Глава девятнадцатая. В последних числах августа пришел конец долгой засушливой зиме, и на Руйе у границы Мозамбика стало несравненно жарче

В последних числах августа пришел конец долгой засушливой зиме, и на Руйе у границы Мозамбика стало несравненно жарче, твердая горячая земля стала еще горячее и тверже, сухой буш — еще суше, и скелеты деревьев отбрасывали скупую тень, и прибавилось летучей пыли, и в сухих руслах песок обдавал отраженным солнечным зноем. Через месяц-полтора, когда земля вовсе омертвеет, начнутся большие дожди и придется прекратить операцию «Носорог». В конце августа на Руйе операция была почти завершена. Осталось совсем немного носорогов, мы почти всех вывезли, и в последнюю августовскую неделю следопытам приходилось труднее прежнего. Зная, что их преследуют, носороги все время были настороже, и следопытам приходилось по раскаленным каменистым холмам забираться далеко от лагеря старины Нормана, чтобы обнаружить хоть какой-то след, и, когда являлись туда, зверь успевал уже отойти на изрядное расстояние, и только под вечер мы настигали и обездвиживали его и только после полуночи привозили в Ньямасоту.

В начале последней недели августа на Руйе, по нашим подсчетам, оставалось всего три чипимбири, если верить следам: самка с полувзрослым детенышем и старый самец, который жил отшельником у самой мозамбикской границы, тот самый, которого местные жители считали белым. Мы видели его следы, но не видели самого зверя. Следы были крупные. Нам очень хотелось, чтобы он и впрямь, как говорили африканцы, оказался белым, хотя мы не очень-то в это верили. Никто еще не описывал носорога-альбиноса. Скорее всего, он казался белым из-за оттенка почвы в местах лежки. Мы вышли на следы самки и детеныша, они направлялись к границе, потом к ним прибавился след еще одного взрослого носорога. Целый день шли мы по этим следам, но до ночи так и не увидели зверей.

На другой день, едва рассвело, мы вернулись туда, где накануне прервали поиск, и снова пошли по следу. Уже под вечер увидели всех троих — самку, детеныша и самца, и самец, в самом деле, был белого цвета. Нас разделяло примерно сто двадцать метров, и над травой выступали только спины зверей, однако было очень похоже, что самец и впрямь белый. Возможно, так казалось из-за приставшей к его коже глины, но в таком случае это была какая-то необычная глина. А может быть, нам представилась возможность поймать первого в мире носорога-альбиноса?

Мы притаились и стали наблюдать. Животные держались вместе — либо потому, что у них была пора спаривания, либо потому, что их свел вместе страх перед настойчивыми преследователями. Ветер дул в нашу сторону. Носороги вели себя беспокойно, настороженно, но видеть нас они не могли. С двумя ружьями можно было попытаться обездвижить сразу и самца и самку, но приближение темноты не позволяло потом отыскать их, разбегись они в разные стороны. Если же стрелять в самку и детеныша, они побегут вместе. Мы очень жалели, что нельзя сразу взяться и за самца: снова выследить его будет очень трудно. Томпсон и Холл стали подкрадываться к носорогам, мы остались на месте, наблюдая. Самец все время был настороже, охраняя самку и детеныша, но мы были надежно укрыты, и ветер был для нас благоприятный. Томпсон и Холл приблизились на шестьдесят метров к самке и детенышу, но все еще не могли разобрать — верно ли, что самец альбинос. Мы здорово огорчались, что нельзя обездвижить самку и самца одновременно. По сигналу Томпсон и Холл выстрелили вместе, поразили самку и детеныша, и все три зверя обратились в бегство.

Три зверя с грохотом побежали, и мы тотчас пошли по следу. С полтора километра следы не разлучались, потом детеныш начал падать, и самка сбавила скорость, чтобы не потерять его. Самец не покидал их, но, когда самка начала падать, он, в конце концов, ушел один.

Мы нашли сначала детеныша; менее чем в километре от него лежала самка. Большой белый самец, последний носорог на Руйе, ушел.