Физики на военной службе

Война началась 1 сентября 1939 года. День за днем Гейзенберг проводил в ожидании повестки. Точно так же он нервничал, желая вместе со своей резервной пехотной бригадой поскорее вступить в бой еще год назад, когда разразился Судетский кризис – но в тот раз союзники Чехословакии решили ограничиться политикой умиротворения по отношению к агрессивному экспансионизму Гитлера, обменяв ее на «мир в ближайшее время»[16]. Неудивительно, что Гейзенберг испытал огромное чувство облегчения и очень обрадовался, когда встретился 25 сентября в Лейпциге с Эрихом Багге, сообщившим, что новым местом его службы будет не пехотное подразделение, а «Урановое общество», на очередном сборе которого Вернер обязан будет появиться. Теперь ученый мог служить своей державе, делая как раз то, что больше всего любил, – занимаясь исследованиями.

Для себя Гейзенберг уже давно решил, что атомное супероружие в ближайшей перспективе создать невозможно. Однако военное руководство Германии по‑прежнему настойчиво пыталось изучить возможность использования силы атома для своих нужд, поставив с этой целью себе на службу физиков‑ядерщиков и предоставив им необходимые средства и материальную базу для исследований. Перед

учеными возникла весьма привлекательная перспектива – совместить работу для нужд фронта с проведением фундаментальных исследований. Нацистское правительство провозгласило лозунг: «Заставим физику послужить и для военных нужд!» Мысленно Гейзенберг вывернул это предложение наизнанку. «Заставим войну послужить и нуждам физики!» – так годы спустя он описывал свою реакцию на заявление правительства.

За многие века жертвами такой вроде бы непогрешимой, но в тоже время ужасно самонадеянной логики пали многие физики. Когда цель кажется несущественной или практически недостижимой, на первый план выходят средства. Однако ученые, пришедшие к такому выводу, часто проявляли непростительную слепоту, не видя всех возможных вариантов развития событий. Вот и нобелевский лауреат Вернер Гейзенберг, автор принципа неопределенности и квантовой механики, один из самых талантливых физиков‑теоретиков своего времени, решил взяться за разработку атомного оружия для гитлеровской Германии, надеясь приспособить это поручение для своих собственных целей. Сделка, которую он заключил, была гораздо чернее и в перспективе таила в себе опасность неизмеримо большую, чем та, на которую пошел Фауст.

Очередное собрание «Уранового общества» наметили как раз на завтра, 26 сентября. Местом сбора был Берлин, куда Гейзенберг и отправился ночью в канун этой даты.