвы, пока внезапно власть в Казани не захватил хан из рода крымских Гиреев. И разом все переменилось. От прежней русско-крымской дружбы не осталось и следа! Летом 1521 г. крымский хан Мухаммед-Гирей в союзе с казанским родственником пошел «изгоном» на Москву. Разбив русские войска на реке Оке, татары оказались в 15 верстах от стен столицы. Великий князь оставил Москву. Паника охватила ее жителей. Несметные толпы москвичей, давя в воротах слабых и немощных, укрылись в Кремле. Как писал современник, «от множества народа в крепости стояло такое зловонье, что, пробудь враг под городом три или четыре дня, осажденные погибли бы от заразы, поскольку в такой тесносте каждый должен был отдать дань природе там же, где стоял».

Хан потребовал от Василия III грамоту, в которой тот признавал бы себя вечным рабом хана, таким, какими считались его предки, и обещал платить большой «выход». Василий подчинился воле хана и скрепил своей печатью позорную для суверенного правителя грамоту. С огромным «полоном» татары ушли на юг, к осажденной ими Рязани. Как писал Герберштейн, часть пленников продали на рабских рынках, а «стариков и немощных, за которых невозможно выручить деньги, (отдавали)… молодежи, как зайцев щенкам, для первых военных опытов». Новгородская летопись дополняет это свидетельство страшными подробностями: в плен вели множество знатных боярынь и боярских дочерей и «около полутораста грудных детей отняли у них и бросили в лесу, где они неделю прожили без еды, и лишь после ухода татар детей собрали и свезли в Москву к великому князю». Татары осадили Рязань, но город выдержал осаду. Особенно отличился комендант крепости, воевода князь И. В. Хабар, который оказался не только отважным, но и ловким. Каким-то неведомым способом он сумел заполучить в свои руки упомянутую грамоту Василия III хану и уничтожить ее. Обрадованный Василий сделал Хабара боярином.

Рождение Ивана Грозного и смерть Василия III

Василий с нежностью относился к молодой жене, писал ей ласковые письма: «…Да послал еси к тебе в сей грамоте запись свою руку: и ты бы ту запись прочла, да держала ее у себя». Детей у молодоженов долго не было. Лишь 25 августа 1530 г. в 7-м часу вечера Елена родила сына, которого назвали Иваном и крестили в Троице-Сергиевом монастыре. «И была, – писал летописец, – в городе Москве великая радость…» Если бы москвичи заглянули в будущее, то они содрогнулись бы – ведь в тот день родился Иван Грозный! На радостях по поводу рождения первенца, а затем и второго сына – Юрия, Василий III основал церковь Вознесения в Коломенском. Эта церковь, поставленная на живописном изгибе берега Москвы-реки, красива, легка и изящна. Даже не верится, что она возведена в честь рождения величайшего тирана в русской истории – столько в ней радости, стремления вверх, к небу. Это истинно застывшая в камне величественная мелодия, прекрасная и возвышенная.

Василий радовался рождению наследника. Сохранились его письма к жене, в которых он с беспокойством спрашивал о здоровье Ивана, у которого образовался нарыв на шее: «Ты мне прежде об этом зачем не писала? И ты б ко мне теперь отписала, как Ивана сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и бывает ли это у детей малых? Если бывает, то отчего бывает, с роду ли или от иного чего? О всем бы об этом ты с боярынями поговорила и их выспросила, да ко мне отписала подлинно… обо всем отпиши… Да о кушанье сына Ивана вперед ко мне отписывай, что Иван сын покушает, чтоб мне было ведомо».

Но судьба не позволила Василию увидеть сына взрослым, а уготовила тяжкую смерть. Поздней осенью 1533 г. на охоте под Волоколамском он заболел. Неприметная поначалу ранка на его ноге вдруг разрослась в страшную, гниющую рану, из которой тазами выкачивали гной. По-видимому, у князя был периостит – острое воспаление надкостницы. Лечение оказалось неудачным, вскоре началось общее заражение крови. Василий не падал духом, крепился, занимался делами. Узнав о болезни великого князя, приехал из Дмитрова брат князя, Андрей, но Василий, боясь за будущее сына, отослал его назад в Дмитров, где тот жил в своем уделе. Василий так спешил домой, что приказал, не дожидаясь ледостава, построить мост через Москву-реку, чтобы попасть в Кремль. С трудом он переправился через реку и был тайно внесен во дворец.

23 ноября Василий III составил духовную грамоту в пользу 3-летнего Ивана Васильевича, причастился и просил постричь его в монахи. В ночь с 3 на 4 декабря 1533 г. великий князь скончался. По словам летописца, «стоял близ него Шигона (Поджогин, тот самый, который ударил Соломонию. – Е. А.) и видел… что когда положили Евангелие на грудь, отошел дух его словно дымок малый. Люди же все тогда плакали и рыдали». Престол он передал 3-летнему Ивану, а боярам во главе с дядей Елены Михаилом Глинским умирающий поручил опекать юного царя и его мать.

Правительница Елена Глинская

Сразу же после смерти Василия III среди бояр началась отчаянная борьба за власть. Опале были подвергнуты братья Василия III, Юрий и Андрей Ивановичи – бояре им не доверяли, хотя сразу после смерти Василия III они целовали крест и клялись «государства им под великим князем Иваном не искать». Князя Юрия схватили первым, посадили в башню, где он и умер «страдальческою смертью» от голода летом 1536 г. Первенство в Думе перешло к фавориту великой княгини Елены конюшему И. Ф. Овчине-Оболенскому. Между ним и старшим регентом Михаилом Глинским произошла ссора. Герберштейн писал, что Глинского возмутило поведение племянницы, которая «стала позорить царское ложе» с Овчиной. Елена встала на сторону своего любовника, но в августе 1534 г. он был схвачен и заточен в тюрьму по обвинению в отравлении Василия III. Там он и умер в 1536 г. С этого момента Елена узурпировала власть, став регентшей при Иване IV. Сразу же она проявила себя как властная и честолюбивая правительница и постаралась избавиться от другого брата Василия III – Андрея Старицкого. Еще раньше он отказался целовать крест на верность Ивану IV и не поехал в Москву на поклон правительнице. В 1537 г., поняв грозившую ему опасность, удельный князь бежал в Новгород. За ним было выслано войско во главе с Овчиной, который обманом выманил князя Андрея в Москву, где его схватили и посадили в темницу «на смерть», – он умер от голода в глухом тесном железном колпаке, надетом ему на голову палачами. По всей Новгородской дороге стояли виселицы, на которых висели слуги Старицкого.

При Елене были завершены некоторые начинания ее мужа. Инициатива их исходила от старых советников – бояр Василия III, продолжавших заседать в Думе. Вокруг московского посада построили Китайгородскую стену, сплетенную из ивовых веток («кита») и заполненную землей – отсюда название «Китай-город». Впервые в стране ввели и единую систему мер и весов. Но важнее всего оказалась денежная реформа – учреждение на всей территории Московской Руси единой монетной системы. Дело в том, что с ростом торговли наличных денег в обороте недоставало, в ходу была разновесная серебряная монета, появилось много фальшивомонетчиков. И хотя с ними боролись сурово (заливали им горло металлом из расплавленных фальшивых монет), в денежном хозяйстве требовалось навести порядок. И тогда было решено перечеканить всю наличную монету, взяв за образец новгородскую серебряную деньгу («новгородку»), получившую название «копейка», – на ней был изображен всадник с копьем. Чуть позже, в 1539 г., началась важная губная реформа – в управлении и судах на местах (в губах) судебную власть получили выбираемые миром из местных дворян губные старосты – своеобразные окружные судьи.

Сама правительница Елена умерла в 1538 г., оставив сына и страну в трудном положении – непрерывные набеги татар, распри бояр за власть и влияние. В начале нашего века скелет Елены Глинской, извлеченный из кремлевского склепа, был исследован криминалистами. Оказалось, что эта высокая по тем временам (165 см), рыжеволосая, молодая (примерно 25—27 лет) женщина была отравлена. При нормальном содержании ртути в тканях человека 0,05 мкг на грамм в останках Глинской обнаружено 55 мкг ртути на грамм ткани, т. е. в 1000 раз больше нормы. Фоновый уровень был превышен и по многим другим вредным для человека элементам: по свинцу (в 28 раз!), по мышьяку (в 8 раз) и по селену (в 9 раз).

Московское Царство (1547—1689)

Эпоха Ивана Грозного

Юный Иван IV и придворная борьба

После смерти правительницы Елены Глинской при дворе началась отчаянная борьба за власть. Первое, что сделали влиятельные бояре, Шуйские и Бельские, – схватили фаворита Елены, Ивана Овчину-Телепнева-Оболенского, посадили его под замок в дворцовой конюшне, где и «уморили голодом и тягостью железною», т. е. пудовыми кандалами и цепями. Потом они принялись друг за друга. Борьба эта шла с переменным успехом: то побеждали Бельские, то верх брали Шуйские. И все они помыкали юным Иваном IV. Шуйские прямо на глазах государя его именем творили расправу с неугодными им людьми. Иван Грозный потом вспоминал: «Бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас не взглянет – ни как родитель, ни как опекун, и уж совсем ни как раб на господ… Сколько раз мне и поесть не давали вовремя». Однажды Шуйские глубокой ночью ворвались в спальню Ивана в поисках своих врагов Бельских.

Юному царю Ивану не повезло – с ранних лет, оставшись сиротой, он жил без близкого и доброго воспитателя и друга. Вокруг себя великий князь видел только жестокость, ложь, интриги и двуличие. Все это впитывала его восприимчивая, страстная от природы душа. С малых лет Иван привык к казням и убийствам, и пролитая на его глазах невинная человеческая кровь уже не страшила его. Бояре угождали юному государю, распаляя его пороки и прихоти. Он убивал кошек и собак, носился верхом по людным улицам Москвы, нещадно давя стариков и женщин. А когда юноша окреп, то в 1543 г. он расправился с ненавистным ему с детства Андреем Шуйским – отдал боярина под ножи псарей. «И начали с того времени, – с уважением отмечет летописец, – бояре страх иметь к государю».

Провозглашение царства

Летом 1547 г. страшный пожар уничтожил Москву. Разъяренная толпа ворвалась в Кремль. Все обвиняли в поджоге Москвы дядю царя, Юрия Глинского. Мятежники растерзали князя Юрия, а дворы Глинских в Кремле разорили дотла. Но на этом бунт не закончился. 29 июня огромная, возбужденная толпа двинулась в Воробьево, где в летнем дворце пребывал Иван. Вызвав великого князя на крыльцо, бунтовщики потребовали выдать им с головой всех Глинских. С немалым трудом юному Ивану удалось успокоить толпу. Навсегда запомнил царь тот час, когда он, беззащитный юноша, стоял перед бушующей чернью. В те дни он решил изменить политику: отстранить стоявших у власти Глинских и начать преобразования.

В декабре 1546 г. Иван с митрополитом Макарием и боярами провел совет («думал думу») о будущем, и вскоре народу объявили о предстоящем браке Ивана и о намерении великого князя «поискати прежних прародительских чинов», т. е. царского титула, который носили византийские императоры. А именно к ним московская традиция возводила род Ивана. Коронацию первого русского царя (венчание на царство) устроили в Успенском соборе 16 января 1547 г. по византийскому «чину» – обряду, принятому в императорском Константинополе. Митрополит Макарий водрузил на голову Ивана Васильевича шапку Мономаха – «Мономахов венец». При выходе из собора первого самодержца осыпали золотыми монетами – чтобы казна его не скудела.