Глава 15. Война стучится в дверь, И ты знаешь об этом

Война стучится в дверь,
И ты знаешь об этом!..
Просыпайся,
Собирайся…
Просыпайся,
Собирайся…
У таких, как ты, матросов
Нет ни патронов, ни вопросов,
Помаши рукою маме,
Подымай в атаку взвод…
«Lumen», «До свидания».
Кожу василиска Гарри отдал близнецам на эксперименты — всю, какая была на нём. Он не хотел воспоминаний о неделе разговоров на серпентарго, о неделе борьбы с глухой болью и жгучим, острым чувством вины, о неделе запаха тины и слизи; наилучшим способом избавиться от всей этой памяти было вытрясти из головы прежние мозги и вложить туда новые, не знающие горя и сомнений. Но поступить так радикально Гарри не мог по техническим причинам, и ему оставалось спать по две-три ночи в неделю — чтобы хотя бы не помнить от усталости наутро кошмаров, которые неизменно приходили к нему, стоило только смежить веки.
Его больше не тянуло к зелью — жаждущее чудище окончательно издохло где-то на полпути между вторым и восьмым ведром слёз, наплаканным Гарри в Тайной Комнате; он мог колдовать сколько угодно, и заклинания его стали сильнее и правильнее. Поэтому каждый раз, как Гарри поднимал палочку, чтобы наколдовать что-нибудь, его пронзало воспоминание о Блейзе и сразу же — чувство вины и неслыханное, небывалое одиночество.
Всё прочее тоже напоминало о Блейзе, и это было невыносимо; Гарри мечтал о том, чтобы уехать навсегда на Южный Полюс, где не было бы ничего общего с Хогвартсом, не было бы магии — кому там колдовать, пингвинам, что ли? — не было бы бросающейся в глаза опустевшей кровати в спальне шестого курса Слизерина. Иногда Гарри сворачивался в клубок на кровати Блейза, задёргивал взмахом палочки полог и долго лежал, прижимая к себе подушку, ещё пахшую одеколоном Блейза — Гарри попросил домовых эльфов не менять бельё на этой постели, и они рады были угодить «великому сэру Гарри Поттеру». Слёз не было; Гарри просто закрывал глаза и позволял воспоминаниям возникать в мозгу до тех пор, пока не чувствовал, что может утонуть в горькой, как полынь, печали. Тогда Гарри уходил, нежно погладив напоследок полированную поверхность тумбочки Блейза — этого места касались любимые пальцы…
Студенты Хогвартса в большинстве своём были не столько опечалены, сколько шокированы смертью Блейза; война коснулась и их, унеся с собой одну жизнь, война, о которой они, в большинстве своём беспечные и инфантильные, предпочитали не думать, распивая в гостиных сливочное пиво, пуская Филчу под ноги навозные бомбы, соревнуясь за межфакультетские баллы, целуясь по углам, плавя котлы на Зельеварении и держась подальше от милых зверюшек Хагрида на Уходе за Магическими Существами. Гибель Блейза в результате нападения Пожирателей заставила многих радикально переосмыслить своё дальнейшее существование. Следствием чего явился необычный наплыв желающих вступить в Эй-Пи.
— Привет, Гарри, — Гермиона поймала его у двери Большого зала после обеда. — Послушай… ко мне обратилось три десятка желающих вступить в Эй-Пи. К Сьюзен тоже много пришло, и к Эрни, и к Майклу…
— Ты предлагаешь их всех принять? — Гарри приподнял брови.
— Нет, конечно, они ведь отстали от нас в знаниях и опыте, но… может быть, ты поговоришь с ними? Они третий день за нами таскаются. Не решаются подойти к тебе лично.
— И хорошо, что не решаются, — фыркнул Гарри. — Хорош бы я был с хвостом из толпы экзальтированных девиц… это ведь в основном девчонки, так?
— Процентов семьдесят — да, девушки. Но и парни тоже… понимаешь, Гарри, они думают, что должны уметь себя защитить…
— Долго же они собирались на это решиться, — Гарри вздохнул. — Давай сделаем так, Гермиона: ты не будешь пересказывать мне, чего они хотят, а просто скажешь им всем прийти сегодня к Выручай-комнате. Я перенесу занятие на двадцать минут раньше, чтобы все присутствовали, пока я поговорю с желающими. И пусть они сами скажут мне, что именно хотят получить от этих занятий и почему решили прийти. Договорились?
— Договорились, Гарри, — Гермиона полушутливо отсалютовала ему и отошла в сторону, к группе ожидавших её с нетерпением девушек — не иначе как тех самых желающих. Они просто пожирали Гарри восхищёнными взорами; и если раньше это внимание заставило бы его поёжиться, то теперь он смерил их равнодушным взглядом и пошёл в библиотеку, куда собирался до того, как его окликнула Гермиона.
Толпа в коридоре перед Выручай-комнатой заставила Гарри досадливо поморщиться; популярность на самом деле тяжкое бремя, потому что каждый, кому ты нравишься, упорно считает, что ты ему что-то за это должен.
— Разойдитесь! — Гарри бесцеремонно растолкал толпу и, быстро пройдясь три раза по коридору, распахнул дверь Выручай-комнаты. «И ведь планировал сегодня зачётное занятие, но не впускать же их на полигон, ищи потом свищи…»
Когда все расселись по подушкам, которых Гарри благоразумно попросил в избытке, и относительно стихли, командир Эй-Пи обвёл вновь прибывших максимально тяжёлым взглядом.
— Итак, вы хотите вступить в Эй-Пи?
Разноголосое нестройное «да-а».
— В этом году это уже не так просто, — предупредил Гарри. — В прошлом я принимал всех желающих, всех, кто мне верил. Но в этом ситуация слишком серьёзна.
— Ну так мы как раз…
— Из-за этой ситуации…
— Ведь война…
Гарри вздохнул и кивнул наугад невысокой темноволосой девушке — одной из немногих, у кого на лице не отражался священный ужас пополам с благоговением… или хотя бы отражался не так явно, как у прочих.
— Скажи, как тебя зовут.
— Ромильда… Ромильда Вейн.
— И расскажи мне от имени всех остальных, что вы хотите здесь получить и по какой причине вы сюда пришли. Считай, это нечто вроде собеседования.
— А… почему я?
— А почему бы и нет? — парировал Гарри. — Впрочем, если не хочешь, я могу спросить кого угодно другого.
— Нет, всё в порядке, я отвечу… — Ромильда нервно облизнула губы. — Мы… мы хотим уметь защищать себя… чтобы нас не убили Пожиратели Смерти… мы знаем про то, что было в Министерстве в прошлом году… и подумали, что, может быть, ты согласишься нас учить… пожалуйста!
— Понятно, — она явно что-то недоговаривала, но Гарри решил не заострять на этом внимание. — А какие у вас всех оценки по ЗОТС в этом году? Кто-нибудь держится на «Великолепно» или хотя бы на «Сверх Ожиданий»?
Из последовавшего бормотания Гарри заключил, что Снейп не особо щедр на оценки к этим студентам — как, впрочем, и к нескольким сотням других, не пришедших сюда сегодня.
— Мы знаем, что все из Эй-Пи получают у Снейпа «Великолепно», но ведь это оттого, что ты их учишь… — добавила Ромильда.
Гарри покачал головой.
— То, чему я учу Эй-Пи, не входит в школьную программу. На уроках у членов моей армии преимущество только в развитой реакции и привычке к бою, но не в предварительном знании того, что задают на дом.
Все притихли.
— Кроме того, — добавил Гарри жестче, — здесь были изложены не все причины, по которым вы сюда пришли.
Ромильда покраснела.
— Или вы излагаете их, или уходите.
Молчание.
— Ладно, — устало вздохнул Гарри. — Тогда я скажу сам. Вы пришли сюда, чтобы быть ближе ко мне. И я хотел бы, чтобы это было манией величия… Я слышал ваши разговоры в коридорах обо мне, и среди них не было слов «он может научить нас выживать», «у него есть опыт, который он может нам передать» и «заклятия, которым он нас научит, однажды спасут нам жизнь». Не буду пересказывать того, что говорилось, — у Гарри не было никакой охоты озвучивать беседы наподобие «Он такой хорошенький…», «А эти круги у него под глазами и бледность, они такие романтичные…», «Ах, как он двигается…», «Повезло этим выдрам из Эй-Пи, они рядом с ним так часто…», «Зато как он их гоняет!», «Ну и что? Девочки, я обмираю просто, когда он мимо проходит…». — Но суть в том, что уроки не пойдут вам на пользу, если вы думаете не о них, а о чём или ком угодно ещё. Все, кто носит сейчас значок Эй-Пи, пришли сюда не потому, что я им так уж нравился, а потому, что они знали — я могу научить их сражаться, — «это если братьев Криви в расчёт не брать… но не портить же речь такой оговоркой». — Теперь они — слаженный боевой отряд. Они не мои фанаты, а моя армия. Согласитесь, разница большая. Поэтому я прошу уйти тех, кто пришёл сюда не затем, чтобы учиться. Если вы этого не сделаете, то так или иначе отсеетесь в процессе учёбы. Кстати, предупреждаю сразу: тех, кто останется, я не буду учить лично. Ваш уровень настолько не дотягивает до среднего уровня бойца Эй-Пи, что вас нужно будет долго готовить и заставлять нагонять. И этим займутся другие члены Эй-Пи, не я.
После минутной паузы как минимум половина желающих с обиженными лицами покинула комнату; Ромильда Вейн, впрочем, была среди оставшихся.
— Отлично, — кивнул Гарри. — Теперь о деле. Вас здесь… двадцать семь человек. Поделитесь на группы по девять, будьте так добры. Вот так. Невилл, Рон, Ханна, вы будете дважды в неделю заниматься с выбранной группой. Раз в неделю я буду лично проверять, чему они научились — по воскресеньям, в восемь вечера. И поначалу буду присутствовать на занятиях.
— Надеюсь, ты поставил учителями лучших? — подозрительно спросил долговязый белобрысый парень из Хаффлпаффа; Гарри не был уверен, но ему думалось, что это тот самый Смит, который любил некоректно комментировать квиддичные матчи.
— Имя? — Гарри склонил голову к плечу, разглядывая спросившего.
— Захария Смит.
— Ага. Прошу учесть, Захария, что здесь не класс, не соревнование и не игра. Здесь нет лучших и худших. Я не выставляю оценки и не присуждаю кубков. Я назначил учителями людей, которых считаю не только достаточно компетентными, но и достаточно терпеливыми, чтобы иметь дело с теми, кто знает и умеет гораздо меньше, чем они. Есть ещё вопросы?
Вопросов не было.
— Отлично. И я обязан вас предупредить: тренировки будут изматывающими и долгими. Это не кружок вязания. Тот, кто пропустит занятие без уважительной причины, может не являться на следующее. Значков и шарфов вы пока не получите, но неплохо будет, если вы ознакомитесь с уставом Эй-Пи и будете ему следовать. Колин, позаботься об этом, пожалуйста. В Уставе — предупреждаю вас сразу — записаны правила, которым обязаны подчиняться все члены Эй-Пи. Помимо всего прочего, там есть верность мне. Не фанатская любовь ко мне, нет — но способность повиноваться, не рассуждая. Слово «армия» означает именно это, и если вы решили, что станете её частью, то слово командир для вас будет синонимом к «царь и бог». Как минимум, на время тренировок и битв. Те, кто считает, что они слишком независимы для этого, могут тоже уйти.
Никто не ушёл, даже Смит, лицо которого выражало странную смесь эмоций: одновременно брезгливое недоумение «во-что-я-ввязался» и невольная покорность, чем-то смахивающая на уважение.
«Хочется верить, что удастся сделать из них бойцов…»
На палочки учебных групп Гарри наложил Сменочары, сделав ведущими палочки Рона, Ханны и Невилла соответственно; рассказал ещё кое о каких мелочах и отпустил новеньких, сумев начать наконец запланированное занятие. На душе у него было муторно и неспокойно.
«Он становился старше и собрал с годами вокруг себя компанию друзей…» «…они были предшественниками Пожирателей Смерти, и на самом деле некоторые из них стали первыми Пожирателями Смерти после окончания Хогвартса. Твердо управляемые Риддлом, по-собачьи преданные ему…»
Как знать, не начинал ли Вольдеморт с кружка дополнительного изучения ЗОТС.

* * *

— Добрый вечер, сэр, — Гарри привычно сел в кресло у стола Дамблдора.
— Добрый вечер, Гарри. Сначала я хотел бы узнать, справился ли ты со своим домашним заданием?
— Нет, сэр, — честно сказал Гарри. До Слагхорна ли ему было? — Я пробовал однажды, но попытка провалилась. А потом у меня были другие дела.
— Что ж, Гарри… надеюсь, ты приложишь больше усилий к выполнению этого задания, поскольку это чрезвычайно важное воспоминание, без которого вся уже имеющаяся информация останется бесполезной, — Дамблдор не выглядел ни рассерженным, ни разочарованным. Гарри коротко кивнул. — А сейчас у меня есть для тебя ещё два любопытных воспоминания. И если сведения о Вольдеморте в Хогвартсе достаточно полны и верны, то информация о том, что он делал, покинув школу, практически недоступна, поскольку ни одну живую душу он не посвящал в свои планы. Первое воспоминание принадлежит старому домовому эльфу Хоки.
Красные отблески, вспыхивающие в тёмных глазах безупречно одетого, вежливого и ставшего ещё красивее, чем в школе, Вольдеморта, Гарри воспринял философски; очевидно, в то время Том Риддл уже начал становиться тем, кем был сейчас. А вот то, что амбициозный самолюбивый Риддл отправился работать в «Боргин и Бэркс», место, непрестижное никоим боком, поначалу удивило Гарри; но жадность, с которой Вольдеморт смотрел на демонстрируемую ему клиенткой Хепзибой Смит чашу Хаффлпафф, всё расставила по своим местам. Старая и уродливая Хепзиба отчаянно кокетничала с Вольдемортом, и Гарри не мог не признать, что тот был безупречен в охмурении людей, когда ему что-то было от них нужно. «Жаль только, я не могу взять с него пример, чтобы выцарапать из Слагхорна воспоминание… брал уже однажды…»
Медальон Салазара Слизерина, насколько Гарри мог судить, привёл Вольдеморта в состояние, близкое к экстатическому; однако Хепзиба ничего не заметила, насчёт чего Гарри ей мысленно и пособолезновал.
— Хепзиба Смит умерла через два дня после этого эпизода, — сказал Дамблдор, когда они с Гарри вынырнули из мыслеслива. — Её домовой эльф был осуждён за непреднамеренное отравление вечернего горячего шоколада своей хозяйки.
— А чаша и медальон, я полагаю, пропали? — полуутвердительно-полувопросительно сказал Гарри.
— Совершенно верно, Гарри, — удовлетворённо кивнул Дамблдор. — Но к тому времени, как наследники Хепзибы обнаружили пропажу — а это было непросто, учитывая количество тайников в доме Хепзибы — Вольдеморт уже уволился из магазина и пропал в неизвестном направлении.
Дамблдор вылил в мыслеслив из бутылочки второе воспоминание.
— Перед тем, как отправиться наниматься в «Боргин и Бэркс», Том Риддл приходил в Хогвартс, чтобы подать заявление на должность преподавателя ЗОТС. Профессор Диппет отказал ему, потому что Риддл был ещё слишком молод. Я поддержал это решение, поскольку считал, что Вольдеморт хочет двух вещей: во-первых, познать магию замка до конца; ведь даже за семь лет, что Риддл провёл в стенах Хогвартса, вызнать всё о нём было невозможно, и во-вторых, он наверняка желал влиять на неокрепшие умы школьников. Я полагаю, он рассматривал школу как место, где он мог бы начать создавать свою армию.
Гарри закашлялся, подавившись воздухом.
— И спустя десять лет после убийства Хепзибы Смит Волдеморт, занимавшийся всё это время неизвестно чем, вновь пришёл в Хогвартс, чтобы получить вожделенную должность, — как ни в чём ни бывало продолжал Дамблдор. — Но я, в то время уже директор, отказал ему. Давай вместе посмотрим, как это происходило.
«Нет, — решил Гарри, — тёмная магия — определённо поганая штука, если это она сделала…» Лицо этого нового Тома Риддла было обезображено по сравнению с тем, каким красавчиком он был до этого: бледная, как снег, кожа, кроваво-красные белки глаз, словно смазанные влажной тряпкой черты лица. Просто ветеран ядерной войны.
Дамблдор ювелирно вёл разговор с Вольдемортом, перехватив инициативу, утвердив своё главенство и старшинство, обезоружив и сразив в конце концов упоминанием о том, что знает: Вольдеморт явился наниматься в учителя в компании своих верных Пожирателей — Нотта, Розье, Мальсибера и Долохова. «Ну да, сколько лет Дамблдор уже к тому времени играл в эти игры — подумать страшно…» Гарри заинтриговали слова Дамблдора о близком знакомстве с тамошним барменом, но это информация не была такой уж необходимой.
— Ни один человек не удержался на должности преподавателя ЗОТС с тех пор, как я отказал в ней Вольдеморту, — задумчиво сказал Дамблдор. — Я полагаю, он действительно проклял эту должность…
— Когда он успел? — недоверчиво спросил Гарри. — Пока шёл из Вашего кабинета во двор? — «Дунул, плюнул, бормотнул — и готово такое сложное проклятие?»
— Некоторые сложные заклятия просты в исполнении, Гарри, — Дамблдор не был рассержен некоторой развязностью тона Гарри. — В особенности если он заранее спланировал сделать это.
— А, ну ладно, — Гарри пожал плечами. Он не слишком интересовался сложными проклятиями и мог в данном случае поверить на слово тому, кто явно знал о них больше. — Сэр, скажите… — Гарри нервно сжал подлокотники кресла, — как дела у Сириуса?
— Вчера я получил от него очередное донесение. Он уже близок к цели и рассчитывает на этой неделе схватить Петтигрю.
— Понятно… спасибо, сэр.
— И я хотел бы, Гарри, чтобы ты вплотную занялся проблемой воспоминания профессора Слагхорна.
— Да, сэр. До свидания, — прежде, чем уйти, Гарри пристально взглянул в глаза хмурому и недовольному портрету Финеаса Найджелуса и увидел, как лицо того светлеет по мере понимания, что смерть ушла из глаз Гарри.
— До свидания, Гарри.

* * *

С памятного дня неудачного разговора со Слагхорном после ужина Гарри не получал приглашений; более того, Слагхорн целенаправленно избегал Гарри, продолжая хвалить его на уроках, но немедленно сматываясь из класса, как только колокол провозглашал конец урока. По-видимому, он боялся оставаться с Гарри наедине; при таких условиях было крайне трудно выжать из него хотя бы одно лишнее слово. «А почему он боится оставаться со мной наедине? Опасается, что я выцеплю из него воспоминание… стало быть, я могу это сделать, он сам допускает такую возможность… вот только где и как его подловить?»
Гарри бросил в котёл горстку лепестков медуницы и покосился на Слагхорна; тот выглядел не лучшим образом — весёлость и бодрость были наигранными, усы уныло обвисали. Казалось, зельевар даже похудел с тех пор, когда Гарри спросил у него о хоркруксах.
— Рон, Гермиона, — шепнул Гарри. — Как урок закончится, уходите сразу, а я задержусь.
Можно было попробовать… пробовать и пробовать, пока Слагхорн не сдастся. Если это дурацкое воспоминание о каком-то черномагическом дерьме важно для того, чтобы убить Тёмного Лорда, значит, Гарри его получит. Потому что он обещал покончить с Вольдемортом, рано или поздно, так или иначе.
Гарри перелил готовое зелье в пузырёк, который полагалось сдавать, и сел, уткнувшись лбом в сложенные на парте руки. Бумкнул колокол, но Гарри не двинулся с места.
— Гарри, мой мальчик… — нервно позвал Слагхорн, когда все остальные вышли. — С Вами всё в порядке?
Гарри слегка повернул голову вбок, чтобы говорить не со столешницей.
— Мне плохо, профессор, — тихо ответил он.
— Что у Вас болит, Гарри? Я дам Вам зелье…
«Нет, не надо обезболивающего!»
— Зелье не поможет, профессор, — Гарри зажмурился, выстраивая линию разговора на несколько реплик вперёд. — Это… это не физическая боль.
— Вас что-то гнетёт? — нервно осведомился Слагхорн, мелкими шажками отступая к двери. «Врёшь, не уйдёшь…»
Гарри сполз со стула на пол, обхватив руками колени и не поднимая лица.
— Простите, сэр… — прошептал Гарри, так что Слагхорну, чтобы разобрать слова, невольно пришлось подойти ближе. — Простите, что я так расклеился. Просто… просто это так ужасно… все эти смерти… люди умирают из-за меня… я подумал, что ещё не так давно Блейз бок о бок со мной варил зелья…
«**, я себя ненавижу… Блейз, прости, пожалуйста…»
Слагхорн молчал, и Гарри продолжил свою линию бития на жалость и совесть.
— А моя мама… профессор, Вы ведь помните её? Я совсем не помню… — Слагхорн сделал шаг к Гарри, не зная толком, что делать. — Вы знали её, любили её… знаете, профессор, я часто вижу это в кошмарах: крики, вспышки зелёного света… мой отец умер первым. Вы знали об этом, профессор?
— Нет, — тихо ответил Слагхорн.
Гарри медленно поднял лицо, искаженное словно бы болью, а на самом деле — стыдом. «Чем менее похоже на Риддла я буду себя вести, тем лучше».
— Вольдеморт убил его, переступил через труп и подошёл к маме. Он сказал ей убираться с его пути…он сам говорил мне, что она могла не умирать. Но она не сбежала. Она не хотела, чтобы он убил меня. Она умоляла Вольдеморта пощадить меня, но он только смеялся…
— Довольно! — не выдержал Слагхорн. — Достаточно, мой дорогой мальчик… я слишком стар, чтобы это слышать. Почему бы тебе не пойти на следующий урок?
Гарри зябко обхватил себя руками за плечи.
— Я не хотел расстраивать Вас, сэр… Вам ведь нравилась моя мама?
— Я помню её… — сдавленно сказал Слагхорн. — Она была такой смелой… такой умной и забавной… её нельзя было не любить…
— Она отдала свою жизнь, чтобы я выжил, — Гарри прикусил щёку изнутри, чтобы резкая неожиданная боль заставила глаза заблестеть ярче от непролитых слёз. — Выжил, чтобы убить Вольдеморта. Потому что я Избранный.
— Избранный? — эхом повторил Слагхорн.
— Да, — твёрдо сказал Гарри. Важно было не переборщить с хныканьем. — Я Избранный, и я убью его.
— Да, конечно… — пробормотал Слагхорн, глядя Гарри в глаза — глаза Лили, яркие, блестящие, требующие, умоляющие, тоскующие, гневные, повелительные, завораживающие. — Но, мой мальчик…
— Знаете, профессор, если Вы не дадите мне то воспоминание, её смерть будет напрасной.
Колокол возвестил о начале следующего урока. Любопытные начали заглядывать в класс Зельеварения, но Слагхорн пресёк это. «Пусть теперь попробует сбежать, с занятия-то».
— Я ничего от Вас не требую, — продолжил Гарри спокойно. — Но…
Гарри выжидательно замолк, давая Слагхорну возможность реплики.
— Ты фактически просишь помочь тебе… уничтожить того, который… — Слагхорн забыл о «Вы», но Гарри не был в претензии.
— Того, который убил Лили Эванс, — закончил Гарри. — Он ничего не узнает о Вашей помощи, если Вы не хотите. Я даю Вам слово.
«Вот только не знаю, как сдержать, но об этом подумаем потом».
— Я… не горжусь тем, что сделал, — голос Слагхорна дрожал, и Гарри понял, что сломал его. — Я до сих пор думаю, что это была ужасная ошибка…
«Чес-слово, проще было бы наложить Империус…», — импровизированный цирк начинал надоедать Гарри.
— Если Вы поможете мне, это разом перечеркнёт всё, — уверенно и твёрдо сказал Гарри. — Одно движение палочки перечеркнёт все годы, что Вы мучились чувством вины.
Слагхорн какое-то время смотрел на Гарри, не обращая внимания на озадаченный шум под дверью.
— Ты… обещаешь? — прошептал он.
— Я дал слово, — напомнил Гарри. — Я не нарушаю своих обещаний. Никогда.
Медленно, очень медленно Слагхорн вытащил из кармана пустую маленькую бутылочку; плавно, неторопливо приложил палочку к виску и отвёл её вместе с серебристой нитью. Нить заполнила бутылочку перламутровым водоворотом; Слагхорн так же медленно закрыл её и протянул Гарри.
— Только не думай плохо обо мне, когда увидишь это, — попросил Слагхорн.
— Я никогда не буду думать о Вас плохо, профессор, — Гарри поднялся на ноги одним движением и отвесил Слагхорну изящный поклон — как точку в этом фарсе. — Спасибо Вам, сэр. Спасибо.
Гарри быстрым шагом вышел из класса, спрятав заветную бутылочку в карман с плюшевой мышкой и значком Эй-Пи; третьекурсники, терпеливо ждавшие, пока профессор им откроет, расступались, давая ему пройти.. «МакГонагалл сейчас съест меня с потрохами за опоздание на целых десять минут…»

* * *

Дамблдор отсутствовал в школе, как выяснил Гарри, вломившись, как обычно, без пароля в директорский кабинет; просматривать воспоминание в одиночку Гарри не хотелось, и он ушёл, несмотря на то, что Финеас Найджелус определённо хотел с ним поговорить. Догадаться, о чём могла идти речь, было нетрудно, и Гарри знал, что спокойно разговаривать на эту тему не сможет. Возможно, через несколько лет… «Ну, если я ещё буду жив к тому моменту». Кажется, Блэк даже шёл за Гарри следом по другим портретам, но янтарный феникс помог Гарри оторваться.
Ужин в Большом зале был столь же тоскливым, сколь и десятки завтраков, обедов и ужинов до него; Гарри в одиночестве сидел на своём конце стола, вяло терзая хлеб и глядя в одну точку. Быть может, со стороны это смотрелось благородными раздумьями о нелёгкой судьбине Магического мира или усиленными размышлениями на какие-нибудь научные темы, что было особенно актуально после того, как Гарри и профессор Флитвик однажды битый час во всеуслышание обсуждали, стоя в холле, некоторые аспекты использования иллюзионных чар высшего уровня; но вся неприглядная правда заключалась в том, что Гарри знал: повернув голову влево, он не увидит тонкого профиля, аккуратных чёрно-бордовых прядей, уверенных изящных рук… знал и боролся с желанием посмотреть налево, чтобы удостовериться в этом лишний раз.
— Добрый вечер, Гарри.
— Вечер, Барон, — тоскливо отозвался Гарри. С некоторых пор он не считал, что хоть какое-то время суток можно честно назвать добрым.
— Хандрите?
— Нет, я просто тону в море счастья, — огрызнулся Гарри. — Оно меня окружает со всех сторон, прямо деваться некуда.
— Я соболезную Вам, Гарри.
— Слушайте, Барон, — Гарри в сердцах оттолкнул тарелку с солидной горкой хлебных крошек. — Не нужно…
— Что не нужно? — невинно осведомился призрак.
Гарри сгорбился, пряча лицо в ладонях.
— Не нужно напоминать. Я и так… не забываю.
— Прошёл почти месяц, Гарри, — напомнил Барон.
— Да хоть почти век, — буркнул Гарри.
— Он хотел бы, чтобы Вы были сильным…
— А я и веду себя, как сильный, — Гарри неохотно выпрямил спину, отнимая руки от лица. — Ни одна собака не может догадаться по мне, что я думаю. Я учусь, занимаюсь с Эй-Пи, хожу на тренировки по квиддичу…
— Быть сильным и выглядеть сильным — разные вещи, Гарри, — мягко сказал Кровавый барон. — Вы стойко переносили все прежние потери, и не хотелось бы, чтобы именно эта Вас подкосила.
— На этот раз я во всём виноват, — пробормотал Гарри. — Один я. Я пошёл в Министерство и разрешил ему отправиться со мной. Я упал в Арку. Я рассказал ему, что умираю. Я ничего не заметил, ничего не заподозрил, не сумел его остановить… я во всём виноват…
— Мир не вертится вокруг Вас, Гарри, — голос призрака был суровым, и Гарри поднял на Барона повлажневшие глаза. — Виноваты не Вы, а стечение обстоятельств. Или, если Вам угодно, виноват Том Риддл. Но не Вы.
Гарри молчал.
— Не считайте себя средоточием всех причин и следствий, — попенял ему Барон. — Мистер Забини отлично знал, что, зачем и почему делает.
— Он говорил с Вами… в тот день? — горло перехватило. — О том, что хотел сделать…
— Да. Когда Вы ушли, мистер Забини рассказал мне о ритуале и просил присматривать за Вами. Он знал, что Вы станете винить себя, — Барон сделал паузу и добавил:
— На Рождество он нагадал себе умереть до наступления лета. А пророки рода Забини никогда не ошибаются…
— А теперь и род прервался, — перебил Гарри. — Девона я убил, Блейз умер из-за меня, Агис Забини погиб, когда Блейзу было четыре…
— Есть ветвь, которая живёт во Франции, — поправил Барон. — Младший брат Агиса Забини женился на представительнице рода Делакур ещё до того, как Блейз появился на свет, и, насколько мне известно, у них трое детей, средний из которых выказывает несомненные способности к эмпатии — выше Ваших, не в обиду Вам будет сказано, Гарри. Прервалась только английская ветвь.
— Вы думаете, мне от этого легче?
— Не думаю, Гарри. Но, повторяю, Вы зря себя вините. Предположите ещё, что Вы виноваты в том, что Тёмный Лорд наслал на Вас то артименсивное видение. В том, что какой-то министерский дуболом даже не потрудился закрыть как следует доступ к комнате с опаснейшим магическим артефактом. В том, что Блейз Забини любил Вас. В том, что сегодня с утра идёт дождь, наконец!
— В дожде я себя не виню, — Гарри снял очки и помассировал уставшую переносицу. — И министерский дуболом из Департамента Тайн тоже не на моей совести. Но…
— Вы не виноваты в смерти Блейза Забини, Гарри, — сказал Кровавый Барон, и Гарри невыносимо захотелось ему поверить. — Но Вы должны отомстить за неё Тёмному Лорду.
— Я уже обещал Блейзу, что убью Вольдеморта.
— Но если Вы будете есть себя поедом за то, в чём не виноваты, то скорее Тёмный Лорд убьёт Вас, — разумно заметил Барон. — Я следил за Вами на уроках, оставаясь невидимым. Гарри… не воспринимайте свою исцелённую магию, как проклятие. Это подарок Вам… последний подарок Блейза Забини. Будет преступлением, если Вы откажетесь от него. Не делайте жертву Блейза напрасной.
— Не сделаю, — откликнулся Гарри.
Этим же вечером он попросил домовых эльфов поменять бельё на постели Блейза. Эльфы, найдя под кроватью закатившийся флакончик с одеколоном, поставили его «сэру Гарри Поттеру» на тумбочку, и горьковато-пряный аромат прочно и надолго поселился в снах Гарри.