Философия периода раннего средневековья

Философская мысль периода раннего средневековья – это наиболее творческий этап теоретической мысли всей исторической эпохи.

В начальные века средневековья авторитет христианской церкви только утверждался. Перед философами-защитниками нового мировоззрения лежал целый пласт античной философии с её многовекторными идеями, начиная от наивно-материалистических и кончая утонченно-идеалистическими. Так что выбор был большим, что творчески использовали Отцы – основатели христианства. Христианская мораль, христианское понимание человека было почти готово в философии стоицизма; неоплатонизм способствовал формированию христианской онтологии.

Новая монотеистическая религия отразила новый исторический этап в развитии самой Римской империи, когда многочисленные местные религиозные верования уже не могли удовлетворять идеологические потребности централизованной монархической власти. Обожествление императоров не привело к ожидаемому результату: царившие при дворе мораль, вероломство, гнусный разврат и кровавые оргии (типа гладиаторских боев) вызывали сомнение в «божественной» природе римских диктаторов. Нарождающееся вне властных структур движение христиан с их надеждой на божественного Спасителя («мессию») вызывало противоречивое отношение к себе со стороны римских властей: одни консулы и императоры даже приглашали христиан на службу, другие (типа Нерона или Диоклетиана) прославились кровавыми гонениями на христиан. Богословам христианства в ранний период его становления приходилось быть в своих теоретических построениях не только философами, но и политиками. Им предстояло оправдать христианство перед лицом властей, доказать не только его безвредность для Рима, но даже, наоборот, полезность. В силу решения этой задачи в философских работах ранних богословов содержался значительный апологетический (оправдательный) элемент. А поскольку положения любой религии нуждаются и в рациональном восприятии, то провозглашаемые христианством новые истины должны были выдерживать скептицизм разума по отношению ко всему новому, каковым являлось христианство в I–III веках. Преданные христианству философы, опираясь на все предшествовавшее наследие, разработали философские основы новой религии, получившие в истории философии название «патристики», которая по авторитету приравнивается к решениям Вселенских Соборов и составляет Священное предание.

Идей и мыслителей было множество, но все они были посвящены развитию полученных через Библию истин откровения. Из всех теоретиков того периода, пожалуй, только Филон Александрийский не имел представления о новозаветной части Библии, но он же был среди первых, кто попытался обосновать необходимость появления на земле Богочеловека, намечал пути обоснования троичности Бога. Филон – мыслитель иудео-христианский, выходец из иудейской общины переселенных в Александрию евреев. Он пытался понять и объяснить трагедию «богоизбранного народа» – евреев. Отыскивая корни реальных бед своих соплеменников, он подверг сомнению не религию и Бога своего народа, а в основном канонические нормы иудаизма.

В то время, когда члены многочисленных христианских общин на всей территории Римской империи писали и переписывали Евангелия («свидетельствования» о земной жизни и учении Бога-Сына Иисуса Христа), Филон писал и рассылал по иудейским общинам Логии (учение о Боге-Логосе), в которых давалась всесторонняя критика иудейских представлений о Боге и божественном, их веры в свою «богоизбранность», ложность ожидания немедленного получения от Бога или даров (за свое богопослушание), или наказания за прегрешения. Бога, учил Филон, нельзя персонифицировать, он – непостижимый и невыразимый Логос. Его присутствие на земле возможно только в образе Богочеловека.

Филон, опираясь на философию Платона, перевел его идею излияния (эманации) мира идей в мир вещей в идею эманации всего мира из внемирового и надмирового Бога в высший Логос и малые логосы, а потом уже и в материальный мир. Высший Логос выступает как проявление Бога в мире. Он уже не диктует правила и нормы поведения и действий, а сам как Бог-Логос выступает живым примером для всех людей. Он предстает в мире как Бог-Сын. Филон высказал также новую для иудеев идею о прочтении текста Библии (имеется в виду её ветхозаветная часть): нужно видеть не только написанный текст, но и то, что кроется за этим текстом. По Филону, Библия имеет материальное содержание (сам текст), душевное (морально-этическую направленность поучений и предписаний) и духовное (философско-мистическое). Бога не только никто не видел, но его принципиально нельзя видеть: он – абсолютная трансцендентность (потусторонность). Поэтому ждать от него немедленной милости или сиюминутности наказаний (как это делается в иудаизме) нелепо, поскольку встреча с Богом возможна только после смерти. В этой жизни нужно только готовиться к этой встрече.

Идея Филона о Боге-Сыне вошла в один из христианских догматов, получила отражение в канонизированных Евангелиях, но сам Филон не «отмечен» ни иудейской, ни христианскими церквями: для иудеев он «отступник», для христиан – язычник, поскольку не знал крещения.

Интересным мыслителем первой половины III века был Ориген. В юности он учился в платоновской академии, его учителем был Амоний (который немного раньше учил неоплатоника Плотина). После завершения учения в Афинах Ориген переехал в Александрию, где основал свою религиозно-философскую школу, ориентированную на развитие философии христианства. Однако его трактовка христианства отличалась от набирающих силу догматических положений новой религии. Александрийские богословы сделали все для того, чтобы «выдавить» Оригена из Александрии. Ему пришлось перебраться в Кесарию (город в Малой Азии, богатый теоретическими традициями, с относительной свободой мышления). Здесь Ориген создает вторую школу. Очевидно, школа имела авторитет в Кесарии, поскольку в этом городе позже сложился видный философский кружок, из которого вышли будущие виднейшие «Отцы Церкви».

Кесарийский период жизни и пропаганды христианства Оригеном оказался непродолжительным. В 254 году Ориген умер от пыток римских костоломов, когда император Валериан развернул очередную волну гонений на христиан: Ориген оказался в числе жертв этих гонений.

Но гонения на Оригена не прекратились и после его смерти, когда произошло политическое и мировоззренческое торжество ортодоксального христианства, но на этот раз со стороны самой Церкви. Дело в том, что влияние идей Оригена не умерло с его смертью, но они не укладывались в «прокрустово ложе» разработанных на христианских соборах догматических положений новой веры. И если в III веке он был уничтожен за то, что римские правители увидели в нем убежденного христианина, то в VI веке императором-христианином Юстинианом I он был объявлен еретиком и врагом христианства. Таким путем христианская церковь простилась с идеями Оригена навсегда, а его огромное теоретическое наследие было уничтожено сперва в сожженной христианами Александрийской библиотеке, а после объявления его еретиком каждый христианин считал своим долгом предать огню любое написанное Оригеном слово, если оно оказывалось у него в руках. Потому эта жертва гонений на христиан ни Западной, ни Восточной церквами не причислена не только к лику мучеников или великомучеников, но о нем нет даже упоминаний в годовом «круге» богослужения. Идеи Оригена оказались далеки от канонизированного христианства, его догматов и христианского мировоззрения вообще.

Преподаваемое христианское богословие Оригена – это смесь платонизма, стоицизма и «раскрепощенного» раннего христианства, излагаемых в самобытной авторской интерпретации. Творение мира вечно. Уже были миры и творения до «нашего мира» и будут новые миры и новые творения после «нашего мира»: Бог ведет мир к полному совершенству. Только Бог вечен, а все материальное преходяще. В его учении нашлось место и отдельным положениям филоновской трактовки христианства. В частности, он поддержал идею о тройственном смысле Библии, получила дальнейшее развитие идея Бога-Логоса, но для Оригена, он – земной Богочеловек. У Оригена мы встречаем зародыши будущей теории атараксии (самоподавление страстей, необходимость аскетизма в повседневной жизни, что позже нашло завершение в учении Августина Блаженного). Самым «еретическим» в учении Оригена оказалась его трактовка посмертного воздаяния: муки, в силу божеской милости, ограничены самим Богом, в итоге будут прощены даже грешники и в том числе самый согрешивший перед Богом – диавол. В результате мир превратится в божественную гармонию. Простить подобного вероучения церковь не могла.

Ориген позабыт не только церковью, но и исследователями. Отчасти это объясняется отсутствием его основных трудов, хотя нельзя закрывать глаза и на зависимость сознания историков от отношения Церкви к Оригену. Но даже дошедшие до нас косвенные свидетельства о творчестве Оригена говорят о том, что он оказался обладателем мировоззрения двух миров: «языческой» античности и мира нарождающегося христианства. Языческий мир его уничтожил, а христианский мир сделал его еретиком, т.е. осквернителем христианства. Такова судьба одного из гениальнейших мыслителей переходной эпохи.

В IV веке христианское богословие поднимается на новую ступень. К этому времени относительно стабилизировалась сама религия; в 325 и 381 годах состоялись два первых Вселенских Собора, решения которых оказались определяющими для христианства. Решился вопрос о канонизации книг Нового Завета (таковых оказалось 26; 27-я – Откровение Иоанна – была канонизирована лишь три века спустя). Центральную роль в духовной жизни христианского мира стали играть эрудированные богословы, обладающие не только глубоким знанием Священного Писания, но и владеющие всеми достижениями античной культуры. Свою широкую общефилософскую и богословскую эрудицию они направили на теоретическое обоснование «истин» христианства, создавая своеобразную философию – «патристику», а сами они получили признание церкви как Отцы – основатели христианства («патер» – отец, откуда пошло и само название оставленной ими философии).

Наиболее видными теоретиками христианства на греческом Востоке были братья Василий Великий и Григорий Нисский, а также плодовитый писатель, автор многих канонизированных церковью текстов молитв, морализатор, склонный к платонизму, философ Григорий Богослов. Все трое они оказались центром каппадакийского кружка, оказавшего большое влияние на всю религиозную и философскую мысль Малой Азии. Василий и Григорий имели сан епископов, оказались в центре оппозиции в спорах с «арианами» на втором Вселенском Соборе и способствовали его осуждению делегатами Собора. Григорий Богослов духовного сана не имел, а потому не был связан внутрицерковными обязательствами, имел право на свободное мышление в пределах общехристианского мировоззрения. Это позволило ему стать мозговым центром каппадакийского кружка. В частности, наибольшую известность ему принесли споры о «Троице» (которые шли около двух столетий).

Наиболее известными трудами Василия Великого являются работы «О Святом Духе» и «Шестоднев» (комментарий к библейскому толкованию о шести днях творения мира Богом), послуживший началом целой серии «шестодневов» более поздних богословов. Вошедшие в богослужебный канон написанные Василием Великим тексты молитв нуждаются в отдельном анализе.

Григорий Нисский, хотя и причислен Церковью к Отцам-основателям, в философских вопросах держался относительно раскованно. Он хорошо знал философию Платона, был знаком с идеями неоплатонизма, испытал влияние идей Оригена (который в IV веке еще не был причислен к «еретикам»). Владение столь видным теоретическим багажом послужило основанием того, что Нисский выступил с идеей размежевания философии и богословия, поскольку философия имеет дело с миром видимым (будь то природа или человек), а богословие призвано приобщать человека к миру высшему, трансцендентному, потустороннему (это был первый и единственный за всю историю христианства «бунт» против абсолютной монополии богословия столь видного богослова).

Григорий Богослов в своих работах сосредоточил внимание на духовном мире человека, проникнутого христианским духом. Примером личности подобного типа он, как это следует из содержания его работ и даже их названий, считал самого себя. Вот некоторые из них: «О моей жизни»,«О моей судьбе», «О страданиях моей души» и многие другие в том же ключе. Он оказался сторонником христианизированного стоицизма; как видный богослов, Григорий привлекался в различные редакционные комиссии, которые постоянно работали по окончании Вселенских и поместных соборов. Написанные им тексты молитв включались в богослужебный канон. Как автор душеспасительной литературы, обращенной к верующим, он оказался предшественником «Исповеди» Августина Блаженного.

Мировоззрение Августина Блаженного (Августин Аврелий) не было однолинейным. К ортодоксальному христианству он пришел после увлечения манихейством и скептицизмом. Крещение принял лишь на 33 году жизни. Эрудированный, с широкой философской и богословской подготовкой, ревностный сторонник канонизированного христианства, он оставил после себя много философских и богословских работ (по некоторым свидетельствам более 100), из которых главными выступают работа «О троице», содержащая апологетику одного из центральных христианских догматов; работа религиозно-мистического содержания «О граде Божьем»; и автобиография религиозно-нравоучительного содержания «Исповедь» – своеобразное литературное дополнение к работе «О граде Божьем».

В работе «О троице» Августин не выступает как оригинальный мыслитель: он просто пытался изложить в доступной для понимания рядового верующего форме существо тех споров, которые шли в свое время на первом Вселенском Соборе вокруг личности Иисуса Христа. Работа «О граде Божьем» является более интересной и авторской. В ней Августин развивает тезис о наличии трех «градов Божьих»: первый «град Божий» – это град небесный, второй – земная Церковь, союз преданных Христу единомышленников, объединяемых своим пастырем. Христианин должен накрепко связать свою жизнь и свою судьбу с земным «градом Божьим»: быть честным в делах и мыслях перед пастырем и церковью, обязательно посещать все церковные службы, соблюдать все церковные таинства, поскольку вера без дел мертва. Наиболее интересной частью работы является учение Августина о третьем «граде Божьем», который человек самостоятельно должен своей верой построить в своей душе.

Внутренний «град Божий» – это главная духовная ценность, смыслосодержащая основа нашего земного бытия. Путь к строительству этого «града» – безусловная вера и преданность Церкви, четкое следование всем её догматическим и каноническим предписаниям. Но только этого мало: необходимо постоянно помнить о греховности всего земного бытия и наших земных привязанностей. Нужно своей чистой верой готовить себя к прижизненной встрече с Богом, увидеть его своим внутренним зрением, переживать чувства кающегося грешника, словно ты уже стоишь перед Святым Престолом. Такое состояние должно быть постоянным. Это – катарсис души, который постепенно приведет тебя к чувству единения с Божеством, к полной отрешенности от всего земного. Высшее религиозно-мистическое состояние – аскеза, которая достигается аскетической формой жизни. Доведя себя до аскетического состояния, ты чувствуешь, что ты уже вне земного бытия; твоя душа уже зрит Бога, а Бог видит тебя. Теперь ты становишься человеком божьим, поскольку Бог видит тебя и радуется за тебя. Он ждет тебя.

Но возможен, считает Августин, и другой путь приближения к Богу – через философию, но только философию христианскую, поскольку «истинный философ любит Бога». Однако нужно остерегаться тех философов, предупреждает Августин, «кто философствует сообразно стихиям мира сего, а не сообразно Богу, которым сотворен сам мир». Необходимо помнить апостольское указание: «Смотрите, чтобы кто не увлек вас философией к пустым обольщениям, по стихиям мира сего».

«Исповедь» Августина – это настоящее литературно-философское произведение, написанное ясным языком и предназначенное для широкого круга читателей, призванное повысить авторитет христианства. «Господи, Боже мой! Хочу начать с того, чего я не знаю и не постигаю, откуда я пришел сюда, в эту смертную жизнь или жизненную смерть, откуда, говорю, пришел я сюда. И меня, пришельца, восприняло сострадательное милосердие твое... Не мать моя, не кормилица моя питали меня сосцами своими, но ты через них подавал мне, младенцу, пищу детскую, по закону природы, тобою ей предначертанному, и по богатству щедрот твоих, которыми ты облагодетельствовал все твари по мере их потребностей...»