Общественные взгляды Тургенева

По-прежнему актуальны и общественные убеждения Тургенева. По своему душевному складу Тургенев был скорее сомневающимся Гамлетом, в политике же считал себя либералом-постепеновцем, сторонником медленных политических и экономических реформ, приближающих Россию к передовым странам Запада. Однако на протяжении всего творческого пути он питал "влеченье - род недуга" к революционерам-демократам. В либерализме Тургенева были сильны демократические симпатии. Неизменное преклонение вызывали у него "сознательно-героические натуры", цельность их характера, отсутствие противоречий между словом и делом, волевой темперамент окрыленных идеей борцов. Он восхищался их героическими порывами, но в то же время полагал, что они слишком торопят историю, страдают максимализмом и нетерпением. А потому он считал их деятельность трагически обреченной: это верные и доблестные рыцари революционной идеи, но история своим неумолимым ходом превращает их в "рыцарей на час". В 1859 году Тургенев написал статью под названием "Гамлет и Дон Кихот", которая является ключом к пониманию всех тургеневских героев. Характеризуя тип Гамлета, Тургенев думает о "лишних людях", дворянских героях, под Дон Кихотами же он подразумевает новое поколение общественных деятелей - революционеров-демократов. Либерал с демократическими симпатиями, Тургенев хочет быть арбитром в споре этих двух общественных сил. Он видит сильные и слабые стороны и в Гамлетах и в Дон Кихотах.

Гамлеты - эгоисты и скептики, они вечно носятся с самими собой и не находят в мире ничего, к чему могли бы "прилепиться душою". Враждуя с ложью, Гамлеты становятся поборниками истины, в которую они тем не менее не могут поверить. Склонность к анализу заставляет их все подвергать сомнению и не дает веры в добро. Поэтому (*82) Гамлеты нерешительны, в них нет активного, действенного, волевого начала. В отличие от Гамлета, Дон Кихот совершенно лишен эгоизма, сосредоточенности на себе, на своих мыслях и чувствах. Цель и смысл существования он видит не в себе самом, а в истине, находящейся "вне отдельного человека". И Дон Кихот готов пожертвовать собой ради ее торжества. Своим энтузиазмом, лишенным всякого сомнения, он увлекает народные сердца. Но постоянная сосредоточенность на одной идее, "постоянное стремление к одной и той же цели" придают некоторое однообразие его мыслям и односторонность его уму. Как исторический деятель, Дон Кихот неизбежно оказывается в драматической ситуации: исторические последствия его деятельности всегда расходятся с идеалом, которому он служит, и с целью, которую он преследует в борьбе. Достоинство и величие Дон Кихота "в искренности и силе самого убежденья... а результат - в руке судеб". В эпоху смены поколений общественных деятелей, в эпоху вытеснения дворян разночинцами Тургенев мечтает о возможности союза всех антикрепостнических сил, о единстве либералов с революционерами-демократами. Ему бы хотелось видеть в дворянах-гамлетах больше смелости и решительности, а в демократах-донкихотах - трезвости и самоанализа. В статье сквозит мечта Тургенева о герое, снимающем в своем характере крайности гамлетизма и донкихотства. Получалось, что Тургенев-писатель постоянно стремился встать над схваткой, примирить враждующие партии, обуздать противоположности. Он отталкивался от любых завершенных и самодовольных систем. "Системами дорожат только те, которым вся правда в руки не дается, которые хотят ее за хвост поймать. Система - хвост правды, но правда, как ящерица: оставит хвост, а сама убежит".

В тургеневском призыве к терпимости, в тургеневском стремлении "снять" противоречия и крайности непримиримых общественных течений 60-70-х годов проявилась обоснованная тревога за судьбы грядущей русской демократии и отечественной культуры. Тургенев не уставал убеждать ревнителей российского радикализма, что новый водворяющийся порядок должен быть не только силой отрицающей, но и силой охранительной, что, нанося удар старому миру, он должен спасти в нем все, достойное спасения. Тургенева тревожила беспочвенность, пугала безоглядность некоторых прогрессивных слоев русской интеллигенции, готовых рабски (*83) следовать за каждой новомодной мыслью, легкомысленно отворачиваясь от нажитого исторического опыта, от вековых традиций. "И отрицаем-то мы не так, как свободный человек, разящий шпагой,- писал он в романе "Дым",- а как лакей, лупящий кулаком, да еще, пожалуй, и лупит-то он по господскому приказу". Эту холопскую готовность русской общественности не уважать своих традиций, легко отказываться от предмета вчерашнего поклонения Тургенев заклеймил меткой фразой: "Новый барин народился, старого долой!.. В ухо Якова, в ноги Сидору". "В России, в стране всяческого, революционного и религиозного, максимализма, стране самосожжений, стране самых неистовых чрезмерностей, Тургенев едва ли не единственный, после Пушкина, гений меры и, следовательно, гений культуры,- говорил в 1909 году русский писатель и философ Д. С. Мережковский.- В этом смысле Тургенев, в противоположность великим созидателям и разрушителям, Л. Толстому и Достоевскому,- наш единственный охранитель..."