LXXIII

Храбрость при дерзости — губит.

Без дерзости же — спасает.

И то и другое

бывает — полезно,

бывает — вредно.

Что Небу угодно?

Кто Его ведает…

Вот отчего постигшему

все, что ни есть, — трудно.

Дао Небес:

Он — не соперничает,

но искушен в победах;

не рассуждает,

но искушен в ответах;

не зазывает,

но Естеством привлекает;

столь щедр, обилен,

а все же — на всех хватает.

Небесный Невод

широк и редок,

но — ничто не упустит.

LXXIV.

Народ не страшится смерти.

Что ожидает

смертью его запугивающих?

Дабы народ

постоянно страшился смерти

прибегающих к исключительному[142]—

я стремлюсь задержать.

Но покарать их

кто посмеет?

Есть Вечносущий

Распорядитель Кары.

Он — карает.

Если же кто

подменяет Его, карая,

то подменяет

Великого Рубщика Сучьев[143].

Кто подменяет

Великого Рубщика Сучьев —

редко рук себе не поранит!

LXXV.

Народ голодает,

ибо верхи

налоги, поборы множат.

Отсюда — голод.

Тяжко править людьми,

ибо верхи

правят ими, влияя.

Отсюда — тяжесть правления.

Народ презирает смерть,

ибо верхи

рьяно жизнь свою утучняют[144].

Отсюда — презренье к смерти.

Лишь тот,

кто не ради жизни деяет,

мудр в почитании жизни.

LXXVI.

Человек рождается слаб и мягок.

Умирая, он — тверд и крепок.

Рождаясь,

все сущее, деревья и травы —

нежны, тщедушны.

Умирая, они —

жестки, иссушены.

Оттого:

сильные, грубые —

потатчики смерти,

нежные, слабые —

потатчики жизни[145].

Вот отчего

могучее войско —

не побеждает,

могучее древо —

гибнет.

Могучее, крупное —

принижается.

Нежное, слабое —

возвышается.