Ибн кузман

* * *

Что эта жизнь без милого вина?

Клянусь пророком, лучше стать мне прахом!

Лишь во хмелю утешен я сполна,

И смертный час не оскверню я страхом.

Куда ни взглянешь, видишь лишь одно

Гнетущее тебя несовершенство…

Так пользуй время, что тебе дано,

Да будут ночь и день – одно блаженство.

Что может быть ужасней: этот мир

Останется, когда уйдем отсюда!

Но буйный и безумный мой кумир,

Спасение мое – на дне сосуда.

Мне жизнь не в жизнь, и каждый миг мой пуст,

И нет ни в чем ни смысла и ни прока,

Покуда не коснется жадных уст

Единое лекарство против рока.

О, если бы Аллах мне даровал

Без счета, без конца благую влагу!

Хоть сладостен девичьих губ фиал,

С красавицей на ложе я не лягу.

Надолго ли останется она

В моем дому и хватит ли надолго

Столь ревностно любимого вина,

Которое я чту превыше долга?

Обманщица отказывала мне,

Но вот в руках благословенный кубок –

И я уже впиваю в тишине

Дыханье из ее покорных губок.

В объятиях моих лежит луна,

И месяц я держу в моей ладони…

О чем мечтал – всего достиг сполна,

И что мне Сулейман в своей короне?!

Из кубка пьет любимая – и сон

Смежает вежды, тихо клонит к ложу.

Из сладких уст несется сладкий стон,

И зайчик золотой щекочет кожу.

Безжалостною жаждою томим,

К ее устам я приникаю снова,–

Но слышу: над безумием моим

Смеется кто‑то и ворчит сурово.

То голос старой сводни… О Аллах,

Ночей и дней пожалуй мне без счета,

Чтоб мог я превзойти отца в грехах,

В людской молве изведать сласть почета!

* * *

Привет, привет! Я скоро к вам приду!

Ликуйте же, сильнее бейте в бубен!

Виновных нет, досужему суду

Никто из грешников отныне неподсуден.

Коль пьешь без меры, – значит, щедр душой.

Вино – мой рай, таящий ключ к Познанью.

Скорей же, друг, плащом его укрой,

И ты, флейтист, играй над зыбкой тканью.

Запомните, что в полдень пить нельзя.

Так пейте в полночь – не теряйте время.

Пусть вас ведет блаженная стезя,

И всех забот пускай спадает бремя.

Кровопусканье ждет того, кто пить

Не хочет вволю, кто поет фальшиво.

Святая Дева не могла грешить –

И потому была благочестива…

Пора и мне в тот нечестивый круг.

Наставник ваш возляжет на подушки.

Эй, мальчик, где кувшин – мой лучший друг

Из всех друзей на дружеской пирушке?

Меч на боку и боевой убор –

Из вас любой моей хвалы достоин.

Но целой рати не страшится взор –

Ведь я и сам победоносный воин!

Я нападаю сразу, напрямик,

Я отвергаю долгую осаду.

А тот, кто к винопитью не привык,

Внушить способен только лишь досаду.

Стихи читает – брызжет прочь слюна,

Берет кувшин – а сам дрожит от страха.

Но тот, кто не осилит мощь вина,

Не одолеет и врагов Аллаха!

Когда же наконец закончим бой,

Насытив чрево, напитав утробу,

Вас призовем, забвенье и покой,–

Перехитрив коварную хворобу.

К забору на ночь привяжу собак,

Пускай лежат и дремлют вместе с нами.

Но только лишь рассвет рассеет мрак –

Они умчатся гончими стезями.

Всех вас люблю – любите же меня!

Без вас нет счастья, без меня – веселья.

Нам друг без друга не прожить и дня,

Пока не грянет смертное похмелье.

* * *

Любимая покинула меня –

И вот вернулась, чтобы мучить снова,

Вновь отвергая и опять маня

Из одного лишь любопытства злого.

Остер как бритва был всегда язык,

Но ты к устам приникла вдруг – и сразу

Он онемел, в гортани замер крик,

Я даже не успел закончить фразу…

Что сладостней и горестней любви,

Спокойней и мучительней разлуки?

И радость и печаль благослови,

Все искусы таинственной науки.

Сиянием затмившая луну,

Подобно ей уходишь с небосвода.

Открой мне наконец мою вину!

Ведь я твой раб, мне не нужна свобода!

Жестокая и добрая, равно

Ты дорога мне. Приходи и мучай,

Ввысь поднимай, и увлекай на дно,

И, как луна, скрывайся вновь за тучей.

Приемлю всё, одной лишь не хочу

Молвы досужей и заботы вздорной,

Советуют, судачат – я молчу,

Не слушая бессмыслицы тлетворной.

Ведь им и мне друг друга не понять.

Ты неверна – зато тебе я верен.

Воистину, мне не на что пенять,

И в торжестве конечном я уверен.

К чему лукавить и зачем спешить?

Соперник мой насмешливый напрасно

Пытается меня опередить –

Любовь к нему пребудет безучастна.

Никто из них со мною несравним.

Свидетельством тому – вот эти строки.

Прими же их – и с автором самим

Ты будешь дружен все земные сроки.

* * *

Любовь моя, ты мне дала обет –

И обманула, не сдержала слова.

Казалось бы, тебе прощенья нет,

Но, все простив, тебя зову я снова.

Упорствуй же, обманывай, гони,

Скупись безбожно, обделяй дарами,

Ругай отца и мать мою кляни,

Меня чести последними словами,

Кощунствуй своевольно, прекословь,

Своди с ума и насылай несчастья –

Все испытанья выдержит любовь,

Не находя ответа и участья.

Кто видит молодой луны восход

В ночь праздника, тот прославляет бога.

По праздники бывают дважды в год –

Ты неизменно рядом, недотрога.

Я славлю этот день и этот миг,

Когда тебя увидел я впервые.

Уста – что сахар, не лицо, а лик,

И аромат – как травы молодые…

Любимая, будь с любящим нежна,

Не помышляй о гибельной разлуке!

Повсюду обо мне молва слышна:

«Всех мудрецов он превзошел в науке.

Все испытал, все знает, все постиг –

Историю, Коран, искусство слова…

Рассказ его – струящийся родник,

Стихи его – из жемчуга морского.

И сравнивать его ни с кем нельзя –

Ученость безгранична, мощен разум.

Там, где других в тупик ведет стезя,

Он все вопросы разрешает разом»,

Все лучшее во мне воплощено,

И даже зависть не колеблет славу.

Достойного награды все равно

В свой срок однажды наградят по праву.

Не поливаешь поле – никогда

Хорошего не снимешь урожая.

Путь к совершенству – это путь труда.

Всегда трудись, познанья умножая.

Но забывая сокровенный долг,

Я вижу лишь в тебе свою надежду.

«Себя не жалко – пожалей хоть шелк.

Зачем же с горя раздирать одежду?

Все жалобы напрасны. Ты ведь был

Уже допущен мною в дом однажды».

Насмешница! Утишь любовный пыл –

Сгораю я от неизбывной жажды!

И эта милость краткая – сама

Мучения мои усугубила.

Зачем сводить несчастного с ума,

Когда бы и взаправду ты любила?

Клянусь в любви, но ты не веришь мне.

Ведь я не вор, укрывшийся Кораном.

Любовью ранен по твоей вине –

Позволь же исцелиться этим ранам!

Быть может, заблуждаюсь я.

Ну что ж, Я молод, и Аллах простит ошибку.

Доколе мне сносить хулу и ложь,

Сто унижений – за одну улыбку…

Да что там я, когда и аль‑Ахнаф

До дна испил из этой горькой чаши!

У всех красавиц одинаков прав,

Что им страданья и мученья наши?

Мой покровитель, посочувствуй мне.

Ты добр и мудр, ты кладезь совершенства,

И как ни славить – ты велик вдвойне,

С тобою рядом быть – уже блаженство.

Смысл жизни для тебя всегда в одном –

Помочь, утешить, проявить участье.

Твои щедроты золотым дождем

Текут на землю, умножая счастье.

Ты благодетель мой, и на тебя

Я уповаю страстно и всецело.

Коль будет нужно – жизнь отдам, любя,

Они твои, душа моя и тело.

А ты, читатель строгий этих строк,

Вновь подивишься мастерству поэта

И скажешь: «Ибн‑Кузман, жестокий рок

Напрасно тщится сжить тебя со света.

Пусть выкупом я буду за тебя,

Чтоб отступили прочь твои невзгоды,

Чтоб, недругов безжалостных губя,

Ты был на высоте своей природы.

Благословен твой несравненный дар,

Свободный от лукавства и притворства.

Что перед ним тщета враждебных чар

И клеветы бессмысленной упорство?

Завистник, каждый ненавистник твой

Пусть в плутовских сетях бессильно бьется

(Кот гонится за мышью в кладовой,

Но с полки упадет и разобьется)».

* * *

Встречаясь с ней, не поднимаю глаз,

Безмолвствую. К чему слова привета?

Когда бы не любил ее – отказ

Навряд ли вызвал отчужденье это.

Но я люблю и нахожу в ответ

Капризы, своеволие, коварство.

Ужели от болезни этой нет

Нигде на свете верного лекарства?

Какую власть над нами дал господь

Красавицам безбожным и жестоким!

В них нет души – всего лишь только плоть.

Что ж делать нашим душам одиноким?

На этом свете их любви не жди

И не надейся даже на свиданье,

Обещанное где‑то впереди,–

В загробном мире сдержат обещанье!

Постигнув это, вывод сделал я

Единственно разумный и возможный –

И сразу изменилась жизнь моя,

Рассеялся туманом призрак ложный.

Не любит, любит – ах, не все ль равно?

И как могла тревожить эта малость?

Я развлекаюсь вволю, пью вино,

Не ведая забот, забыв усталость.

Что пользы от бессмысленной любви?

Что эта жизнь презренная без денег?

Коль ты богат – судьбу благослови,

А нищ – мытарствуй, мыкайся, как пленник.

Всего важнее золото – и вот

Властителей восславил я по праву,

Которые от всех своих щедрот

Лишь одного не делят с нами – славу.

Ибн‑Фарадж, благ её достоин ты.

Ты праведен и мудр, ты щедр безмерно

И лишь увидишь скверну нищеты,

Как сразу отступает эта скверна.

Все, чем владею, – мириады слов,

Которыми тебя я славлю ныне.

Хоть не судил мне рок иных даров,

Что выше этой дивной благостыни?

Моих стихов чудесное вино

Таит в себе усладу и блаженство.

Ничто с ним не сравнится – ведь оно

Является залогом совершенства.

Так будь же щедр и милостив ко мне,

А если ты ответишь мне отказом –

Уж лучше бы тогда сгореть в огне,

С собою и с нуждой покончив разом!

* * *

Вздыхала ласково, но тут же, спохватись,

От страсти собственной мгновенно отреклась,

От слов, которые еще не отзвучали,

От клятв, которые давала мне сейчас.

Давно не верю я обетам вероломным,

И ласковым речам, и блеску женских глаз.

Она когда‑то мне лукаво обещала,

Что ночью встретимся и ночь укроет нас.

Я долго ждал тогда, забылся, истомленный,

Но только не пришла она и в этот раз…

Что делать мне теперь? Мучительно и горько

Читать в глазах ее насмешливый отказ.

Ужель, жестокая, она не понимает,

Чей взор сразил меня и душу мне потряс?

О боже праведный, умножь мои богатства,

Чтоб злата у меня не иссякал запас.

Она не устоит перед оружьем этим,

И успокоюсь я, победой утолясь.

* * *

Влюблен я в звездочку. Любой, ее заметя

И полюбив ее, повержен и убит.

Я знаю, и меня она не пощадит.

Смогу ли от нее найти надежный щит,

Или не властен я рассеять чары эти?

Сальвато, весельчак, – ужели быть беде?

Блуждаешь, как в бреду, никто не знает –

Не прикасаешься к напиткам и еде,–

Ты молчаливее, ты всех мрачней на свете!

И так ответил я: «Увы, свидетель бог,

Я не стерпел моей тоски, не превозмог.

Зачем к ее дверям иль в винный погребок

Теперь влечет меня так властно из мечети?

Одна лишь страсть к тебе теперь во мне жива

Ты вавилонского чудесней волшебства,

И музыкой твои мне кажутся слова,

И пенье слышится всегда в твоем привете.

А грудь – как яблоки. А нежная щека,

Как мрамор, белая, как мел или мука.

Улыбка светлая лукава и сладка.

И зубы как алмаз. И красота в расцвете.

Когда б велела ты нам всем, отбросив страх,

Забыть, как нужен пост и всемогущ Аллах,–

В мечети в тот же миг, в ее пустых стенах

Остался б только тот, кто связан, кто в цепях

Кого крепчайшие опутывают сети.

Что слаще на земле дыханья твоего?

Ты госпожа моя, царица, божество.

А кто не верит мне и спорит – я того

Сражаю наповал одним ударом плети.

Зачем же прячешься куда‑то от меня?

Я изнемог уже от страстного огня…

Когда ж благословит нас бог, соедини,

И ниспошлет любви взаимной долголетье?

* * *

Покинут я – как мой удел суров!

Ни строчки, ни записки, ни ответа…

О, если бы хоть знать, что в мире где‑то

Найду тебя, о, если б вера эта,

Что ты опять откликнешься на зов…

Ты бросила меня, и сердцу ясно,

Что все мечты бесплодны и напрасны,

И лишь тоска со мною ежечасно,

И догореть последний луч готов.

Убийственны любви моей мытарства.

О, выслушай без злобы и коварства,

Ведь гибну я, – бессильны все лекарства…

Любовь и смерть – страшнее нет врагов.

* * *

Мой милый весельчак, поторопись заране

Отправить тучного барана на убой,

Чтоб долгожданный гость доволен был тобой,

Так поступить тебе назначено судьбой.

Я богу и тебе свое открыл желанье.

Его исполнит бог, со мною согласись,

Но если от тебя вдруг получу отказ,–

Но если скажешь ты, что некогда сейчас,–

Тогда, изволь, я сам, нарушив предписанье,

Барана твоего зарежу, как мясник.

Искусства этого секреты я постиг.

Зажарим, испечем, съедим в единый миг

И сварим кушанье из головы бараньей.

На кровле мясо мы разложим, просушив,

И бурной радости почувствуем прилив.

Как жемчуг, каждый стих мой светел и красив,

И стану я певцом твоих благодеяний!

Поэзии лишь мне доступно мастерство,–

Ты равного нигде не сыщешь никого.

Я перлы юмора рассыпал моего,

Из самых ярких слов стихи свои чеканя.

АБУ ДЖАФАР АХМАД ИБН САИД

* * *

Пусть небеса приют любви благословят!

Вчера нас не смутил ничей докучный взгляд.

Из Неджда долетал к нам с ветерком вечерним

В долину темную гвоздики аромат,

И, вдохновенные, о счастье пели птицы,

И с ивами играл весенний водопад.

Блаженства нашего единственный свидетель,

Был радостно смущен гостеприимный сад.

Так милой я сказал, она же отвечала:

«Ужель ты думаешь, что мир и добр и свят?

Нам сад завидовал – любви взаимной нашей,

И пенистый ручей нам тоже не был рад.

Нас ненавидели за то, что мы любили,

И в криках птиц ночных был горестный надсад.

И звезды пристально шпионили за нами,

И даже небосвод был завистью объят».