Chapter ten

Я ученый: мне инфицировали бестебье.
Тебядефицит

Гарри стоит на балконе и пьет свой первый утренний чай, зеленый, слегка пахнущий лимоном и цветами шиповника. Луи, напевая, складывает вещи в чемодан, и Гарри даже не верит, что через два часа их парижское волшебство закончится. И он снова останется с разбитыми мечтами и в грязных лохмотьях. Как Золушка, когда часы на башне уже пробили двенадцать.

Гарри достает телефон и делает фотографии утреннего, полусонного города. Но на самом деле, он мечтает сделать сотни фотографий с Луи, распечатать их и развесить по всей квартире.

Луи заходит на балкон, в старом черном свитере Гарри, который достает ему почти до колен, и Гарри отдает ему чашку чая. Луи благодарно улыбается, и Гарри знает, что он еще не проснулся, и поэтому просто молчит и обнимает Луи за плечи, чувствуя, как его шею щекочут мягкие волосы.

Луи хмыкает, и кладет свою голову Гарри на грудь. Это действительно самое правильное чувство на свете, и Гарри кажется, что он сейчас выиграл чемпионский забег, или Оскар, или в коробке с сухими завтраками ему попался пластиковый динозавр.

- Хочешь есть? - спрашивает Луи, и утром его голос теряет обычную мягкость, и в нем есть какой-то надлом, как у горной реки, которая несется против течения.

Гарри качает головой. Он хочет стоять в обнимку с Луи на этом балконе.

- Мне так жаль, что мы уже уезжаем, - Луи звучит тихо и приглушенно, потому что он утыкается носом Гарри в грудь, - но все равно, это был лучший день в моей жизни.

Гарри кивает. Ему не хочется говорить. Потому что он не уверен, что найдет нужные слова, чтобы описать все, что он чувствует прямо сейчас.

- Ты же приедешь ко мне на показ? - безнадежно выдавливает из себя Гарри, потому что он хочет этого, он хочет Луи.

- Да, - быстро говорит Луи, - я приеду к тебе. Я сделаю все, но я буду в Лондоне.

Гарри закрывает глаза и кивает. Он навсегда запомнит их Париж.

ххх

Гарри не любит долго прощаться - и он вообще не любит прощаться, поэтому быстрый поцелуй в щеку, запах чая с шиповником, - и Гарри уже заходит в свою квартиру, устало опускаясь на стул, и набирая Луи смску - «я дома».

Но это не его дом. Его дом там, где Луи.

«Я люблю его», - признается себе Гарри, пока намыливает голову шампунем.

«Я люблю его», - думает он, наливая себе чай.

«Я люблю его», - проносится в его голове, пока он бездумно переключает каналы.

Гарри падает лицом в подушку и натягивает на себя одеяло.

«Я люблю его».

ххх

Он занят с самого утра, - они с Лиамом и Зейном рассматривают эскизы и костюмы, Зейн придирчиво отбирает удачные ракурсы и флиртует с моделями, а Лиам разговаривает с дизайнерами и фотографами. Christopher Kane проводит свой второй в этом году показ, и его мужская коллекция по-настоящему божественна - тонкие линии и изящные формы. Гарри любит блейзеры и дорогие туфли, но еще больше Гарри любит ту легкость, с которой он выходит на подиум.

И хорошо бы ему в этот раз не облажаться перед Луи.

- Он придет на мой показ, - выпаливает Гарри, больно прикусив язык, когда они втроем стоят в крошечной курилке на втором этаже, - я попросил его. И он согласился.

Зейн пожимает плечами. У Лиама вырывается равнодушная улыбка.

- Вы самая настоящая влюбленная парочка, - говорит Зейн, выпуская дым, - и даже не думай отрицать это, потому что если ты сам этого не понимаешь, мы видим это, правда ведь, Ли?

Лиам кивает.

- Когда вы уже перестанете мучить друг друга?

Гарри выдыхает.

- Я просто боюсь потерять его, парни. Я не могу просто так взять и признаться ему.

Зейн хмурится и смотрит на Лиама:

- Смотри, папочка Ли, какой тяжелый случай!

- Вижу, - грустно говорит Лиам и в его глазах плещется безнадежная жалость, - Гарри, ты действительно влюбился в него по уши.

- И даже больше, - добавляет Зейн.

Гарри кивает. И даже больше.

ххх

Тем же вечером,в квартиру к Гарри вваливаются Лиам и Зейн, и Гарри, закрывая за ними дверь, не может сдержать изумленного вздоха: под глазом у Лиама разливается огромный синяк, а рукав крутой кожанки Зейна болтается на двух - трех ниточках.

- Парни? - строго спрашивает Гарри, пока Лиам, натыкаясь на мебель, ищет аптечку, - вы что, подрались?

- Это все он, - жалуется Зейн, показывая пальцем на Лиама, - «вы не имеете права портить репутацию нашего клиента, вы не имеете права публиковать фотографии без официального разрешения…» Тьфу!

- Так что случилось? - недоумевает Гарри, протягивая Зейну лед, который тот сразу же прикладывает к распухшей губе, - Зи?

- Этот придурок подрался с папарацци, - хмыкает Зейн, - ну и я… я тоже немножко.

Лиам подрался? С дешевыми фотографами? Да быть такого не может!

- Ли? - грозно говорит Гарри, и Лиам выходит из ванной, в одних только синих боксерах, и если бы те безнадежно влюбленные в него девушки-модельки увидели это чудесное зрелище, то вызова реанимации было бы точно не избежать.

Лиам заворачивается в старый плед с кисточками на конце, и швыряет на стол пухлый белый конверт.

- Давай, Гарри, открой его, - сладко мурлычет Лиам, но что-то есть такое в его голосе, что заставляет пальцы Гарри дрожать, когда он разрывает тонкую бумагу.

Там фотографии. Глянцевые, яркие фотографии в отличном качестве.

Вот они с Луи стоят посреди торгового центра и смотрят друг на друга с потрясающими, абсолютно дурацкими улыбками, и Гарри видит себя со стороны, наверное, впервые в жизни - так близко, так отчетливо. Высокий, кудрявый парень, в коричневом пальто и рваных джинсах, с сияющими глазами смотрит на растрепанного синеглазого - эльфа? - принца? - футболиста, который держит два картонных стаканчика с кофе в одной руке.

И Луи смотрит на Гарри так, как маленький мальчик смотрит в магазине на железную дорогу.

И Гарри кусает губы, почти до крови, потому что в его взгляде, еще тогда, до-Парижа, отчетливо читается: «ты самый лучший, Лу, ты великолепный, ты потрясающий, я люблю тебя больше всего на свете, пожалуйста, не бросай меня, не уходи от меня, останься со мной».

Дрожащими пальцами Гарри перебирает яркие картинки, стараясь не замечать раздраженного взгляда Лиама и ворчание Зейна: вот они с Луи едят мороженое и смеются, запрокидывая голову, вот Гарри ждет его на парковке, вот Луи обнимает его прямо у подъезда своей манчестерской квартиры.

Гарри смотрит на Лиама, и тот, делая глоток из бутылки с виски, мрачно замечает:

- Сегодня к нам в офис пришел репортер из «The Sun». Протягивает фотографии и говорит, что якобы, у них кончились все свежие новости: крестины принца Джорджа уже прошли, новый альбом Кэтти Пэрри уже вышел, Тейлор Свифт по-прежнему мается разбитым сердцем. А тут, говорит он мне, такая молочная шоколадка - модель из «Payne.LTD» и полузащитник Манчестер Юнайтед, да их роман будет покруче, чем отношения принцессы Дианы с египетским миллиардером.

Лиам делает слишком большой глоток и громко кашляет. Зейн заходит на кухню и наливает себе воды, прямо из-под крана.

- И он спрашивает нас, представляешь, Гарри, - Зейн ставит стакан на стол, - сколько мы заплатим за то, чтобы это не было опубликовано! Он как-будто заранее знал, что Лиам никогда ни за что не будет работать с человеком, чья репутация, хм… Испорчена грязными статейками в желтых газетенках.

- Спасибо, приятель, - Лиам хлопает Зейна по плечу, - ну и когда я сказал ему, что он не получит ни фунта, он пообещал, что эти фотографии выйдут в воскресном номере. В воскресном! И я не сдержался.

- Он вмазал ему прямо в челюсть, - подпрыгивая, говорит Зейн, - а я вытащил флешку из фотоаппарата. Правда, оказалось, что этот журналюга чертовски сильный, и - сам видишь.

Зейн отбирает у Лиама бутылку и сам делает большой глоток.

- Вы под прицелом, парни, - устало говорит Лиам, - я не сдержался, ну просто, знаешь…В этом нет ничего плохого, Гарри, в ваших отношениях, я имею в виду, хотя -

- Не попадайтесь папарацци, - вставляет Зейн, - все пятнадцатилетние британки в тебе души не чают, Гарри, представляешь, что с ними случится, когда они узнают про вас с Луи?

Гарри молчит. «Вас с Луи». Нет никакого «вас с Луи», есть просто Гарри, безумно влюбленный и безумно глупый, и есть Луи, который -

Который просто есть в жизни Гарри, и это уже хорошо.

И Гарри понимает, что это как синица в руках, как босиком по тонкому льду, потому что - вдруг Луи надоест этот глупый кудрявый мальчик с идиотской привычкой кричать по ночам?

И что тогда? Как ему, черт возьми, жить дальше, если Луи уйдет?

Внезапно в груди у Гарри становится тесно.

- Парни, - выдыхает он, - пообещайте, что не бросите меня. Пожалуйста. Чтобы ни было, да?

Зейн подходит к нему и обнимает за плечи:

- Никогда, Гарри.

ххх

- Скучаю, скучаю, скучаю, - Гарри выстукивает пальцами непонятную мелодию, прямо по подоконнику, терпеливо пережидая длинные гудки в телефоне, - Алло, Луи?

- Хаз? - голос Луи запыхавшийся и немного усталый, - я скучал по тебе, Хаз.

Почему Луи всегда говорит те вещи, в которых Гарри не может признаться даже себе?

- И я, - тихо говорит Гарри, - как дела, Лу?

- У меня чертовски болит колено, - Луи слегка усмехается, но Гарри понимает, что он сейчас морщится и закусывает губу, - но ничего серьезного, это пройдет. Найл грустит, потому что ты уехал, и мы с ним снова завариваем растворимый суп каждое утро. И я поставил наше фото на Эйфелевой башне в рамку, на тумбочку.

Гарри замирает. Он прислоняется лбом к стеклу и закусывает внутреннюю сторону щеки. Ну давай же, Гарри, скажи, скажи ему это!

- Луи, я…- начинает он, внутреннее сжимаясь и сглатывая.

- Подожди секунду, Хаз, мне нужно выключить чайник, - беспечно говорит Луи и пару минут Гарри вслушивается в звенящую тишину, прерываемую щелчком рычажка на плите, - я слушаю тебя, Гарри, говори.

- Я… - Гарри закрывает глаза, - ты все еще хочешь приехать на мой показ?

- Да, я пропущу вечернюю тренировку, - просто говорит Луи, но Гарри знает, какая это для него жертва.

- Спасибо, Лу, - выдавливает из себя Гарри, - а что произошло с твоим коленом?

- Не обращай внимания, - Луи отмахивается, - просто неудачная игра в обороне. И кстати, Хаз, знаешь что?

- Что? - улыбается Гарри.

- Моя бабушка связала тебе шарф - гордо говорит Луи, - а я держал клубок.

Гарри хихикает. Он представляет Луи в растянутых спортивках, сидящего на полу и разбирающего спутанные нитки.

- Мне очень приятно, Лу, - Гарри закусывает губу, и глазами счастливого идиота смотрит на отражения фонарей в лужах, - а откуда твоя бабушка знает про меня?

- Вся моя семья знает про тебя, - слегка обиженно говорит Луи, - я ничего не скрываю от нее, никогда и ничего.

- И что ты ей рассказал, а, Лу? Обо мне? - коварно спрашивает Гарри, проводя пальцами по стеклу. Он хочет проводить пальцами по шее Луи, но вместо теплой кожи у него сейчас только холод окна.

Луи смеется. Его смех похож на солнечных зайчиков, и Гарри на мгновение становится тепло и спокойно.

- Не скажу, - улыбается он, - и если ты приедешь в Манчестер на Рождество, ты сам спросишь у нее.

- Это приглашение? - выдыхает Гарри, потому что он раньше встречал Рождество в компании телевизора и готовых салатов из супермаркета.

- Это официальное приглашение, - соглашается Луи, - вся моя семья хочет познакомиться с тобой. На Сочельник, или что-то типа того, потому что я не очень разбираюсь в этих праздничных датах.

- Ты должен понимать, Лу, что до Рождества почти полтора месяца - улыбается Гарри.

- Думаешь, за эти полтора месяца что-то изменится? - спрашивает Луи, и его голос натянут, словно струна.

- Я не знаю, - выдавливает из себя Гарри, - я не хочу перемен, но… Но я просто боюсь, что однажды, я проснусь утром, и тебя больше не будет в моей жизни.

Гарри садится на подоконник, скрещивая ноги, и думает, что ему нужно меньше читать Николаса Спаркса, ну правда.

- Я могу сказать за себя, - резко говорит Луи, и у Гарри несутся мурашки по рукам, - я могу сказать, что мои чувства к тебе не поменяются, ни единой минуты, Хаз, и я ни разу в жизни не был так уверен в своих словах.

Гарри дрожит, и врезается лбом в стекло. Он сказал чувства? Он сказал чувства. О, черт.

- Я не хочу терять тебя, - выпаливает Гарри, - я…

Гарри кусает язык, и чувствует, как горячий комок появляется в горле. Он слышит, как Луи тяжело дышит в трубку, и готов поспорить, что у него сейчас красные глаза. Потому что, если по-честному, Луи еще больший придурок, чем он сам.

- Я думал, ты все уже понял, - устало говорит Луи, - я думал, ты понял, что ты нужен мне Хаз, какой же ты идиот.

Гарри хлюпает носом. Соседи сверху поют в караоке песни Рианны, а в ванной капает вода, а Луи говорит, что он нужен ему.

- Давай спать, Гарри, - хрипло шепчет Луи и зевает, - увидимся через неделю.

- Через неделю, - послушно повторяет Гарри, и нетвердой походкой идет в спальню, - через неделю, Лу.

Он падает на кровать и снимает футболку.

- Сладких снов, Хаз, - говорит Луи, и Гарри опускает голову на подушку.

- Спокойной ночи, Лу.

Луи вздыхает.

- Через неделю.

ххх

Гарри уже третий раз возвращается домой почти в полночь, и все, что он делает - шлет Луи дурацкие смски и рано утром разговаривает с ним по телефону, пытаясь сдержать зевки. Он хочет вскочить и закричать «Люблю, люблю, люблю», так громко, чтобы Луи услышал все это в своем чертовом Манчестере, но внутри него все болит и дрожит, когда он думает о реакции Луи.

О реакции Луи на его слова.

Гарри включает Sky Sports, потому что знает, что примерно в одиннадцать, они показывают повторы сегодняшних матчей, и видит знакомую маленькую фигурку в красной футболке.

Гарри, очевидно, похож на девочку - фанатку, но ему, на самом деле, абсолютно все равно. Он видит, как Луи делает пас пяткой, и внутри него становится тепло от разливающейся гордости, такой странной, такой приятной.

Внезапно, Луи начинает хромать на левую ногу, и пятится к угловому флажку. Гарри замечает обеспокоенных людей с красными чемоданчиками, которые осторожно осматривают колено Луи, выводя его за пределы поля.

Гарри закусывает губу и дрожащими пальцами вытаскивает телефон. Скорее всего, Луи уже спит, но Гарри просто не может сдерживать себя больше.

«Лу, что с тобой? Я смотрю твой матч, как ты себя чувствуешь? Напиши мне, я дико волнуюсь, пожалуйста».

«Все нормально, Хаз, старая травма. Спи» - приходит ему в ответ через пять минут, и Гарри облегченно вздыхает, наблюдая за тем, как Луи на экране тоже возвращается на поле.

Он пытается унять дрожащие руки, но что-то внутри все равно разъедает его на части.