Исследования агрессии в процессе аналитической терапии

Если мы предположим, что защитные механизмы, задействованные при неврозе переноса (когда устремления либидо принимают ассоциативный характер), качественно такие же, как и при нормальном развитии, и только количественно завышены, много полезной информации может быть получено при проведении сеансов психоанализа.

Мы можем взглянуть сквозь призму симптома одержимости, который явился результатом, к примеру, действий ребенка, когда он пытается загладить свою вину, стараясь «исправить» что‑то, что он разрушил или повредил в момент, когда он вел себя плохо. Посредством ритуалов у ребенка вырабатывается стремление к постоянству как средству безопасности, что порождает его способность противостоять агрессивным желаниям. В замедленном поведении ребенка, страдающего симптомом одержимости, проявляется его развившаяся способность поместить мысль между импульсом и действием, то есть «способность досчитать до десяти, прежде чем дать волю гневу».

Когда мы анализируем школьную фобию, многое можно узнать о борьбе эго с враждебными желаниями, особенно с желанием смерти своей матери, что, кажется, является высшей точкой агрессии ребенка. У ребенка со школьной фобией эта борьба соседствует с неспособностью расстаться с матерью – симптом, который увеличивает привязанность к той матери, какой она представлялась в дошкольном возрасте, при повышенной амбивалентности этих двух образов. Последнее является нормальной защитной реакцией на агрессию.

На самом деле почти все защитные механизмы, контролирующие агрессивные стремления, в ходе развития проявляются в неврозах как патогенные элементы и могут быть изучены параллельно процессу аналитического лечения.

Аналитическое лечение вне сферы неврозов переноса также может быть чрезвычайно продуктивным для изучения агрессии. Здесь я в основном имею в виду резкие смены желаний – от убийства к самоубийству у одного и того же человека (Karl Menninger, 1938), что показывает направленность агрессии на себя самого или на определенный объект. Или подростковое членовредительство и попытки самоубийства (Friedman et al., 1972), которые демонстрируют изменение направления агрессии с объекта на себя и на свое тело, как на источник зла[17]. В связи с этим целесообразно заметить, что анализ детских симптомов, и не только в таких специфических случаях, открывает широкие возможности для клинического изучения агрессии, которое до сих пор не велось систематически.

Нет никаких сомнений, что анализ детских симптомов содержит очень богатый материал для изучения агрессии. Возможно, это происходит из‑за того, что на сеансах психоанализа не запрещены моторные действия как средство выражения агрессии. Возможно, из‑за того, что свободная атмосфера сеансов лучше освобождает механизмы защиты от агрессии, чем от сексуальных желаний. Или из‑за того, что для самого аналитика легче мириться с агрессивными атаками на него, чем с сексуальными, поскольку в последнем случае он будет выглядеть скорее как соблазнитель.

Каким бы ни было правильное объяснение этого феномена, несомненным является то, что вопреки предыдущим ожиданиям агрессия играет большую роль в детском психоанализе, чем секс, руководит изменениями в поведении ребенка‑пациента и порождает методологические вопросы, многие из которых до сих пор не разрешены.

Учитывая настоящее положение дел, мы можем много узнать об агрессии, особенно о чрезвычайно разнообразных мотивах и происхождениях агрессивного поведения, которые представлены различными внешними проявлениями. Дети на сеансах психоанализа могут быть сердитыми, агрессивными, дерзкими, отрицающими, атакующими по многим причинам. И только одна из них будет действительной разрядкой агрессивных фантазий и импульсов. Остальные выражают агрессивное поведение, направляемое эго, то есть служащее целям защиты:

– как реакция на беспокойство и эффективное прикрытие этого беспокойства;

– как сопротивление эго против ослабления защитных механизмов;

– как сопротивление против вербализации предсознательного и бессознательного материала;

– как реакция суперэго на сознательное признание проявлений ид в сексуальной и агрессивной сфере;

– как отрицание какой‑либо позитивной, либидозной привязанности к психоаналитику;

– как защита от пассивно‑фемининных стремлений («ярость импотента»).

Существует огромная разница в значении и понимании агрессивных проявлений, перечисленных выше, и, к примеру, агрессивных припадков живодера, упомянутых ранее, хотя с точки зрения феномена они одинаковы. Для детского психоанализа важно разграничить подлинное выражение желания и агрессивное поведение, которое является реакцией на какой‑либо внешний фактор, поскольку, среди всего прочего, это позволяет проводить четкое различие между агрессивным, испуганным, пассивным или чрезмерно защищающимся ребенком. Но преимущества изучения этого материала выходят за рамки поставленной цели. Знания, которые мы может приобрести в этой сфере, помогут прояснить многие вопросы, связанные с происхождением агрессии при нормальном и ненормальном развитии, а также и во взрослой жизни.