Василий

В кармане спортивной куртки «Коламбия» яркого черно-красного окраса с модными вставками лежал, затянутый в удобный мешкообразный чехол, мыльничный фотоаппарат «Кэнон», серебристо-зеленый, с побитым экраном. Члены актива, согласившиеся работать в первый день, тотчас же после собрания, обещали догнать Василия. А он пока проверит настройки. Пересветы? Банально. В самом деле, не менять же «джпег» на «ро», и не устанавливать же на ноут специальный конвертер, дольше тормозящий, чем работающий. Быстрее открылись бы тридцать вкладок при работе с браузером «Интернет эксплорер». Не весь кадр белого цвета с редкими бледно-серыми очертаниями. Видно лицо, видно здания – и ладно. Типичные фотографии, красотой и качеством не блещущие, зато жизненные, и вполне реально на них что-то разглядеть. Василию не надо было запечатлеть шедевры природы: ему нужно сфотографировать аномалию и моменты ее взаимодействия с людьми и предметами. Нужно было накопить сведения. Видео на мыльнице тоже снималось. Короткий ролик на тридцать секунд он мог позволить – вся карта памяти не забьется.

Василий подумал о тренировочном зале. Ему присвоили разряд кандидата в мастера спорта, его приглашали продолжить соревнования на уровне Европы. Он завязал с тренировками после смерти лучшего друга. А ведь он сам его предал…

Была девушка Татьяна. Прекрасна, черноока и умна, на четыре года старше него, на четыре с половиной – друга, Григория. Татьяна увлекалась психологией, планировала связать карьерный рост с увлечением, хотела помогать людям решать проблемы и проводить групповые тренинги. Татьяна давно знала Василия. Василий спустя двенадцать лет их общения свел Татьяну с Григорием. Протянутая рука крашенного блондина, небрежное рукопожатие, едва не окончившееся растяжением связок на запястье, и быстро завязавшаяся дружба. Татьяна присмотрелась к Григорию глазами опытного специалиста, поняла, что он тяжко болен, и его болезнь очень запущена. И взялась его вытащить из черной ямы, куда он сам себя завел – в частности, из-за гениальности, высокого IQ и желания стать в чем-то ЕДИНСТВЕННЫМ, первым. Сам терялся, что это будет: будет ли течение, направление культуры, или новый вид экстремального отдыха, или открытие, или новый жанр в прозе. Словом, Татьяна часто приходила домой к Григорию, а Василия начала от себя отталкивать, хотя психологу не положено отдавать кому-то предпочтение. Психолог должен представлять реакцию людей на избирательность узкого специалиста.

Ты его полюбила, констатировал Василий факт. Григорий ее полюбил, и она вызвала в нем непривычное доселе желание жить. Он трижды пробовал с собой покончить. И трижды его спасала она.

Я с ним работаю как с клиентом, поцеловала Василия в губы Татьяна, и знакомая дрожь едва не подогнула его ноги. Опять он влюбился! У него есть ко мне какая-то симпатия и привязанность… а я не хочу испытать лишь любовь платоническую!

Эта гордая женщина позволила себе расслабиться и выпустила пары. На следующий день – то происходило десять лет назад – оба сели на поезд до Москвы.

А самое большое предательство – не забудем, что Григорий затаил на него злобу из-за Татьяны – заключалось в другом. Василий никогда не догадывался, о чем может писать настолько отчужденный и оторванный от мирской суеты человек. Как друга, по возвращении из Москвы, расстроенный неудачным окончанием романа с подругой детства, он просил Григория дать ему «что-то» почитать. И Григорий поделился с Василием последними наработками, они еще были небрежным почерком накаляканы на отдельных непронумерованных и сплошь перечеркнутых – измазанных листах. Двенадцать, гласило название. Василий ожидал что-то фантастическое, но на бумаге нашел только отпечаток промозглой души, стонущий и между строк протягивающий лапы, касающиеся самых нежных сердечных струн Василия и рвущие их. Не в силах прочитать, боясь бумаги, измученный ночными кошмарами в прерывистых бурных снах, Василий воспользовался старой доброй зажигалкой-пистолетом и сжег черновики. Рукописи не горят, говорил Воланд мастеру, но сатана явно обогнул Екатеринбург стороной. Тринадцатого августа Григорий получил звонок от Василия с признанием в грехе. Не выдержав повторного предательства лучшего друга, Григорий поехал с родителями и с маленькой сестренкой на дачу. В тридцати километрах от Екатеринбурга густые леса, изобилующие грибами, и дальние озера послужили укрытием от глаз посторонних наблюдателей. Таблетки стоимостью тридцать тысяч в общем окончательно подвели черту под его жизнью.

С той поры прошло десять лет. Некоторые подробности Василию так и не были открыты: например, что белоярская полиция искала тело три дня, а маленькая сестра Григория видела тело еще в день его смерти, и тогда порвала ладони, падая без чувств на колючую проволоку. Она просто умолчала. Сам Василий был горд знакомству и дружбе с такой незаурядной личностью, как погибший одиннадцатиклассник, а свою вину в его поступке он отрицал – публично. Его наказывала лишь совесть. Но каковы были бы удары невидимой плети по полумертвой его душонке, узнай он о том, что до сих пор призрак Григория не оставил наш мир. И до сих пор в минуты его активности сестре снился сон, в котором дверь ее квартиры открывается ключом, туда приходит ее брат… и потом его лицо тонет в лучах холодного и режущего глаза света… а просыпается она вся в слезах.

21.