Организованного на основе публично-правовых принципов

Время с конца XV до начала XVI века — переходная эпоха в развитии Западной Европы, период преобразования феодального общества в общество буржуазное, формирования нового миросозерцания, нового политического и правового сознания. В истории западноевропейской культуры — это эпоха Ренессанса, в религиозной истории — эпоха Реформации, в политической истории — эпоха модернизации средневекового государства.

Феодальное государство было неотделимо от общества, оно было устроено преимущественно как частно-правовая корпорация: его институты растворялись в сословной организации господствующего класса, а функции государственной власти в большинстве своем оказывались производными от прав на землю. По этой причине в средневековой политико‑правовой идеологии отсутствовало понятие государства.

В течение XV–XVI веков в Англии шел процесс усиления публично-правовых начал в организации королевской власти и в механизмах ее осуществления. В политико-правовой идеологии эти изменения выразились в утверждении понятия государства как самостоятельного политического сообщества, организованного на основе публично-правовых принципов, и в появлении трактовки короля в качестве политического института, существующего наряду с королем как физической персоной.

Английское государство мыслилась в Средние века в качестве явления, неразрывно связанного с носителем верховной государственной власти — королем, считалось его принадлежностью. Поэтому для его обозначения в законодательных актах чаще всего применялось выражение «это королевство Англия (this realm of England)» или просто «это королевство». Термин «state» употреблялся в средневековых документах, но исключительно для обозначения состояния страны или монарха. Таковым оставался его смысл и в документах первой половины XVI века.

С XV века вместо термина «королевство» в английских политических сочинениях иногда использовался термин «common weal» или «common wealth», но под ним подразумевалось не государство, а скорее объединение различных социальных групп для достижения общего для всех блага. Именно такое значение приписывал словосочетанию «commonwealth» английский мыслитель Томас Элиот (Thomas Elyot, 1490—1546). В своем сочинении «Книга, называемая Правитель», написанном в 1531 году, он, стремясь точнее определить значение термина «public weal», попытался сравнить его с выражением «common weal». По его словам, «между public weal (публичным благом) и common weal (общим благом) может оказаться такое различие в английском языке, какое следовало бы проводить в латинском между терминами “res publica” и “res plebeian”, и если после этого будет употребляться термин “common weal”, то здесь должны быть или только коммонеры благополучными, а благородные и знатные люди терпящими нужду и убогими, или благородные должны быть исключены, все люди должны быть одной степени и категории и обеспеченные новым именем»[126].

В значении общего благосостояния королевства употреблялось выражение «commonwealth» в Первом Статуте об отмене законов, изданном королевой Марией по восшествии своем на престол — в 1553 году. Здесь говорилось, в частности, об отмене «некоторых статутов, изданных в правление короля Эдуарда VI», повлекших быстрое распространение в английском обществе «множества различных и странных мнений и разнообразных сект, вследствие которых возникло великое беспокойство и большое разногласие, ведущее к нарушению commonwealth (общего блага) этого королевства» [127].

После принятия Акта об ограничении апелляций словосочетание «commonwealth» стало использоваться в английских законодательных актах также в качестве синонима термина «empire». Например, в Статуте о прокламациях 1539 года было объявлено, что король издает прокламации «для того, чтобы существовало единство и согласие среди любящих и повинующихся подданных этого королевства и других владений, а также заботясь о прогрессе своего commonwealth и добром покое своего народа» [128].

Во второй половине XVI века в политическом сознании англичан утвердилось представление об Англии как о некоем самостоятельно существующем политическом сообществе, обособленном, с одной стороны, от монарха, а с другой — от сословной организации. В английской политико‑правовой идеологии появилось понятие государства. Для его обозначения английские философы и государственные деятели стали применять уже существовавшие в английской лексике термины — «commonwealth» и «state».

Именно в значении государства — политического сообщества, управляющегося на основе публично-правовых принципов, употреблялось словосочетание «commonwealth» в опубликованном в 1556 году произведении английского епископа Джона Понета (John Ponet,1514 или 1516—1556) «Краткий трактат о политической власти» [129], причем данное словосочетание ставилось здесь иногда в один ряд с термином «state». Так, Дж. Понет писал, обращаясь к читателям: «Вы слышали также о том, как states, bodies politike и common wealthes имеют власть издавать законы для поддержания политического курса» [130]. Очевидно, что слова «states», «bodies politike» и «commonwealthes» выступали в этом случае как синонимы: все они обозначали понятие государства — правда, в разных его оттенках. В другом месте своего трактата английский мыслитель использовал выражение «commonwealth» в одном ряду с терминами «country» и «realm». «И люди, — утверждал он, — должны иметь больше уважения к своей стране, чем к своему монарху: к государству (common wealthe), нежели к какой‑либо персоне. Так как страна и государство (common wealthe) возвышаются над королем. После Бога люди должны любить прежде всего страну и всё государство (common wealthe), чем какого‑либо его члена: поскольку короли и принцы (будь они и так велики, как никогда) являются всего лишь членами, и государства (common wealthes) могут быть в достаточно хорошем состоянии и процветать, хотя в них и не будет королей; напротив же, без государства (common wealthe) не может быть никакого короля. Государства (сommon wealthes) и королевства могут жить, когда голова отрублена, и могут поставить другую голову, то есть создать для себя нового правителя» [131].

Подобным же образом, то есть в значении политического сообщества или государства, применял словосочетание «commonwealth» государственный деятель и правовед Томас Смит (Thomas Smith, 1513—1577). В трактате «Об Английском государстве (De Republica Anglorum)», написанном между 1562—1566 годах, но впервые напечатанном в 1583 году, он писал о «мутациях и переменах форм правления в государствах (commonwealths)», а также о том, что государство (commonwealth) приспосабливается к природе человека [132].

В 60‑е годы XVI века понятие государства вошло в содержание речей, произносившихся на заседаниях английского парламента. Для обозначения данного понятия парламентарии использовали как термин «commonwealth», так и слово «state». Спикер Палаты лордов Томас Уильямс (Thomas Williams) говорил в своем выступлении 3 апреля 1563 года[133], имея в виду Англию, что «это государство (commonwealth) сперва установлено Божественным Провидением» [134]. Его преемник на посту спикера в новом парламенте Ричард Онслоу (Richard Onslow) в речи, произнесенной 2 января 1566 года, говорил о том, что «хорошие законы составляют силу государства (commonwealth)» [135]. О хороших и необходимых законах, «как для всего Государства Империи вообще, так и для частной выгоды (as well for the whole State of the Commonwealth in general, as for the private Benefit)» [136] упоминал в своем выступлении на заседании обеих палат парламента 18 марта 1580 года тогдашний спикер Палаты лордов Джон Попгэм (John Popham). В этой же речи он говорил также о «крайних противниках истинной Религии и наиболее зловредных врагах и опасных врагах самой королевской персоны Ее Высочества, Государства (State) и Правительства (Government)» [137].

Появление в политическом сознании английского общества представления об Англии как о политическом сообществе, существующем независимо от монарха, нашло свое отражение и в новой трактовке государственной измены (high treason). Вплоть до конца XVI века под преступлением этого рода понималось деяние, направленное исключительно против персоны короля [138]. В начале XVII века в числе объектов данного преступления стало мыслиться и государство как самостоятельное политическое сообщество. Так, выступая 19 февраля 1600 года на процессе по делу графов Эссекского и Саутгэмптонского, саджант Йелвертон (serjeant Yelverton) назвал их преступление мятежом не только против королевы, но против «всего государства Англии (the whole Estate of England)» [139]. Подобную мысль высказывали и другие участники данного процесса. Например, Фрэнсис Бэкон в ответ на попытки подсудимых доказать, что их действия, представленные как мятеж, не таили в себе какой-либо угрозы королеве, но были направлены исключительно против их личных врагов и имели целью лишь привлечь внимание ее величества к их жалобам, заявил: «Очевидно, что вы, мой лорд Эссекс, посадили в своем сердце претензию против Правительства» [140].

Понимание государственной измены (high treason) как преступления не только против персоны монарха, но и против государства окончательно утвердилось в правосознании английского общества во время судебного процесса над участниками так называемого «порохового заговора (gun powder plot)». Группа приверженцев католической веры (Robert Winter, Thomas Winter, Guy Fawkes и др.), недовольных тем, что король Яков I не сдержал своего обещания прекратить притеснения католиков, данного при вступлении на английский престол, замыслила убить его во время выступления на открытии нового парламента. Дата первого заседания парламента неоднократно переносилась и в конце концов была назначена на 5 ноября 1605 года. Его величество должен прибыть в указанный день на заседание парламента в сопровождении своей супруги и принца. Заговорщики сумели каким-то образом пронести в подвальное помещение парламентского здания 36 баррелей пороха и были готовы взорвать его в тот момент, когда король придет в парламент. Однако государственный секретарь Роберт Сесил узнал об этом заговоре и принял меры для ареста его участников. В результате заговорщики предстали 27 января/6 февраля 1605/1606 года перед судом и были приговорены к смертной казни. Выступая на суде с обвинительной речью, королевский юрист (sergeant at law) Эдвард Филипс (Edward Philips) назвал в качестве объекта совершенной заговорщиками государственной измены, помимо короля, королевы, принца и их потомства, также Государство (State) и (Government) [141]. В свою очередь и Генеральный атторней Эдвард Кук в своем обширном выступлении заявил, что эта измена (treason) [142], если бы был осуществлен ее замысел, «навлекла бы полное разрушение и разорение на целое Государство» [143].