Тщеславие» Гейзенберга

Абрахам Эзау, глава физического отдела Имперского исследовательского совета и административный руководитель «Уранового общества», не пользовался особым расположением среди членов этой организации. В октябре 1943 года Эзау потерял поддержку Альберта Шпеера, и к концу года его заменил Вальтер Герлах, профессор физики из Мюнхенского университета. Геринг одобрил такую замену. Официально Герлах вступил в должность 1 января 1944 года.

Герлаха убеждали занять этот пост и Гейзенберг, и Ган. В отличие от Эзау, Герлах смотрел на работу с точки зрения физики и страстно увлекался «чистыми» исследованиями. Будучи предан германскому делу не менее своих коллег, он тем не менее считал свое назначение возможностью спасти немецкую физику от «обмана» военных приоритетов, и начать нужно было с «Уранового общества».

Однако задача была не из легких, и пыл Герлаха вскоре поостыл. Он сломя голову носился между Берлином и Мюнхеном, со встречи с физиками «Уранового общества» спешил на совещание в компанию IG Farben, которая строила новый завод по производству тяжелой воды недалеко от своего химического комплекса в Лойне – городе неподалеку от Мерзебурга в Саксонии‑Анхальт на востоке Германии. Он не успевал вовремя писать отчеты в Имперский исследовательский совет, и там уже начинали терять терпение. Поскольку сроки поджимали, Герлах решил переложить часть забот на плечи своего хорошего друга Пауля Росбауда, с которым он обедал два‑три раза в неделю.

Несмотря на то что перед вступлением в должность Герлах обращался к Гейзенбергу за советом, он не мог отделаться от ощущения гейзенберговского «тщеславия». Это чувство могло возникнуть из‑за политиканства, которым был проникнут процесс назначения Гейзенберга на должность главы Физического института Общества кайзера Вильгельма. Либо его причина крылась в невозможности постичь личные гейзенберговские планы.

Как бы то ни было, в соответствии с этими планами Гейзенберг очень часто выезжал в оккупированные страны Европы по приглашению Имперского министерства народного просвещения и пропаганды или нацистских бонз. Как всегда, и у иностранных коллег он вызывал в лучшем случае двоякие чувства, в худшем – отвращение. В Нидерландах он прочитал голландскому физику Хендрику Казимиру целую лекцию по истории и мировой политике, объясняя, что историческая миссия Германии – защитить Европу от «восточных орд».

Хотя многие немцы и отказывались признавать существование гитлеровского «окончательного решения»[116], Гейзенбергу как минимум были известны его детали. В декабре 1943‑го он принял приглашение посетить своего старого друга Ханса Франка. В то время он жил в Кракове и был генерал‑губернатором Польши. В рамках визита Гейзенбергу предлагалось прочитать лекцию в обществе культурной пропаганды. Франк контролировал безжалостное уничтожение еврейских гетто в Кракове и Варшаве133. Разумеется, то, что Гейзенберг был знаком с исполнителем массовых убийств, не означало, что он одобрял его преступления или был соучастником. Но желание Гейзенберга соответствовать занимаемой должности и его равнодушное, неопределенное отношение к политике часто создавали впечатление, что он не отделял себя от нацистов.

24 января 1944 года Гейзенберг ехал в Институт Бора в Копенгаген, на этот раз – с миссией совсем другого рода. Обнаружив побег Бора, 6 декабря немецкая военная полиция заняла Институт и арестовала двоих людей, которые были в здании в тот момент – физика и лабораторного техника. Гейзенберг и Дибнер три дня провели в Копенгагене, пытаясь разобраться, как быть дальше.

Все предложения Гейзенберга, по его мнению, нужно было представить на одобрение оккупационным властям. Он предлагал либо реквизировать Институт для военных целей, либо вывезти все ценное оборудование, в том числе циклотрон, и вернуть Институт под контроль датчан, либо оставить его в имеющемся виде, но при условии, что здесь не будут проводиться никакие военные исследования. Вайцзеккер уже сообщил Гейзенбергу, что не хотел бы, чтобы Институт работал как немецкая лаборатория под руководством «Уранового общества». И едва ли это было важно. Все предложения датские физики решительно отклонили. Среди них был Кристиан Меллер, который, несомненно, с ожесточением вспоминал о последнем визите Гейзенберга в сентябре 1941 года.

Положение было близким к тупиковому. Министерство иностранных дел, руководимое Эрнстом фон Вайцзеккером, настаивало на безусловной передаче Института датчанам, а также на том, что арестованных сотрудников следует освободить.

Если датские физики и чувствовали какую‑то благодарность к Гейзенбергу, который значительно посодействовал разрешению проблемы, эти теплые чувства определенно сошли на нетчерез несколько месяцев, когда Гейзенбергвернулся в Копенгаген, чтобы прочитать лекцию в Институте германской культуры. В ходе последнего визита Гейзенберг присутствовал на публичном обеде у оберштурмбанфюрера СС Вернера Беста, полномочного представителя Германии в Дании и бывшего заместителя Рейнхарда Гейдриха. Правда, под влиянием датского народа и шведских властей Бест практически спас 8000 датских евреев от попадания в немецкие концлагеря.

Усилившиеся бомбардировки Берлина союзной авиацией серьезно осложняли продолжение исследований. 15 февраля 1944 года во время авиаудара, который Герлах назвал «катастрофическим», бомба попала прямо в здание Института химии Общества кайзера Вильгельма. Были уничтожены лаборатории Гана вместе с документами, накопленными им за годы работы в институте. Физический институт получил лишь незначительные повреждения, и Гейзенберг вместе с другими сотрудниками попытался спасти книги из библиотеки Гана.

Мишенью теперь стал Далем, тихий пригород Берлина, и не из‑за своего стратегического военного и промышленного значения. Гровс отдавал приказы бомбить этот район

с осознанным намерением убить немецких ученых либо как минимум «выкурить их из комфортабельных апартаментов». План сработал. В Германии началась эвакуация и Института химии, и Физического института.

Вы следуете миссии «Алсос»

На момент одобрения миссии «Алсос» силы Союзников подготовили плацдармы для наступления в Калабрии – на кончике итальянского сапога – и в Салерно. В Калабрии атакующие части практически не встретили сопротивления. В Салерно ситуация обстояла иначе: Союзники понесли тяжелые потери в ожесточенных боях, длившихся в течение пяти дней. Тем не менее через несколько недель Пятая американская армия под командованием генерал‑лейтенанта Марка Кларка и Восьмая британская армия под командованием генерала Бернарда Монтгомери продвинулись вглубь страны и овладели практически всей южной Италией. Муссолини уже был свергнут и заключен в тюрьму. 3 сентября Италия капитулировала.

Однако немцев это не смутило. В результате рискованного рейда освободили Муссолини и восстановили его в качестве «марионеточного» диктатора. Но силы и итальянцев, и немцев были истощены, чем не преминули воспользоваться Союзники в борьбе за обладание всей страной.

Хотя миссия «Алсос» позиционировалась как «научная», ее основной целью была разведка, связанная с ядерной программой. Миссии предстояло выполнить целый список задач, но основной целью был допрос Эдоардо Амальди и Джана Карло Вика, ведущих членов исследовательской группы по ядерной физике из университета Рима – их имена сообщил Ферми. В группе «Алсос» числились несколько научных консультантов из Массачусетского технологического института, Корнелльского университета и Bell Laboratories.

16 декабря 1943 года группе предстояло отправиться в долгое и утомительное путешествие в Неаполь. На тот момент продвижение Союзников на север итальянского полуострова приостановилось. Фельдмаршал Альберт Кессель‑ ринг умело воспользовался местным рельефом – горами и реками – и создал сильную оборонительную линию по всей ширине полуострова. За этой линией лежало еще более серьезное препятствие – Монте Кассино, величественный бенедиктинский монастырь, возведенный в XVI веке, расположенный на вершине горы в месте соединения долин Рапидо и Лири в 136 километрах южнее Рима. Защита шестой магистрали, которая вела в Рим, означала прежде всего защиту Монте Кассино.

Решив не пробиваться через бастионы Кессельринга, союзное командование предполагало обойти их, высадив десант в Анцио, в нескольких километрах от Рима и в 100 километрах в тылу врага. Силы Первой американской и Третьей британской дивизий высадились в Анцио 22 января 1944 года. 30 января Кессельринг предпринял контрнаступление, так как Союзники планировали создать плацдарм для дальнейшего наступления. Следующее контрнаступление, начатое 16 февраля, практически заставило Союзников отступить. Почти никак не посодействовав продвижению на Рим, войска под Анцио были нейтрализованы.

В тяжелом настроении Паш вернулся в феврале в Вашингтон, и похвастаться ему было нечем. Берг так и не покинул столицу, по‑прежнему ожидая приказа на отправку.

Кессельринг уведомил Союзников, что из‑за исторической ценности монастыря в Монте Кассино он приказал своим частям не занимать его. Однако союзная разведка сообщила о том, что немцы в монастыре есть. Разумеется, это место было бы для немцев слишком выгодным артиллерийским опорным пунктом, чтобы его не использовать. В течение января и в начале февраля пехота Кларка предприняла серию атак и понесла большие потери. Генерал‑лейтенант Бернард Фрейберг, командир Второй новозеландской дивизии в составе Восьмой армии, пришедшей на смену истерзанным американским частям, счел, что люди – дороже монастырей, и отдал приказ о бомбардировке. 15 февраля монастырь обратили в руины, но подвалы остались целы, и немцы наскоро пытались укрепить свои позиции на остатках монастыря.

Атаки возобновились, Союзники продолжали нести потери. Последний штурм начался 11 мая 1944 года. Марокканские части, умевшие искусно воевать в горах, проникли через слабое место в немецкой оборонительной линии; правда, это место оказалось слабым лишь потому, что марокканцы смогли взобраться на «неприступный» пик Петрелла, который оставался незащищенным. 18 мая польская разведывательная группа обнаружила, что монастырь оставлен. 25 мая вторая оборонительная линия, к которой отступил Кессельринг, была наконец прорвана в районе Пьедимонте Сан‑Джермано. Двумя днями ранее силы Союзников, заблокированные в Анцио, вышли из окружения и двинулись со своего плацдарма вперед.

Кессельринг запросил у Гитлера разрешения отступить из Рима, и Гитлер согласился: Рим был сокровищницей культуры, его следовало сберечь. Пятая армия Кларка вошла в город 4 мая. За Рим была заплачена высокая цена: в битве за Монте Кассино погибло более 54 ООО солдат Союзников и 20 ООО немцев.

Наконец Берг получил приказ об отправке. Он вылетел из Вашингтона в Лондон 4 мая. К концу мая он добрался до Алжира и только в начале июня прибыл в Италию. Берг остановился в отеле Excelsior всего через два дня после освобождения Рима. Паш приехал в Рим незадолго до него, следуя на своем автомобиле вплотную за джипом Кларка, который пронесся по городу ранним утром 5 июня.

Паш направлялся прямо к дому Амальди, расположенному на улице Виа Париоли. Амальди повел себя дружелюбно, выразил готовность сотрудничать и принял предложение Паша остаться в городе. Несомненно, он удивился, когда вскоре после ухода Паша у него на пороге оказался Берг, приказавший приготовиться к немедленному отправлению в Америку.

Когда взволнованный Амальди очутился в отеле, где проживал Паш, чтобы сообщить, что его только что попросили готовиться к выезду в Неаполь по приказу президента Рузвельта, Паш почуял неладное. Он всю зиму боролся с растущим раздражением и ждал начала миссии УСС, целью которой была бы отправка Амальди и Вика из Рима на подводной лодке, а эта миссия не только не началась, но и, как он только что узнал от Амальди, даже не планировалась. Амальди сказал, что посетивший его гость сейчас ожидает в холле гостиницы. Паш в гневе пошел посмотреть на него, так как счел, что имеет дело с еще одним случаем некомпетентности УСС.

Паш представился, а Берг так и остался в мягком кресле, где ему явно было очень удобно.

«Полковник, похоже, нам нужно объясниться», – начал Паш.

Когда оказалось, что задачи миссий «Алсос» и «АЗУСА» противоречат друг другу, Паш не выдеражал. «Смирно!» – рявкнул он. Берг вытянулся по струнке и объяснил, что должен сопроводить Амальди в Неаполь, где его ожидают члены «Алсос».

Паш выпустил все накопившееся недовольство и разразился потоком брани. «Капитан, – сказал он, – вы следуете миссии “Алсос”. Не сомневаюсь, что вы из УСС… Вам больше нечего делать в Риме. Если я еще раз вас увижу, то выдвину против вас обвинения, причем немало. Теперь убирайтесь».

Достаточно потрясенный, но не утративший присутствия духа Берг на следующий день снова пришел к Амальди. Паш не разбирался в физике, и ему ничего не оставалось, кроме как ждать прибытия в Рим научных консультантов из миссии «Алсос». Берг же знал физику достаточно хорошо и сразу же приступил к делу. В июне он допросил Амальди, Вика и других итальянских физиков.

Оказалось, что итальянские ученые практически ничего не знали о германской ядерной программе. Хотя они и изучали деление ядер до начала войны и в первые ее годы, немецкие физики к ним не обращались и не приглашали к участию в программе. Ган посещал Рим в 1941 году, но уклонился от разговора об исследованиях деления ядра. Амальди был

уверен, что немцы продолжают исследования, но считал, что из этого ничего не может получиться как минимум в течение ближайших десяти лет. Он был убежден, что Гейзенберг не работает над ядерным проектом, потому что был теоретиком, а не экспериментатором.

Вик знал о деятельности Гейзенберга, своего бывшего учителя, немного больше. До войны он слушал в Лейпциге его лекции по физике, а впоследствии переписывался с ним. Гейзенберг писал о том, какие разрушения причинили бомбардировки Берлина и Лейпцига. Однако на вопрос «Где сейчас Гейзенберг?» Вик не смог ответить с уверенностью. Он только сказал, что Гейзенберг уехал на юг, в «лесную часть» Германии.