Глава 42. Мы расходимся по зданию, разыскивая технические помещения

Мы расходимся по зданию, разыскивая технические помещения. Нужна лестница. Я слышу, как скрипят кроссовки по плитке, возгласы. «Нашел… нет, подожди, тут только швабры». «Какой длины нужна лестница? Ведь стремянка не подойдет?»

Я вбегаю в класс на третьем этаже, который расположен напротив штаб‑квартиры Эрудиции. С третьей попытки открываю нужное окно.

Затем кричу: «Эгей!» Тут же прячусь, но выстрелов не слышно. Хорошо, думаю я, значит, они не реагируют на шум.

Кристина быстрым шагом входит в класс, неся под мышкой лестницу. Остальные входят следом.

– Нашла! Думаю, она достаточно длинная, надо только ее выставить прямо.

Она слишком поспешно поворачивается и заезжает концом лестницы Фернандо в плечо.

– Ой! Прости, Нандо.

От удара у него слетают с носа очки. Улыбнувшись, он убирает их в карман.

– Нандо? – переспрашиваю я. – Разве эрудитам дают прозвища?

– Когда хорошенькая девушка называет тебя по прозвищу, вполне логично отзываться, – отвечает он.

Кристина отворачивается. Сначала я думаю, что она стесняется, но потом вижу, ее лицо перекосилось, будто он дал ей пощечину, а не сделал комплимент. Слишком мало времени прошло со смерти Уилла, чтобы флиртовать.

Я помогаю Кристине выставить конец лестницы в окно. Постепенно мы выдвигаем ее к соседнему зданию. Маркус помогает нам. «Опля», – говорит Фернандо, когда мы стукаем ею в окно напротив.

– Теперь пора разбить стекло, – говорю я.

Фернандо достает из кармана специальное устройство и протягивает мне.

– Думаю, ты бросишь точнее всех.

– Я бы на это не рассчитывала, – отвечаю я. – Правая рука у меня еще не работает, придется бросать левой.

– Я брошу, – говорит Кристина.

Нажимает кнопку на ребре диска и бросает через переулок, снизу вверх. Я, сжав кулаки, жду. Он ударяет в подоконник и катится по стеклу. Вспышка оранжевого света, и окна – а вместе с ним соседние, по бокам, сверху и снизу – разлетаются на сотни крошечных осколков и осыпают стоящих внизу правдолюбов.

Правдолюбы одновременно поворачиваются и начинают стрелять вверх. Все падают на пол, но я не двигаюсь. Часть меня восхищается идеальной синхронностью стрельбы, другая содрогается от омерзения, видя, как Джанин Мэтьюз превратила еще одну фракцию из людей в технические детали. Ни одна из пуль не попадает даже в класс.

Правдолюбы не дают второго залпа, и я гляжу на них сверху. Они снова в том положении, в котором были до стрельбы. Половина лицом к Мэдисон‑авеню, другая – к Вашингтон‑стрит.

– Они реагируют только на движение, так что… не падайте вниз, – советую я. – Тот, кто пойдет первым, должен будет закрепить лестницу на противоположном конце.

Подмечаю, что Маркус, которому пристало бы самоотверженно предложить свою кандидатуру, молчит.

– Сегодня не в настроении быть Сухарем, Маркус? – спрашивает Кристина.

– Будь я на твоем месте, я бы выбирал, кого оскорблять, – отвечает он. – Пока я единственный человек, который точно знает, что мы ищем.

– Это угроза?

– Пойду я, – говорю я прежде, чем Маркус успевает ответить. – Я ведь тоже Сухарь, отчасти?

Кладу шокер и залезаю на парту, чтобы лучше пристроиться у окна. Кристина держит лестницу сбоку, и я начинаю лезть вперед.

Выбравшись в окно, ставлю ноги на продольные перекладины, а руки – на ступени. Лестница крепкая, насколько надежным может быть алюминий. Она прогибается и поскрипывает под моим весом. Я стараюсь не смотреть вниз на правдолюбов; не думать о том, что в любой момент они могут поднять оружие и начать пальбу.

Быстро дыша, я гляжу вперед, туда, куда мне надо попасть. Окно штаб‑квартиры Эрудиции. Еще несколько ступеней.

По переулку дует ветер, толкая меня в сторону. Я вспоминаю, как забиралась на колесо обозрения с Тобиасом. Там он меня придерживал. А сейчас мне помочь некому.

Я мельком бросаю взгляд на землю внизу. Кирпичи, совсем маленькие. Правдолюбы, порабощенные Джанин. Ползу дальше, руки болят, особенно правая.

Лестница дергается, съезжая ближе к краю оконной рамы. Кристина крепко держит за другой конец, но он почти сползает с подоконника на противоположной стороне. Я сжимаю зубы и почти не двигаюсь. Переставить обе ноги сразу не получится. Придется позволить лестнице слегка соскользнуть. Осталось четыре ступеньки.

Вся конструкция дергается влево, а затем, когда я переставляю вперед правую ногу, то промахиваюсь.

Мое тело съезжает вбок, и я вскрикиваю, обхватывая остов руками. Ноги болтаются в воздухе.

– Ты в порядке? – окликает меня Кристина.

Я не отвечаю. Поднимаю ноги, поджимаю к телу. От моего рывка лестница еще больше съехала в сторону. Опирается на считаные миллиметры бетона.

Я решаю двигаться быстрее. Бросаюсь к подоконнику в тот самый момент, когда она соскальзывает. Хватаюсь за твердую поверхность, кожу царапает бетон. Позади меня мои товарищи вскрикивают.

Стиснув зубы, я подтягиваюсь. Правое плечо заходится от боли. Перебирая ногами по кирпичной кладке, я пытаюсь зацепиться носками ног, но не получается. Сквозь зубы кричу, подтягиваясь на руках. Половина моего тела оказывается внутри, другая – свисает снаружи. Хорошо хоть Кристина не позволила лестнице опуститься низко, и правдолюбы не стреляют в мою сторону.

Я влезаю в окно штаб‑квартиры Эрудиции. Это туалет. Я падаю на пол, левым плечом вниз, и пытаюсь перевести дыхание и стерпеть боль. По лбу течет пот.

Из кабинки выходит женщина‑эрудит, я вскакиваю на ноги и выхватываю пистолет, наставляя на нее, не думая ни мгновения.

Она замирает, подняв руки вверх. К ее туфле прилип клочок туалетной бумаги.

– Не стреляй! – кричит она, выпучив глаза.

Я вспоминаю, что одета, как эрудит. Опускаю оружие.

– Приношу извинения, – я пытаюсь изобразить официальный тон, нормальный для эрудитов. – Я немного разнервничалась с учетом происходящего. Необходимо забрать результаты исследований из… лаборатории 4‑А.

– Несколько неразумно, – отвечает женщина.

– Информация исключительной важности, – я пытаюсь изобразить самодовольство, как часто делали те эрудиты, которых я встречала. – Я бы предпочла, чтобы ее не изрешетили пулями.

– Вряд ли в моей компетенции отговорить вас от этой попытки, – отвечает она. – Если не возражаете, я вымою руки и вернусь в укрытие.

– Совершенно верно, – отвечаю я и решаю не говорить ей про туалетную бумагу на туфле.

Оборачиваюсь к окну. На той стороне переулка Кристина и Фернандо пытаются поднять лестницу в прежнее положение и поставить обратно на подоконник. Хотя у меня болят руки, я высовываюсь из окна и хватаю лестницу за край и держу ее, пока Кристина ползет.

Наш «мост» устоял, и Кристина перебирается без проблем. Она сменяет меня, а я придвигаю к двери мусорный бак. Потом сую пальцы под холодную воду, чтобы не болели ссадины.

– Очень умно, Трис, – бормочет Кристина.

– Незачем удивляться.

– Просто… Ты же показала склонность и к Эрудиции, так?

– Какая разница? – отрезаю я. – Фракции уничтожены, и это уже не имеет значения.

Я еще никогда такого не говорила. Даже не думала. Но с удивлением понимаю, что верю в эти слова и согласна с Тобиасом.

– Я не пыталась тебя обидеть, – говорит Кристина. – Склонность к Эрудиции – совсем не плохо. Особенно сейчас.

– Извини, я просто… перенервничала. Вот и все.

Маркус влезает в окно и плюхается на кафельный пол. Кара справляется с задачей на удивление ловко, будто перебирает струны банджо, а не ступеньки на высоте третьего этажа, едва касаясь их ступнями.

Фернандо ползет последним. Он в том же положении, что и я, на лестнице, закрепленной только с одного конца. Я подхожу ближе к окну, чтобы предупредить его, если «мост» начнет соскальзывать.

Фернандо, у которого, как я думала, проблем будет меньше всех, движется совершенно неуклюже, хуже всех остальных. Наверное, он всю жизнь провел за книгами и компьютером. Медленно ползет вперед, его лицо краснеет, он держится за ступеньки с такой силой, что кисти становятся пятнисто‑красными.

Он достигает середины, но вдруг я замечаю, как что‑то вываливается у него из кармана. Очки.

– Фернан!.. – начинаю орать я.

Слишком поздно.

Очки ударяются о перекладину и, крутясь, падают дальше, на тротуар.

По рядам правдолюбов будто прокатывается волна. Они поднимают оружие и начинают стрелять вверх. Фернандо вскрикивает и распластывается на лестнице. Одна из пуль ранит его ногу. Куда попали остальные, я не вижу, но понимаю, что они достигли цели – между степенек течет кровь. Судя по всему, раны серьезные.

Фернандо смотрит на Кристину, его лицо сереет. Кристина бросается вперед, в окно, чтобы схватить его за руки.

– Не будь дурой! – слабеющим голосом произносит он. – Оставь меня.

Это – его последние слова.