Турки остались на палубе, а мы спустились в трюм, где И. показал, в каких местах следует привязать траву

Возвратившись, И. предложил здоровым тоже принять лекарство, говоря, что несколько часов сна подкрепят их силы и они смогут помогать остальным, когда начнется буря.

- Буря? Да разве это ещё не буря?! - послышались возгласы.

- Нет, это ещё не буря, а только лёгкая качка, - раздался рядом голос капитана. - Поэтому примите лекарство и поспите немного, если вы действительно отважны. Каждая сильная рука и храброе сердце пригодятся.

Неожиданное появление капитана и его сильный, звенящий голос подействовали на храбрецов. Они молча открывали рты, и мы влили всем паши чудо-капли.

Капитан спросил И.. сколько длится успокоительное действие его капель, и И. ответил, что не менее шести часов люди будут спокойны. Капитан вынул часы, нажал пружину, и часы звонко отсчитали двенадцать.

- Буря начнется часа через два, быть может - три. Я решил перевести часть пассажиров из третьего класса в гостиные второго, а весь четвёртый класс поместить в третий, - сказал нам капитан. - Вы, пожалуйста, не уходите, пока здесь никого не останется. Быть может, кому-то придется помочь ещё раз.

И он так же быстро исчез, как неожиданно появился. Он был вездесущ: забегал на капитанский мостик, где пёс вахту старший помощник, отдавал распоряжения и успевал заглянуть в каждый уголок, он всех ободрял и успокаивал, для всех у него находилось доброе слово.

Вскоре пришли матросы и офицер, разбудили женщин и предложили перебраться в каюты третьего класса вместе с детьми. Не обошлось без криков и истерических воплей: но всё же вскоре всё устроилось.

Вместе с командой мы отправились будить мужчин. Здесь дело пошло лучше: мужчины мгновенно осознали опасность и быстро перебрались туда, куда им было указано.

Но вот снова заплакали дети; пришлось повторно давать лекарство, причём вначале И. пристально вглядывался в детские лица, прислушивался к дыханию, - и давал новую порцию только в случае острой необходимости. Подле некоторых стариков-рабочих И. задерживался подолгу и совал им, уже дремавшим, какие-то конфеты в рот.