Завещание Сервия

Послушайте, чада мои, прошу и молю вас, имейте мир между собой.

Не имейте пристрастия к новым рясам, ибо, кто станет украшать себя новою рясой, украсит себя и вожделением блудного сладострастия.

Остерегайтесь сладких яств; если будете услаждать себя и гортань свою прихотливыми яствами и наполнять чре­во свое до пресыщения, то это есть знамение обручения мукам. Не ропщите никогда на послушание. Вы сделались послуш­никами ради любви к Господу нашему Иисусу Христу, по собственному изволению; чего же ропщете? Кто находится в общежительном послушании, становится или земным ангелом, или земным четвероногим. Ибо, кто возделывает послушание безропотно, на какое бы служение общежития его ни поста­вили, тот есть земной ангел. Непорочен делается тот, который во время работы общей всегда держит внутреннюю молитву.

Четвероногий же есть тот общежитчик, который беспрестанно чем-либо возмущен, беспрестанно гневлив, клеветник, ропотник и единодушен всегда во зле, т. е. всегда сочувствует злу. Спрашиваю же я вас прочее: платится ли сколько-нибудь монастырскому животному за суточный труд, который оно работает для монастыря? Нисколько не платится животному, оно только выгадывает себе одну пищу и подковки для ног. Таков монах, который с ропотом проходит свое послушание. Платят ли монаху за возделывание монашеского общежитель­ного послушания? Задаром ли работает он? Не туне он работает, оплачивается, но духовно, а не чувственно. Кто же ищет оп­лачивания чувственного, расточается духовно.

Грешен монах, который, находясь в общежительном послу­шании, не несет его безропотно, на общем послушании, т. е. совместной работе, не заграждает уст своих молитвою, но празднословит и осуждает все, что только придет ему на мысль, например: «Почему такой-то не пришел на всеобщее послушание?» Так несчастный все осуждает, воображая, что это осуждение, которым осуждает, есть добродетель, не ведая того, что оно - главизна греха, составляет оглавление, т. е. первую главу греховной книги или введение к книге грехов. Ради осуждения человек оставляет очистительное молчание, которым очищается сердце, принимается за нечистое много­словие, которое препятствует молитве присвоиться человеку. Кто многословит, тот вместе с тем и псилафизуется, т. е. впадает в мудрования плотские и самомнение, говоря: «Разве я один ем, а другой не ест? Один я разве одеваюсь, а другой не одевается? Отчего же я пришел на общее послушание, а тот не пришел? Почему мне приказали, а ему не приказали? Разве я один хожу в трапезу, а он не ходит? Почему же мне не дали рясы, когда я просил, а ему дали? Почему мне го­ворят: носи старую рясу, а ему того не говорят и он носит новую?»

Такой инок подобен четвероногому животному, ибо спа­сительное послушание он измеряет мерою чувственных благ. Когда он идет на дело, то и там не успокаивается, устраивает одни соблазны для прочих братии, и говорит им: «Что вы думаете о сегодняшней трапезе? Было ли в ней что хорошее? Иди и пропади он совсем, вместе с трапезою своею, т. е. игумен, или эконом. Мы работали, как скоты, а он не может нас даже трапезой утешить?» Когда же окончит эту болтовню, начинает сейчас уже новое многословие, осуждая одного, обвиняя другого, порицая третьего и восхваляя самого себя.

Путь спасения есть сей: терпение любви, целомудрие, кро­тость, смирение, молчание, пост, молитва, приводящая ко смирению, и смирение, приводящее к покорности. Кто будет исполнять это, тот будет обладать спасением своим. Если будет так держать эти добродетели, как будто не имел их, то будет иметь спасение свое, т. е. если соблюдет все эти добродетели, но будет о себе полагать, что не соблюдал ни одной, то получит спасение свое. Если же будет соблюдать, якобы имеющий, тот погибнет, подобно Кунаву.

Не повергайте святая псам и не пометайте бисера перед свиниями - святая и бисер суть добродетели, псы же и свиньи злые помыслы тщеславия гордости. Если будете держать сии добродетели, благо вам будет. Если же заповеди мои презрите, то меч нашествия вас поест. Если будете ради спа­сения вашего возделывать то, что слышали, то будете иметь благословение архиерея и молитву мою. Встаньте же и прекло­ните колена, чтобы услышать мою последнюю молитву.

Все стали на колена и преклонили главы свои пред Сервием. Сервий отверз свои уста.

«Владыко, Господи Вседержителю, се в руки Твои предаю я чад моих! Соблюди их, Человеколюбче, Блаже! Ей, Господи, Отец Небесный, и Господи Иисусе Христе, Сыне Единородный и Святый Душе. Боже отец наших, и хвально и прославленно Имя Твое во веки. Аминь. Буди, Господи, милость Твоя на живущих в ските сем, сохрани их под кровом Твоим, покрый от всякого лукавого похотения, отжени от них всякого врага и супостата, отверзи им уши и очи сердечные, даруй умиление и смирение сердцам их».

«Всепетая Владычице Богородице, Приснодева Мария и всесострадательная Божия Матерь, Богородительнице Чистая, просвети нас! Рождшая Свет неприступный, помилуй рабов Твоих сих и ко спасению детоводи их!»

Сказав это, Сервий сейчас же, как смиренномудрый, поло­жил земной поклон всем бывшим там, после поклона облобызал братию, всех до единого, они же сделали Сервию последнее целование. Когда прощался он со всеми отцами, пришло письмо от архиерея, которое гласило: «Готовься, любимиче мой, да отправимся в путь, ибо дорога нам дальняя, путь тесный и прискорбный. Поторопись же прочее прийти, да отправимся и свершим это конечное путешествие».

Сие написал архиерей, тонко давая понять о смерти своей, с тем, чтобы не было шума, Андрей только один понял. Анд­рей отвел Сервия в сторону, тайно начал его просить, чтобы и ему пойти к архиерею. Сервий смиловался о нем ради многих просьб его и сказал: «Готовься, сейчас пойдем».

Говорит Сервий Иоанну: «Напиши письмо архиерею и скажи в нем, что сейчас мы идем с Андреем вместе». Сотворил же Иоанн так, как ему сказал Сервий, и, когда окончил Иоанн письмо, сказал ему Сервий: «Пусть приготовится иерей литургисать, чтобы нам вместе с Андреем приобщиться и отпра­виться, так как архиерей нас дожидает». Иоанн не понял, в какой путь собирается Сервий. Иерей совершил литургию, приобщились Сервий с Андреем; после Евхаристии Сервий говорит Андрею: «Пойди, чадо мое, почий немного на ложе твоем». Потом говорит Иоанну: «Пойду и я, немного отдохну; ты же готовь все нужное и без всякой суматохи проводи нас. Смотри, чтобы тебе управлять хорошо, как доброму корм­чему; непрестанно правь, т. е. не снимай руки с руля, как добрый кормчий». Сказав это, Сервий поклонился, вошел в келлию и почил о Господе.

Вскоре пришло письмо, гласившее, что архиерей тоже почил о Господе.

Иоанн постучался в дверь к Сервию, чтобы сообщить ему о смерти архиерея, но в ответ не слышно было ни голоса, ни звука. Постояв немного, он снова постучался, но опять ответа никакого не было. Сотворив молитву, он взошел внутрь, смотрит и видит, что благословенный Сервий лежит на одре, а на подушке бумажка, где написано: «Возьми тела наши и погреби с подобающим миром». Иоанн, прочитав бумажку и увидав, что Сервий почил о Господе, пошел к Андрею и на­шел его тоже почившим. Тогда, взяв било, он ударил на погребение и, как только раздался звук била, тотчас отверзся слух у наказанных и избавились они от проказы, но раз­говаривать не могли до последнего своего часа смертного.