Наконец Дженни отобрала костюм темно-серого шелка, с темнозелеными пуговицами и задумалась, какую выбрать к нему шляпу

Внезапно в ее комнату влетела пасторша, тоже в халате и даже непричесанная Она стала сыпать словами, и Дженни поняла, что к ней пришел слуга от лорда Бенедикта с письмом. И на все требования пасторши отдать письмо ей в руки слуга отвечал отказом, заявляя, что вручит письмо лично мисс Уодсворд. Любопытство пасторши было доведено до предела. Понося слугу и хозяина, она торопила Дженни поскорее выйти к слуге лорда.

- Прежде всего, мама, скажите пожалуйста, посмотрели ли вы на себя в зеркало? На кого вы похожи! Сколько времени не стиран ваш халат? Вам десятки, сотни раз говорил папа, что выскакивать в прихожую на стук леди не должна без особой на то надобности. Вы же не только выскочили к лакею лорда Бенедикта, хотя у вас трое слуг. Вы ещё и оскандалили меня перед ним. В каком виде этот лакей изложит свой отчёт лорду Бенедикту? И - что ещё нелепее - расскажет в людской о вашем грязном халате и криках?

- Это ещё что за разговоры, Дженни! С некоторых пор, как я замечаю, ты, как и папенька, слишком печёшься о хорошем тоне. Не советую тебе переходить на сторону отца и Алисы, у меня для тебя такие блестящие планы...

- У вас, мама, всю жизнь блестящие планы, только рушатся они легче карточных домиков. Но прошу вас, пройдите к себе и дайте мне возможность одеться. Я не могу выйти к слуге лорда в халате. - Давно ли тебе стала мешать мать?

- Нет, не так давно, к моему сожалению и огорчению, не так давно я стала во многом расходиться во мнениях с моей матерью.

Видя, что мать не уходит, она накинула чёрный плащ, который, вместе со шляпой, придал ей вид дамы, готовящейся выйти из дома. Категорически запретив пасторше следовать за собой, Дженни вышла в переднюю. По дороге она соображала, как должна вести себя леди в таких случаях. Точного представления у неё об этом не было. Но прежде чем Дженни успела что-либо сообразить, она увидела отлично одетого человека, которого приняла бы на улице за настоящего джентльмена. Вежливо поклонившись, он подал ей письмо, откланялся и сейчас же вышел, не проронив ни слова.

Дженни была озадачена. Она уже приготовилась улыбнуться и просить подождать, пока она напишет ответ, как осталась одна, точно здесь никого и не было. Дженни инстинктивно почувствовала какое-то пренебрежение к себе.

Хотя это и был лакей, но всё-таки молодой мужчина, и мог бы заметить, что перед ним стоит красавица и у него есть благовидный предлог ею полюбоваться.

А он даже и не взглянул на неё.

Пасторша, нетерпеливо подглядывавшая в щёлку, выскочила в переднюю, удивляясь, почему Дженни не вскрывает письмо. Однако Дженни ощутила только ярость. Она ясно видела, что конверт надписан чётким, красивым, ещё не совсем оформившимся женским почерком. Гнев Дженни обрушился на пасторшу, обвинённую в том, что она была груба и вульгарна с лакеем, почему тот и вылетел как пуля из их дома. Тут же её обвинили в подслушивании и подглядывании у дверей. И чем больше Дженни сознавала, что причина её ярости не в матери, а в ней самой, тем всё больше она злилась. Впервые она узнала в себе материнскую черту - доходить до бешенства, на что прежде не считала себя способной. Увидев ужас на лице матери, Дженни сразу поняла, как сию минуту безобразна. Закрыв лицо руками, она убежала в свою комнату, захлопнула дверь и повернула ключ в замке.

Бросившись в кресло, она просидела несколько минут без движения, без сил, без способности что-либо соображать. Наконец, сбросив с себя плащ и шляпу, она натёрла виски и шею одеколоном и взяла письмо в руки. Несколько удивила её какая-то особенность в бумаге, должно быть не английской, и вензель с графской короной, тёмно-зелёной с золотом. Разорвав конверт небрежно и торопливо, Дженни прежде всего посмотрела подпись - "Наль, графиня Т.", - стояло там.

"Милая мисс Уодсворд, - пишу Вам по поручению моего мужа, который просит передать, что лорд Бенедикт будет ждать Вас в воскресенье в 11 часов утра в своём доме. Отец же просит сообщить, что время его очень точно расписано. И Вам он отдаёт его с большой любовью и радостью, но, к сожалению, только от 11 до 12 часов.

Примите уверения в совершенном к Вам уважении. Наль, графиня Т.".

Обида, унижение и негодование охватили Дженни. Поиски туалета и желание обворожить Николая, и - это письмо Наль. Всё раздражало девушку, смешалось в какой-то сумбур и снова вызвало пароксизм бешенства. Теперь уже не на мать обрушилось её раздражение. Но на дурочку-сестру, не сумевшую, очевидно, передать письмо так, чтобы Наль об этом не узнала. По всей вероятности, прелестная графиня закатила мужу сцену ревности и пожелала ответить лично, опасаясь соперничества с красивой Дженни.

Последняя мысль порадовала мисс Уодсворд и привела её в себя. Но всё же письмо она решила матери не показывать. Зная её любопытство, Дженни оторвала обращение и подпись и бросила рядом с конвертом на столе, письмо сожгла.

Затем она вышла в ванную комнату, оставив свою дверь открытой. Как она и предполагала, пасторша немедленно шмыгнула в её комнату. Дженни дала ей время полюбоваться короной и подписью и вернулась к себе уже совершенно остывшей от гнева. Теперь ей казалось невероятным, что она могла так распуститься, и было противно сознавать, что она впала в ту же вульгарность, которая так коробила её в матери. Оставаться наедине с собой и дальше казалось невыносимым. И она обрадовалась матери, которая вошла к ней как ни в чём не бывало и предложила отправиться в театр за билетами на заезжую знаменитость.

За завтраком мать и дочь, не касаясь утреннего происшествия, решили, что Алису нужно до конца недели оставить дома. Ежедневные всё удлиняющиеся отлучки Алисы грозят катастрофой их домашнему обиходу. Пасторша посоветовала написать письмо Алисе теперь же и оставить его на видном месте. Дженни, позабыв, что Алиса уже давно не та девочка на побегушках, которой она всегда отдавала распоряжения, как своей горничной-рабе, написала целый ряд указаний относительно домашних дел вплоть до воскресенья, прибавив, что она не должна сейчас бывать у лорда Бенедикта, где и вообще-то изображает приживалку молодой графини, чем позорит мать и сестру. "Пора кончать все эти глупости".