Дни нашего пленения

Бункер. План верхнего этажа (по догадкам Уилла).

Бункер. План нижнего этажа (по догадкам Уилла).

Форт Эдем. План верхнего этажа (по догадкам Уилла).

Форт Эдем. План нижнего этажа (по догадкам Уилла).

Бен

Тёмные очертания громоздкого форта казались живыми.

Сейчас он выпрыгнет, как притаившееся чудовище, и разорвёт меня на куски.

Не оглядывайся. Беги к двери.

Нет, это не реальность. Это всё плод моего воображения. Кошмар, выплывающий из глубин подсознания, не более. Но всё равно я боялся и тяжело дышал, прижимаясь спиной к бетонной стене.

Я пересёк поляну перед Бункером, и у меня создалось впечатление, что теперь форт Эдем следит за мной и размышляет, как же со мной поступить.

Вот ты где, Уилл Бестинг. Я видел, как ты бежишь. Тревога! Нарушитель! Тревога! Нарушитель!

Я потряс головой и прислушался к тишине. Сейчас любой звук может подсказать, что делать дальше. Я достал диктофон и принялся водить им из стороны в сторону. Может, в Бункере живут и другие люди, которые до сих пор просто не показывались? Может, у миссис Горинг есть безумная приёмная дочь, которая постоянно носит белое платье для выпускного бала и не расстаётся с металлической линейкой или бейсбольной битой? Если бы она существовала на самом деле, то я бы, наверное, услышал, как она стучит по спинке кровати своим оружием. Но я ничего не слышал. На мгновение показалось, что я различаю чьё‑то дыхание и что кто‑то фыркнул, как это делает крупное и недружелюбное животное, но потом понял, что это я сам шмыгаю носом от холода.

Итак, Бункер – это безмолвное место с бетонными стенами и редко расставленной мебелью. Даже часы не тикают. Тишина уже действовала мне на нервы. Здесь тоже было довольно холодно, наверное, поэтому миссис Горинг и рубила дрова, пока я бежал по поляне к двери.

Я прошёл по узкому коридору, тёмному и неприветливому, ожидая, что миссис Горинг вот‑вот вернётся. Я боялся, что у меня под ногами заскрипят половицы, но, похоже, из бетона здесь были сделаны даже полы. Я двигался бесшумно, и это меня пугало. Если я не издаю никаких звуков, то другие люди – и подавно. А что, если в Бункере действительно обитает какой‑нибудь сумасшедший? Я даже не услышу, как он замахивается ломиком у меня за спиной, пока не станет слишком поздно.

Внутри было меньше места, чем я ожидал, – наверное, из‑за очень толстых, где‑то метровых, стен. Слева находилась гостиная, где стояли два потрёпанных кресла. Освещала её керосиновая лампа, похожая на ту, что мой отец много лет назад купил на распродаже, собираясь в поход. Поход отменили, потому что Кит уехал в бейсбольный лагерь, и теперь лампа висит в гараже, покрываясь паутиной.

Неужели в Бункере нет электричества? Если нет, то как миссис Горинг собирается готовить для Марисы и остальных?

В углу комнаты находилось зияющее, словно огромная пасть, углубление с тёмными следами сажи по бокам и сверху – камин.

Я прошёл дальше, заглянув в спальню, где бок о бок стояли две кровати, похожие в темноте на два гнилых зуба. Напротив спальни находился туалет, но туда я заглядывать не стал. Обернувшись, я посмотрел на входную дверь, почти теряющуюся в темноте. Другая половина Бункера казалась зеркальным отражением первой. Две комнаты – кухня и прачечная – со старыми, но, скорее всего, работающими электрическими приборами. Значит, электричество тут всё же есть.

Я вернулся к гостиной и снова заглянул внутрь. Тут мне в голову неожиданно пришли две беспокойные мысли.

Во‑первых, мне негде здесь спрятаться, и я уж точно не смогу прожить здесь до тех пор, пока не вернётся доктор Стивенс и не заберёт нас обратно.

Во‑вторых, что гораздо хуже, дверь Бункера вот‑вот откроется и меня увидят.

* * *

Я побежал на кухню, потому что, как мне казалось, миссис Горинг зайдёт сюда в последнюю очередь. Сначала она должна развести огонь в гостиной и, вероятно, немного отдохнуть, скинув тяжёлые ботинки. Я осторожно прокрался по гладкому полу, стараясь не наткнуться на что‑нибудь, что звякнуло бы или упало, и присел за каменной стойкой в углу. Когда я собрался прижаться спиной к стене, обнаружил, что это вовсе не угол и что тут есть проход фута в три шириной, ведущий в темноту.

В кухню почти влетела миссис Горинг – бесшумно, как привидение. Очевидно, она уже сняла ботинки, как я и предполагал. Повариха зажгла фонарь, и я покрепче прижался к стене, стараясь скрыться в танцующих тенях. Потом осторожно перебрался на другую сторону и оказался у начала пандуса, ведущего в подвал. Я почему‑то удивился, что у Бункера есть подвал, хотя это вовсе не удивительно – ведь когда‑то это строение, по всей видимости, было частью форта.

– Готовь ещё для этих идиотов, – громко пожаловалась миссис Горинг стенам.

В её голосе не было и намёка на доброту. У входа в форт Эдем её тон казался мягче – командный, но почти вежливый. Сейчас же, в Бункере, её никто не слышал, и ей не нужно было прикидываться обходительной.

Миссис Горинг вышла, чтобы проверить камин, а я подумал о том, в каком отчаянном положении оказался. Я в лесу, в какой‑то глухомани. От города меня отделяют шоссе, гравийная и грунтовая дороги в ужасном состоянии и тропа. Но в подвале будет ещё хуже – там темно и мрачно. Словно волшебная кроличья нора, в которую я залез при ярком солнечном свете, привела меня в подземелье, где никто не услышит моих криков.

Я достал из кармана фонарик‑ручку и нажал на кнопку, освещая путь вниз. Это действительно оказался пандус, какие бывают в складских помещениях, и вёл он к открытой двери.

Выбора у меня практически не было: спуститься по скату или выйти в коридор и встретиться с миссис Горинг.

«Не торопись, шаг за шагом», – повторял я про себя, и неизвестно, сколько простоял бы в нерешительности, но тут миссис Горинг вернулась на кухню, и я заторопился. Как раз вовремя – я слышал её шаги у себя за спиной.

Когда она спускалась по пандусу, я уже ощупью прокладывал себе путь между полками и искал, где бы спрятаться. Фонарик я выключил, и всё вокруг погрузилось в полную тьму. Я вытянул руку, чтобы ничего не столкнуть, и двинулся вдоль стены.

Над головой неожиданно вспыхнули флуоресцентные лампы, залив помещение бледно‑жёлтым светом. Тут было три ряда стеллажей, и на тех, между которыми я притаился, хранились продукты. Пекарский порошок, мешки с мукой, банки с консервированными помидорами и супом…

– Горячий шоколад, вот что мне нужно. Хоть согреюсь, – сказала миссис Горинг.

Она стояла у полки справа, осматривая консервные банки и бормоча себе под нос. Если бы она целенаправленно искала подростка, спрятавшегося в подвале, то обязательно бы меня увидела. Но я замер и не дышал, пока она не нашла банку шоколада и не вышла из подвала, погасив свет.

И тут повариха сделала кое‑что, чего я не предвидел. Кое‑что вполне обычное, но в сложившихся обстоятельствах едва ли не роковое.

Она плотно закрыла за собой дверь и, насколько я услышал, заперла меня снаружи.

Я оказался в ловушке.

* * *

Стол для аэрохоккея стоял у нас в подвале, где вдоль низкого потолка шли узкие вытянутые окна, через которые внутрь проникал дневной свет. Мама постоянно ставила на этот стол корзину с бельём, что сводило нас с братом с ума. Иногда, проиграв пять‑шесть раз подряд, Кит придумывал новые правила, и тогда аэрохоккей превращался в настоящее безумие.

Стойка на руках!

По ушам!

Удар с локтя!

Дурацкие правила, которые придумывал Кит, говорили сами за себя. Он отчаянно пытался обыграть меня самыми разными способами, а я не давал ему спуску. Сейчас я думаю, что тем самым даже помогал ему подготовиться к настоящему выживанию в школе, когда у него начнутся серьёзные спортивные состязания. Наверное, мне и самому нужно было основательнее тренироваться.

Я вспоминал Кита и то, как мы боролись, сидя в темноте подвала Бункера, в котором жила миссис Горинг. Есть ли тут окна у потолка, как в нашем подвале? Это важный вопрос, потому что я не хотел рисковать и выдавать себя, включая свет. Может, миссис Горинг сидит сейчас на крыльце, отпугивая койотов? Как она поступит, увидев свет из подвала? Она сразу же поймёт, что туда забрёл чужак. А ещё рядом стоит форт Эдем, до его забранных решётками окон совсем недалеко. Оттуда тоже увидят свет. Может, они подумают, что это миссис Горинг, а может, и нет.

Я тщательно прислушивался. В подвале царила могильная тишина. Я не слышал ни треска камина сверху, ни шагов миссис Горинг. Не доносилось никакого звука стиральной машины или шума от кипящего чайника. Шелеста деревьев или завывания ветра снаружи тоже не было слышно.

С одной стороны, это хорошо, а с другой – плохо. Я поднялся с пола и снова зажёг фонарик. Хорошо – потому что, если я что‑то столкну с полок, этого никто не услышит. А плохо – потому что никто не услышит моих криков о помощи. Я тщательно осмотрел потолок. Вдоль стен шли бетонные балки, но никаких окон не было. Я подошёл к двери и нашёл выключатель. Подёргал за ручку, убедился, что дверь действительно заперта снаружи, как я и боялся.

Справа стоял стеллаж в три полки, заполненные большими банками и коробками. В бетонной стене слева от меня виднелась ещё одна дверь, к которой я подошёл, но решил пока не открывать. Лучше для начала разведать обстановку, а потом уже двигаться дальше. Перед дверью были ещё полки со строительными материалами, досками, банками с гвоздями и заклёпками, рулонами брезента.

Я вернулся к полкам с продуктами и нашёл напротив них ещё одну дверь, отличавшуюся от остальных, деревянных и с железными петлями. Эта дверь была металлической, похожей на дверцу холодильника, и на ней красной краской было выведено: