Пролог. - Гарри, стой смирно, - уже раздраженно проговорила мама, безуспешно пытаясь расчесать мои волосы

Гарри Стайлс. 8 лет.

- Гарри, стой смирно, - уже раздраженно проговорила мама, безуспешно пытаясь расчесать мои волосы.
Не понимаю, зачем она этим занимается? Расческа всегда неприятно застревает в моих кудрях. А когда она зачесывает мои волосы назад, я становлюсь похож на прилизанного слизняка. Но, если в обычный день мама еще могла смириться с классным кучерявым беспорядком на моей голове, то сегодня этот тиран точно не намерен отступать...
Сегодня мы идем на праздник к нашим соседям - маленькой, очень противной Монике Ивановой, не выговаривающей букву "р", исполняется семь лет и, к сожалению, мы приглашены. Не люблю эту глупую малолетку, а особенно меня бесит ее друг Найл, который ходит за ней, как преданный пес и никого к ней не подпускает. Пф, да не очень-то и хотелось.
- Можно я не пойду, а? - недовольно буркнул я, когда мама стала туго затягивать на моей шее ужасную бабочку. Ненавижу все это. Ненавижу! Хочу джинсы и модную футболку с котом.
- Я же сказала: нет! - прикрикнула на меня мама, и я обиженно засопел.
Почему я должен туда идти? Я не люблю Монику, с ее вечным нытьем, терпеть не могу Найла, от которого всегда воняло какой-то едой, я не люблю тетю Катю, которая постоянно трепала меня за щеки. Я любил только дядю Диму. У него классная коллекция гоночных машин, с которыми он иногда мне разрешал поиграть.
Этот совершенно бесполезный праздник изменил все мои планы. Я собирался закрыться в своей комнате с украденными Барби и Кеном Моники и делать так, чтобы у Барби в животе появился ребенок. Ну, короче, надо просто раздеть куклы и касаться ими друг друга в разных позициях. Мне нравилось это делать...
- Это невыносимо, Гарри! - мама отбросила в сторону расческу, которой снова начала пытать мои волосы. - Когда-нибудь я постригу тебя налысо!
Я не хочу налысо. Понурив голову, я пошел в гостиную.
- Готов, лохмач? - проходящий мимо папа, взъерошил мне волосы и мама раздраженно зарычала. О Боже, она и правда рычала. Надо убираться отсюда побыстрее.
- Гарри, жди нас на улице. И подарок захвати, - крикнула мне мама, и я быстро выбежал из дома, прихватив блестящий пакет, пока она не задалась целью снова меня причесать.
Вообще-то, я не такой уж и маленький и могу самостоятельно дойти до соседнего дома, куда нас пригласили, но мама считает, что бедного, маленького Гаррюшу везде предостерегают опасности... Фу, аж тошно. Хорошо хоть перестала брать за руку в людных местах. Такого позора я бы точно не вынес.
- Эй, Стайлс, ты похож в этом костюме на пингвина! - крикнул мне, проезжающий на велосипеде Луи.
- Да пошел ты! – крикнул я в ответ, показав ему средний палец.
Этот придурок заржал как конь и поехал дальше. Он был старше меня, и мы с ним не ладили. С завистью я проводил его взглядом, подумав о том, что тоже мог бы покататься на велосипеде, если бы не эта идиотка - Моника.
Дверь нашего дома распахнулась и мама быстрым шагом вышла из дома, поправляя прическу. Рядом шел папа, придерживая ее за талию и целуя в щеку. Фу! Терпеть не могу, когда родители целуются. Это также омерзительно, как... как воняющий котлетами и колбасой Найл.
Родители пошли к соседскому дому, откуда доносилась веселая музыка и голоса гостей с заднего двора, а я шел за ними, опустив голову и ненавидя этот день, а в особенности факт рождения Моники, из-за которой я теперь должен выглядеть как... пингвин!
Мы сразу пошли на задний двор, где уже собрались приглашенные взрослые и их дети, бегающие как сумасшедшие.
- Ну наконец-то пришли, - к нам подбежала тетя Катя и, конечно же, она сразу начала трепать меня за щеки.
- Здравствуйте, - вежливо прошипел я, страдальчески кривясь под умиленными взглядами взрослых.
- Ах ты мой маленький красавчик. Какой же ты сегодня нарядный, – пролепетала мама Моники, отпустила мою несчастную щеку и пошла к гостям. Мои родители пошли за ней к другим гостям, а я, подождав пока они отойдут подальше, ослабил узел бабочки, вытер пот со лба и положил пёстрый пакет на стол с подарками.
- А ты чего приперся? - раздался из-за спины голос, и мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кому он принадлежит.
- Тебя спросить забыл, придурок.
Восьмилетний Найл Хоран был на редкость дерзким, и мне уже хотелось его проучить, когда к нам подошла виновница торжества. Моника была одета в какое-то противное розовое платье с огромной юбкой и кучей розовых цветочков на ней. На волосах были огромные розовые банты. Она вообще была вся розовая, как кукла, но все-таки очень красивая.
- Привет, Галли. Я очень лада тебя видеть на своем плазднике, - с улыбкой сказала она, коверкая моё имя, и я заметил, что у нее выпал еще один зуб.
- С Днем Рождения, Моника, - неуверенно улыбнувшись в ответ, сказал я. - Твой подарок... Он на столе, в красном пакете.
Моника довольно улыбнулась и выжидающе на меня посмотрела.
- Что? - непонимающе спросил я, а именинница качнула головой на свое платье.
- Ты хорошо выглядишь, Моника, - выпалил Хоран, а девочка послала ему теплую улыбку.
И это все? Чтобы получить благосклонность этой малолетки, стоило сказать, что она сегодня хороша? Пф, ну Найл и подлиза. Я такого точно делать не буду.
Моника взяла своего прожорливого друга за руку и куда-то повела. Эй, я вообще-то тоже здесь еще стою.
- Эй, Моника, - буркнул я, и она обернулась.
- У тебя... Эээ... Красивые бантики в волосах.
Она широко улыбнулась, и, протянув мне руку, сказала:
- Спасибо, Галли. Пойдем, посмотлишь, что мне подалили мама и папа.
Взяв в руку ее маленькую ладошку, я немного пригнулся, потому что Моника была маленького роста, а я в последнее время сильно вырос, и идти сейчас с ней было довольно неудобно. Еще, конечно же, осложняло ситуацию присутствие белобрысого Найла, который недовольно стрелял в меня убийственными взглядами поверх головы Моники, но я слишком взрослый, и мудрый, чтобы обращать внимание на какого-то мерзкого подлизу.
- Вот, - Моника подвела нас к караоке-системе. – Это мой подалок, – довольно сказала она, включила какую-то дурацкую мелодию, взяла в ручку микрофон и начала пищать в него.
Я скучающе и с неприязнью смотрел на то, как она кривлялась и выла в микрофон, пока Найл преданно заглядывал ей в глаза и благоговейно хлопал. У этой глупой девчонки абсолютно не было голоса. Мои бедные уши уже не выдерживали этой пытки...
- Замолчи! Что ты делаешь? – насмешливо спросил я, вырывая у нее из рук микрофон.
- Я плофессионально пою, - гордо сказала она, а я только покачал головой.
- Смотри, Моника, - я подошел ближе, включил первую попавшуюся песню и начал петь. Не хочу показаться хвастуном, но пел я очень хорошо. Потому что тренировался, потому что мне это нравилось, самое главное, потому что я умел это делать. Как я однажды услышал умную фразу у взрослых мальчиков: "Не умеешь - не берись; не кончаешь - не еби..." Я не помню её окончание, но суть не в этом. - Моника, никто не будет слушать тебя, если у тебя нет голоса. А вот меня будут. Я буду собирать огромные толпы людей.
- Эй ты, умник, - Найл оттолкнул мою руку в сторону. – У Моники самый красивый голос, а ты просто глупый пингвин, раз не понимаешь этого!
- Ты придурок! - воскликнул я и толкнул обжору на землю.
Ненавижу этого гада, и надеюсь, что он отбил свой наглый, толстый зад, когда упал.
- Не тлогай моего Найла! - Моника кинулась на меня и начала бить своими маленькими кулачками везде, где только могла дотянуться. Не могу сказать, что мне было больно, но стало так обидно, что эта малявка защищает своего преданного пса, вместо того, чтобы слушать мои разумные советы. И, в конце концов, я не нанимался развлекать детей, да еще и терпеть их идиотские выходки. Я схватил буянящую Монику за плечи и оттолкнул от себя.
- Ты такой гадкий, Галли Стайлс! Ты самый плотивный из всех мальчиков, котолых я знаю! - она продолжала верещать, а я боковым зрением увидел, как к нам приближаются наши родители. Это взбесило меня еще больше.
- Ну и отвали от меня, дура! - крикнул я в ответ. - Вот и дружи со своим вонючкой-Найлучкой и позорься своим писком, которое даже нельзя назвать пением!
Пнув ногой новенькую караоке-систему, я пошел в сторону своего дома. Моника ревела на весь двор, противный Хоран обнимал ее вместе с тетей Катей и дядей Димой, а меня провожали осуждающими взглядами все гости, но, честно говоря, мне было плевать.
- Гарольд! - донесся до меня строгий голос отца, но я его проигнорировал. - Сын, подойди сюда сейчас же!
Мама рванула извиняться перед тетей Катей, а я выходил с заднего двора. До моего слуха доносилось неодобрительное цоканье взрослых и обрывочные фразы о подростковых гормонах. Я обиженно затопал ногами, яростно сорвал со своей шеи бабочку и с рычанием бросил ее на землю.
Берегись, Моника Иванова! Я тебе еще покажу, как надо петь!