Июнь - сентябрь. 1979 год

- Сегодня мы не будем говорить об опасности, которой ты подвергаешься, когда нарушаешь правила конспирации...

- Да плевать я хотела на безопасность и вашу конспирацию, - вдруг тихо сказала Вера, не дослушав Командира, и подняла на него глаза, полные слёз:

- Его можно было спасти, а я не спасла, не смогла... Да лучше бы он спросил меня, откуда я всё Знаю, а я сказала бы, что сон плохой видела, что суеверная, мнительная, глупая... Я бы нашла, что сказать, - сил на крик больше не было...

___________________________________________________________________________________________________________

1 - 20 день Солнечного календаря – день Победы. Это один из самых активных дней. В этот день можно отправляться на битву за правое дело. День памяти погибших воинов. Подробнее смотрите Примечания.

...нопочему нельзя, когда Знаешь?! Если можно всё изменить?!!

- …нашла бы... а так я не смогла... не смогла убедить Игоря не работать... отдыхать... у моих в деревне... я не смогла его убедить, не смогла. Я виновата, мне нельзя было успокаиваться. Мне надо было его переспросить... на следующий день... и каждый день умолять... а я успокоилась, и не спасла…

- Ты не виновата в смерти Игоря, Вера. Шестаков сделал Выбор и совершил Подвиг. Сегодня, в девять часов тридцать минут утра его имя вошло в Список кандидатов в ряды Воинов Армии Света.

Легче не стало! Выслушав командира, Вера снова посмотрела ему в глаза:

- Если б мне дали Задание, Шестаков был бы сейчас жив. Ответьте, почему ОН не дал мне спасти Шестакова? Ответьте!!

Командир не отвёл глаз и твёрдым голосом произнёс:

- У меня нет таких полномочий, чтобы обсуждать или отменять решение Главнокомандующего, - но в его голосе слышались нотки извинения:

- Возможно, Время и беседы с куратором помогут тебе найти ответ на этот вопрос. … Мне надо предупредить тебя. Вера, тебе ни с кем нельзя говорить на Земле о Подвиге Игоря до официального уведомления...

…работа в приёмной комиссии стала для Веры нелёгким испытанием: приходилось общаться с педагогами и делать вид, что ничего страшного не случилось, а ещё разговаривать с Петей, как ни в чём не бывало... Пётр остался в Ярославле и гостил в Демково до конца каникул, наслаждаясь простыми деревенскими радостями...

4 сентября 1979, когда в деканат пришло печальное известие и все узнали о гибели Шестакова, к институту подъехала "скорая"... санитары с носилками... медсестра и врач с чемоданчиком... бегом... "У него инфаркт! Успели! В реанимацию, срочно!" Петя Завьялов на носилках... лицо белое, как присыпанное мелом... синие губы... синий подбородок... сирена, разрывающая обычный городской шум на отдельные звуки...

5 сентября на внеочередное общее комсомольское собрание в зрительный зал Учебного театра пришли все студенты, все педагоги, вахтёры, уборщицы и ночной сторож. Все стояли. В зале было очень тихо... инструктор из Обкома ВЛКСМ негромко рассказывал, как при разгрузке баржи, когда сеть, поднимающая мешки с зерном, начала трещать, комсомолец Игорь Шестаков успел оттолкнуть своего напарника, мгновенно и точно рассчитав, что тот сможет спастись в образовавшемся пространстве среди мешков в трюме у правого борта баржи,... у Игоря всё получилось: сорокалетний мужчина остался жив... остался живым отец двух детей, сам недавно потерявший жену.

Вот так погиб Шестаков Игорь. В семнадцать лет. Ему спрятаться от смерти было негде. В то злополучное утро старую сеть поднимали в первый раз.

Когда разрешили врачи, директор училища сам пришёл к Петру в больницу и подробно рассказал о гибели его друга.

Выйдя из больницы, Завьялов взял академический отпуск "по состоянию здоровья" на год, но домой к родителям-алкоголикам не поехал, а устроился в Учебный театр столяром-плотником-монтировщиком сцены. Какое-то время Пётр ночевал по койкам бывших однокурсников, но теперь за ним закрепили место в комнате общежития из "фонда для заочников". Надо сказать, что койки в этой комнате были спасением и для тех преподавателей или студентов, которые, забыв про время, репетировали до поздней ночи и поэтому опаздывали на последний автобус. Случалось такое почти каждый день, и Вера была этому рада. Вернее, она была рада, что Пётр сейчас редко оставался ночью один. Один на один с мыслями о погибшем друге. Ещё Веру радовало, что теперь никто не называл Петра "Петручио". А у самой Веры уже с июля прошлого года язык не поворачивается сказать: "Петручио", тем более теперь, когда от прежнего Пети Завьялова, весёлого балагура, с его протяжным вопросом: "Ну, и чтооо?" (поэтому, "Петручио", по ассоциации с "Калиной красной" Шукшина 1) ничего не осталось. Он вышел из больницы повзрослевшим, можно сказать, постаревшим.