Глава XXIV. — так называемое первоначальное пакоплеиие 719 5 страница

243 В 1866 г. в одной только провинции Орисса более миллиона индусов умерли голодной смертью. Тем не мепее все усилия были направлены к тому, чтобы обогатить государственную кассу Индии путем продажи голодающим жизненных средств но повышенным ценам.

Колониальная система способствовала форсированному росту торговли и судоходства. «ОезеШспаГЬеп МопороИа» [«общества-монополии»] (Лютер) были мощными рычагами концентрации капитала. Колонии обеспечивали рынок сбыта для быстро возникающих мануфактур, а монопольное обладание этим рынком обеспечивало усиленное накопление. Сокровища, добытые за пре­делами Европы посредством грабежа, порабощения туземцев, убийств, притекали в метрополию и тут превращались в капитал. Голландия, где колониальная система впервые получила полное развитие, уже в 1648 г. достигла высшей точки своего торгового могущества. «В ее почти безраздельном владении находились ост-индская торговля и торговые сношения между европейским юго-западом и северо-востоком. Ее рыбные ловли, судоходство, мануфактуры не имели себе равных ни в какой другой стране. Капиталы этой республики были, быть может, значительнее, чем совокупность капиталов всей* остальной Европы». [О. С-йНсЬ: «ОезсЫспШспе Вагз1еНип§ еЬс». Зеп& 1830, т. I, стр. 371.] Гюлих, автор этих строк, забывает прибавить: народные массы Голландии уже в 1648 г. более страдали от чрезмерного труда, были беднее и терпели гнет более жестокий, чем народные массы всей остальной Европы.

В настоящее время промышленная гегемония влечет за собой торговую гегемонию. Напротив, в собственно мануфактурный период торговая гегемония обеспечивает промышленное преобла­дание. Отсюда та выдающаяся роль, которую в то время играла колониальная система. Это был тот «неведомый бог», который воссел на алтаре наряду со старыми богами Европы и в один прекрасный день одним толчком выкинул их всех из святилища. Колониальная система провозгласила обогащение последней и единственной целью человечества.

Система общественного кредита, т. е. государственных долгов, зачатки которой мы открываем в Генуе и Венеции еще в средние века, распространилась по всей Европе в течение мануфактурного периода. Колониальная система с ее морской торговлей и торго­выми войнами послужила для нее теплицей. Так она прежде всего пустила корни в Голландии. Государственный долг, т. е. отчужде­ние государства — все равно: деспотического, конституционного или республиканского, — накладывает свою печать на капита­листическую эру. Единственная часть так называемого националь­ного богатства, которая действительно находится в общем владении современных народов, это — их государственные долги 243а. Вполне последовательна поэтому современная доктрина, что народ тем

2133 Вильям Коббет замечает, что' в Англии все общественные учрежде­ния называются «королевскими», но зато долг там бывает -национальный» (гшЦопа! йсЫ).

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 759

758 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

богаче, чем сильнее его задолженность. Государственный кредит становится символом веры капитала. И с возникновением госу­дарственной задолженности смертным грехом, за который нет про­щения, становится уже не хула на духа святого, а нарушение доверия к государственному долгу.

Государственный долг делается одним из самых сильных рыча­гов первоначального накопления. Словно прикосновением волшеб­ного жезла он одаряет непроизводительные деньги производитель­ной силой и превращает их таким образом в капитал, устраняя всякую надобность подвергать их опасностям и затруднениям, неразрывно связанным с помещением денег в промышленность и даже с частноростовщическими операциями. Государственные кредиторы в действительности не дают ничего, так как ссуженные ими суммы превращаются в государственные долговые свиде­тельства, легко обращающиеся, функционирующие в их руках совершенно так же, как и наличные деньги. Но кроме созданного таким образом класса праздных рантье и импровизированного богатства финансистов, выступающих посредниками между прави­тельством и нацией, кроме откупщиков налогов, купцов и частных фабрикантов, в руки которых попадает добрая доля всякого госу­дарственного займа в качестве капитала, свалившегося с неба, государственный долг создал акционерные общества, торговлю всякого рода ценными бумагами, ажиотаж, одним словом — бир­жевую игру и современную банкократию.

С самого своего зарождения банки, подкрепленные нацио­нальными титулами, были лишь обществами частных спекулянтов, которые оказывали содействие правительствам и, благодаря полу­ченным привилегиям, могли ссужать им деньги. Поэтому самым непогрешимым мерилом накопления государственного долга яв­ляется прогрессивное повышение акций этих банков, расцвет которых начинается с момента учреждения Английского банка (1694 г.). Английский банк начал свою деятельность ссудами пра­вительству денег из 8%; вместе с тем он был уполномочен парла­ментом чеканить деньги из того же самого капитала, который он таким образом еще раз ссужал публике в форме банкнот. Этими банкнотами он мог дисконтировать векселя, давать ссуды под товары, закупать благородные металлы. Прошло немного времени, и эти фабрикуемые самим банком кредитные деньги стали функцио­нировать как звонкая монета: банкнотами выдавал Английский банк ссуды государству, банкнотами уплачивал за счет государства проценты по государственным займам. Давая одной рукой, банк получал другой гораздо больше; но этого мало; даже когда он полу­чал, он оставался вечным кредитором нации на всю данную им сумму до последней копейки. Мало-помалу он стал непременным хранителем металлического запаса страны и центром тяготения для всего торгового кредита. В то самое время, когда англичане

перестали сжигать на кострах ведьм, они начали вешать подделы­вателей банкнот. Какое впечатление произвело на современников внезапное возвышение этой шайки банкократов, финансистов, рантье, маклеров, спекулянтов и биржевых волков, показы­вают сочинения того времени, хотя бы, напр., сочинения Бо-линброка243Ь.

Вместе с государственными долгами возникла система между­народного кредита, которая зачастую представляет собою один из скрытых источников первоначального накопления для того или другого народа. Так, гнусности венецианской системы грабежа составили такое скрытое основание капиталистического богатства Голландии, которой пришедшая в упадок Венеция ссужала круп­ные* денежные суммы. Таково же отношение между Голландией п Англией. Уже в начале XVIII века голландские мануфактуры были далеко превзойдены английскими, и голландцы перестали быть господствующей торговой и промышленной нацией. Поэтому в период 1701—1776 гг. одним из главных предприятий голландцев становится выдача в ссуду громадных капиталов, в особенности своей могучей конкурентке Англии. Подобные же отношения созда­лись в настоящее время между Англией и Соединенными Штатами. Многие не помнящие родства капиталы, функционирующие в Со­единенных Штатах, представляют собою лишь вчера капитализи­рованную в Англии кровь детей.

Так как государственные долги опираются на государственные доходы, за счет которых должны покрываться годовые проценты и т. п. платежи, то современная налоговая система стала необ­ходимым дополнением системы национального кредита. Займы позволяют правительству покрывать чрезвычайные расходы таким образом, что плательщик не чувствует сразу всей тяжести послед­них, но те же займы требуют, в конце концов, повышения налогов. С другой стороны, повышение налогов, вызванное последовательно заключаемыми займами, вынуждает правительство при каждом новом чрезвычайном расходе прибегать все к новым и новым займам. Таким образом, современная фискальная система, ось которой составляет обложение необходимейших жизненных средств (и, следовательно, их вздорожание), в самой себе несет зародыш автоматического возрастания налогов. Чрезмерное обложение — не случайное уклонение, а скорее самый ее принцип. В Голландии, где эта система укрепилась прежде всего, великий патриот де Витт прославляет ее в своих «Максимах» как наилучший способ развить

243,3 «Если бы татары в наши дни заполонили Европу, было бы очепь трудно растолковать им то значение, которое принадлежит среди нас финан­систу» (Моп1езатг1еи: «ЕзргИ йез Ыз», изд. Ьопйгез 1769, т. IV, стр. 33). [Мон­тескье: «О духе законов», перев. под ред. Ковалевского, СПБ. 1900 г., стр. 607.]

760 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 761

в наемном рабочем покорность, умеренность, прилежание и... готовность переносить чрезмерный труд. Однако нас интересует здесь не столько то разрушительное влияние, которое современная тискальная система оказывает на положение наемных рабочих,-сколько обусловленная ею насильственная экспроприация кре­стьян, ремесленников — одним словом, всех составных частей мелкой буржуазии. Об этом нет двух мнений, даже среди бур­жуазных экономистов. Экспроприирующее действие фискальной системы еще усиливается благодаря протекционизму, который сам представляет одну из неотъемлемых составных частей фискальной системы.

Та крупная роль, которую государственные долги и современ­ная фискальная система играют в превращении общественного богатства в капитал, в экспроприации масс и в угнетении наемных рабочих, ввела в заблуждение ряд писателей: Коббета, Даблдэя и других писателей, увидевших здесь главную причину современ­ной народной нищеты.

Система протекционизма была искусственным средством фаб­риковать фабрикантов, экспроприировать независимых рабочих, капитализировать национальные средства производства и средства к жизни, насильственно сокращать переход от старого способа производства к современному. Европейские государства дрались из-за патента на это изобретение и, раз попав на службу к рыцарям наживы, не довольствовались уже тем, что с этой целью облагали данью свои собственные народы, косвенно — путем покровитель­ственных пошлин, прямо — путем экспортных премий и т. п. Они насильственно искореняли всякую промышленность в зависимых от них второстепенных странах, как, напр., была искоренена англи­чанами шерстяная мануфактура в Ирландии. На европейском континенте процесс этот, с легкой руки Кольбера, был еще более упрощен. Первоначальный капитал притекает здесь к промышлен­никам в значительной мере прямо из государственного казначей­ства. «Зачем, — восклицает Мирабо, — так далеко искать причин мануфактурного расцвета Саксонии перед Семилетней войной? Достаточно обратить внимание на 180 миллионов государственного долга!» 244.

Колониальная система, государственные долги, гнет налогов, протекционизм, торговые войны и т. д. — все эти отпрыски соб­ственно мануфактурного периода гигантски разрастаются в мла­денческий период крупной промышленности. Зарождение этой последней ознаменовано колоссальным иродовым избиением мла­денцев. Фабрики рекрутируют своих рабочих, как и королевский флот — своих матросов, посредством насилия. Мы видели, с каким

АНгаЬеаи; «Бе1а МопагсЫе Ргизз^еппе», Ьопйгез 1788, т. VI, стр. 101.

равнодушием взирает сэр Ф. М. Идеи на ужасы, которыми сопро­вождалась экспроприация земли у сельского населения начиная с последней трети XV столетия и вплоть до его времени, до конца XVIII столетия; мы видели, с каким самодовольством он привет­ствует этот процесс, «необходимый» для создания капиталисти­ческого земледелия и «установления правильного соотношения между пашней и пастбищем»; но даже сэр Идеи не возвышается до столь же хладнокровного признания экономической необходи­мости похищать и порабощать детей для того, ч^гобы превратить мануфактурные производства в фабричные и установить правиль­ное соотношение между капиталом и рабочей силой. Он говорит: «Быть Может, внимания публики заслуживает следующий вопрос. Промышленность, которая может успешно функционировать, лишь похищая из коттэджей и работных домов бедных детей, которые, сменяясь по группам, должны работать большую часть ночи, не зная отдыха; промышленность, которая к тому же смешивает в общую кучу лиц обоего пола, разных возрастов и наклонностей, что неизбежно должно повести к испорченности и развращению молодежи благодаря заразительным дурным примерам, — может ли такая промышленность увеличивать сумму национального и индивидуального счастья?»245. «В Дербишире, Ноттингемшире и особенно в Ланкашире, — пишет Фильден, — недавно изобре­тенные машины были применены на крупных фабриках, построен­ных близ потоков, способных приводить в движение водяное колесо. "В эти места, находящиеся вдали от городов, внезапно потре­бовались тысячи рабочих рук; и как раз в Ланкашире, неплодо­родном и до сего времени слабо населенном, настоятельно сказа­лась эта потребность в увеличении населения. Особенно сильный спрос был на маленькие, проворные пальцы детей. Тотчас же вошло в обычай набирать учеников (!) из различных лондонских, бирмингамских и других приходских работных домов. Многие, многие тысячи этих маленьких беспомощных созданий в возрасте от 7 до 13 или 14 лет были тогда транспортированы на север. У хозяев (т. е. у похитителей детей) вошло в обычай одевать, кормить и помещать своих учеников в домах, расположенных близ фабрик. Были наняты надсмотрщики, чтобы надзирать за их работой. В интересах этих надсмотрщиков за рабами было заставлять детей работать возможно больше, так как оплата их зависела, от количества продукта, выжатого из каждого ребенка. Жестокость была естественным последствием. Во многих фабрич­ных округах, в особенности в Ланкашире, эти невинные беззащит­ные создания, отданные во власть фабрикантам, подвергались самым возмутительным истязаниям. Их до смерти замучивали чрезмерным трудом... били, заковывали в цепи, подвергали самым

*«» ЕОеп: «Тпе 8Ые о* 1пе Роог», кн. II, гл. I, стр. 421.

762 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 763

изощренным и жестоким пыткам; истощенные голодом до последней степени, превратившиеся в скелеты, они зачастую плетью прину­ждались к труду... Иногда их доводили до самоубийства!.. Пре­красные романтические долины Дербишира, Ноттингемшира и Ланкашира, укрытые от всякого общественного контроля, сдела­лись мрачным убежищем истязаний и часто убийств!.. Прибыли фабрикантов были огромны. Это лишь разжигало их волчью жадность. Они стали практиковать ночную работу, т. е. с насту­плением ночи, когда группа рабочих, изнуренных дневным тру­дом, уходила спать, ее место на фабрике заступала другая группа рабочих; дневная группа отправлялась в постели, только что покинутые ночной группой, и У1се уегза [наоборот]. Народ­ное предание в Ланкашире гласит, что постели никогда не осты­вали»246.

С развитием капиталистического производства в течение ману­фактурного периода общественное мнение Европы освободилось от последних остатков стыда и совести. Нации цинично хвастались всякой гнусностью, раз она являлась средством для накопления капитала. Прочтите, напр., наивную летопись торговли, составлен­ную филистером А. Андерсоном. Здесь превозносится, как высший триумф английской государственной мудрости, тот факт, что Англия при заключении Утрехтского мира вынудила у Испании по договору Э81еп1о [договор относительно работорговли] привиле­гию, разрешающую ей продавать в испанских владениях Америки негров, закупленных в Африке, тогда как до сих пор торговля

218 Зокп Р1еЫеп: «Тпе Сигзе 01 йге Раск>гу 8у81ет». Ьопйоп 1836, стр. 5, 6. О безобразиях, практиковавшихся первоначально на фабриках, ср. Бг. АМп: «БезспрМоп о! 1Ье Соип1гу Ггот 1Ыг1у 1о 1ог1у тПез гоипй МапсЬе81еп>, Ьопйоп 1795, стр. 219, и аеЬогпе: «1одшгу 1п1о 1пе Би1де8 о! Меп», 1795, т. II. — Когда паровая машпна перенесла фабрики от уединен­ных сельских водопадов в центры городов, детский рабочий материал оказался под руками склонного к «воздержанию» капиталиста, и насильственная транс­портировка рабов из работных домов оказалась излишней. — Когда сэр Роберт Пиль (отец «министра Р1аизШНШ» [«благопристойности»] внес в пар­ламент в 1815 г. билль для защиты детей, Фрэнсис Хорнер (светило ВиШоп-СоттШее [Комитета о слитках] и интимный другРикардо) заявил в нижней палате! «Несомненно установлено, что вместе с ценностями одного банкрота была назначена к продаже с публичного торга и действительно продана, как часть имущества, партия фабричных детей, если позволительно употребить это выражение. Два года тому назад (в 1813 г.) один возмутительный случай разбирался перед Щп^'з Вепсд [судом королевской скамьи — высшим судеб­ным учреждением]. В деле фигурировала группа мальчиков. Один лондон­ский приход отдал их одному фабриканту, который, в свою очередь, пере­уступил их другому. В конце концов несколько филантропов нашли их в состоянии полного истощения от голода (аЪзоШе Яапцпе). С другим случаем, еще более отвратительным, он познакомился как член парламентской анкет­ной комиссии. Несколько лет тому назад один лондонский приход заключил договор с ланкаширским фабрикантом, причем последний обязался в за­купаемых им детских партиях принимать на 20 здоровых детей одного идиота». ■

неграми допускалась лишь между Африкой и английской Весг-Индией. Англия получила право вплоть до 1743 г. доставлять в испанскую Америку 4 800 негров ежегодно. Этим было создано в то же время официальное прикрытие для британской контра­банды. Ливерпуль вырос на почве торговли рабами. Последняя есть его метод первоначального накопления. И до наших дней высшее общество Ливерпуля осталось Пиндаром торговли рабами, которая — ср. цитированное выше сочинение доктора Эйкина, вышедшее в 1795 г., — «превращает дух коммерческой предприим­чивости в страсть, создает славных моряков и приносит колос­сальные деньги». В 1730 г. занимались торговлей рабами 15 ливер­пульских к'ораблей, в 1751г.—53 корабля, в 1760 г. — 74, в 1770 г. — 96 и в 1792 г. — 132 корабля.

Хлопчатобумажная промышленность, введя в Англии рабство детей, в то же время дала толчок к превращению рабского хозяй­ства Соединенных Штатов, более или менее патриархального до того времени, в коммерческую систему эксплуатации. Вообще'для скрытого рабства наемных рабочих в Европе нужно было в качестве фундамента неприкрытое рабство в Новом Свете 247.

ТапЬае тоИя сгаЬ [таких трудов стоило] создать условия для свободного проявления «вечных естественных законов» капитали­стического способа производства, совершить процесс отделения рабочих от средств их труда, на одном полюсе превратить обще­ственные средства производства и жизненные средства в капитал, на противоположном полюсе превратить народную массу в наемных рабочих, в свободную «рабочую армию» — этот шедевр современ­ной истории248. Если деньги, по словам Ожье, «рождаются на

247 В 1790 г. в английской Вест-Индии 10 рабов приходилось на 1 сво­
бодного, во французской — 14 на одного, в голландской — 23 на одного
(Непгу Вгои°,Ыт: «Ап 1пдшгу 1п1о 1Ье Со1оша1 РоПсу 01 Ше Еигореап Ро\уегз>.
ЕсПпЬиг^Д 1803, т. II, стр. 74).

248 Выражение «1аЬоиг1П$* роог» [«работающий бедняк»] встречается
в английском законодательстве с того момента, когда класс наемных рабочие
приобретает заметные размеры. «ЬаЬошчш* роог» [«работающий бедняк»]
противополагается, с одной стороны, «1<11е роог» [«ленивым беднякам»],
нищим и т. п., с другой стороны, тем рабочим, которые еще не совсем осво­
бодились от собственности, еще владеют средствами своего труда. Из законо­
дательства выражение «1аЬоипп§' роог» перешло в политическую экономию,
где оно употребляется начиная с Кэльпепера, Д. Чайльда и т. д. вплоть до
А. Смита и Идеиа. Можно судить по этому, какова Ьоппе ил [добросовест­
ность] Эдмунда Берка, этого «ехесгаЫе ро1Шса1 сап1шоп§:ег» [«разносчика
гнусного политического лицемерия»], когда он называет выражение «1аЬои-
т\щ роог» [«работающий бедняк»] «ехесгаЫе ро1Шса1 сап1» [«гнусным поли­
тическим лицемерием»]. Этот сикофант, находясь на содержании английской
олигархии, разыгрывал роль романтика по отношению к французской рево­
люции, а в начале осложнений в Америке, состоя па содержании северо­
американских колоний, с таким же успехом выступал в роли либерала про­
тив английской олигархии; в действительности же ои был самым ординарным
буржуа: «Законы торговли суть законы природы, а следовательно, законы

48 К. Маркс. «Капитал», т. I.

764 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 765

свет с кровавым пятном на одной щеке» 249, то новорожденный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят 35°.

7. ИСТОРИЧЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО НАКОПЛЕНИЯ.

Итак, к чему сводится первоначальное накопление капитала, т. е. его исторический генезис? Поскольку оно не представляет собой непосредственного превращения рабов и крепостных в наем­ных рабочих и, следовательно, простой смены формы, оно означает лишь экспроприацию непосредственных производителей, т. е. разложение частной собственности, покоящейся на собственном труде.

сЛастная собственность, как противоположность общественной, коллективной собственности, существует лишь там, где средства труда и внешние условия труда принадлежат частным лицам, И в зависимости от того, являются ли эти частные лица рабочими или нерабочими, изменяется и характер самой частной собствен­ности. Бесчисленные оттенки частной собственности, которые открываются нашему взору, отражают лишь промежуточные состояния, лежащие между обеими этими крайностями.

Частная собственность работника на средства производства есть основа мелкого производства, а мелкое производство соста­вляет необходимое условие для развития общественного произ­водства и свободной индивидуальности самого работника-Шравда,

самого бога» (Е. Витке: «ТЬоидЫз апс! БеЫЬз оп ЗсагсНу», изд. ЬопсТоп 1800, стр. 31, 32). Нет ничего удивительного в том, что он, верный законам бога и природы, всегда продавал себя на самом выгодном рынке! Хорошую харак­теристику этого Эдмунда Верка в период его либеральничанья можно найти в сочинениях Тэккера. Тэккер был попом и тори, но в остальном это вполне порядочный человек и хороший экономист. Принимая во внимание ту позор­ную беспринципность, которая господствует в политической экономии на­ших дней и с неизменным благочестием укрепляет веру в «законы торговли», необходимо снова и снова клеймить Берков, отличающихся от своих после­дователей только одним — талантом!

249 МаНе Ащьег: «Оп СШИ РиЬНс».

860 «Капитал, —говорит «<Зиаг1ег1уКе\аетег», — избегает шума п бра­ни и отличается боязливой натурой. Это правда, но это еще не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение; при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процептах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает ногами все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами» [Т. ^, Вишйп^: «Тгайез' Ушопз апс! 8{пкез». Ьопйоп 1860, стр. 35, 36).

этот способ производства встречается и при рабском, и при кре­постном строе, и при других формах личной зависимости. Однако^ 2_рн достигает полного расцвета, проявляет всю свою энергию, приоб­ретает адэкватную классическую форму лишь там, где работник является свободным частным собственником своих, им самим при­меняемых условий труда, ггде крестьянин обладает полем, которое он возделывает, ремесленник — инструментами, которыми он владеет как виртуоз.

|^Этот способ производства предполагает раздробление земли и остальных средств производства. Он исключает как концентра­цию этих последних, так и кооперацию, разделение труда внутри одного и того же производственного процесса, общественное гос­подство над природой и общественное регулирование ее, свободное развитие общественных производительных сил^Он совместим лишь с узкими традиционными границами производства и общества^ Стремление увековечить его равносильно, по справедливому заме­чанию Пекера, стремлению «декретировать всеобщую посредствен-ность».Шо на известном уровне развития он сам создает материаль­ные средства для своего уничтожения,>С этого момента в недрах общества начинают шевелиться силы и страсти, которые чувствуют себя скованными этим способом производства. Последний должен быть уничтожен, и он уничтожается.^Уничтожение его, превра­щение индивидуальных и распыленных средств производства в общественно концентрированные, следовательно превращение карликовой собственности многих в гигантскую собственность немногих, экспроприация у широких народных масс земли, жиз­ненных средств, орудий труда,— эта ужасная и трудная экспро­приация народной массы образует пролог истории капитала^Она включает в себя целый ряд насильственных методов, из которых мы рассмотрели выше только самые важные, составившие эпоху, методы, как методы первоначального накопления. Экспроприация непосредственных производителей производится с самым беспощад­ным вандализмом и под давлением самых подлых, самых грязных, самых мелочных и самых бешеных страстей. ^Частная собствен­ность, добытая трудом собственника, основанная, так сказать, на срастании отдельного независимого работника с его орудиями и средствами труда, вытесняется капиталистической частной соб­ственностью, которая покоится на эксплуатации чужой, но фор­мально свободной рабочей силы^Ц?"

ч^огда этот процесс превращения достаточно разложил старое общество вглубь и вширь, когда рабочие уже превращены в про­летариев, а условия их труда — в капитал, когда капиталисти­ческий способ производства становится на собственные ноги, тогда

251 «Мы вступили в совершенно новый общественный строй... мы стре­мимся отделить всякий вид собственности от всякого вида труда» [Щзтоп4к «1Чоиуеаих Рппйрез <1е ГЕсополйе Ро1Шяие», т, II, стр. 434).

48*

766 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

дальнейшее обобществление труда, дальнейшее превращение земли и других средств производства в общественно эксплуатируемые и, следовательно, общие средства производства и _связандая_х_а1им_ дальнейшая экспроприация частных собственников приобретает новую форму. Теперь экспроприации подлежит уже не рабочий, сам ведущий самостоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуати­рующий многих рабочих^

Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого капиталистического производства, путем централизации капиталов.^дин капиталист побивает многих капиталистов/^ука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капи­талистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда,во все более и более широких, крупных размерах, разви­вается ссшнательное техническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие сред­ства труда, которые допускают лишь коллективное употребление, экономизирование всех средств производства путем употребления __их_ как средств производства комбинированного общественного труда, вплетение всех народов в сеть всемирного рынка, а вместе с тем интернациональный характер капиталистического режима^ Вместе с постоянно уменьшающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, выро­ждения, эксплуатации, но вместе с тем и возмущения рабочего класса, который обучается, объединяется и организуется меха­низмом самого процесса капиталистического производства. Щрно-полия капитала становится оковами того способа производства, который вырос при ней и под ней. Централизация средств произ­водства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собствен­ности. Экспроприаторов экспроприирую!?

Капиталистический способ присвоения, вытекающий из капи­талистического способа производства, а следовательно, и капита-ц листическая частная собственность, есть первое отрицание инди-Ч. видуальной собственности, основанной на собственном труде. ^ Отрицание капиталистического производства производится им 1 самим с необходимостью естественно-исторического процесса. 4 Это — отрицание отрицания. Оно снова создает индивидуаль-1 ную собственность, но на основании приобретений капиталисти­ческой эры — кооперации свободных работников и их общинного владения землей и произведенными ими средствами производ­ства.

Превращение основанной на собственном труде раздроблен­ной частной собственности отдельных личностей в капиталисти­ческую, конечно, является процессом гораздо более долгим, труд-

ГЛАВА XXIV. ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 767

ным и тяжелым, чем превращение капиталистической частной собственности, фактически уже основывающейся на общественном процессе производства, в общественную собственность. Там дело заключалось в экспроприации народной массы немногими узур­паторами, здесь народной массе предстоит экспроприировать немногих узурпаторов252.

*'а «Прогресс промышленности, невольным носителем которого яв­ляется буржуазия, неспособная ему сопротивляться, ставит на место разъеди­нения рабочих посредством конкуренции революционное объединение их посредством ассоциации. Таким образом, с развитием крупной промышлен­ности из-под ног буржуазии вырывается сама основа, на которой она про­изводит и присваивает себе продукты. Она производит прежде всего своих собственных могильщиков. Бе гибель и победа пролетариата одинаково неиз­бежны... Из всех классов, противостоящих в настоящее время буржуазии, один только пролетариат является действительно революционным классом. Остальные классы приходят в упадок и гибнут с развитием крупной промыш­ленности; пролетариат же — ее собственный продукт. Средние слои — мел­кий промышленник, мелкий торговец, ремесленник, крестьянин, — все они борются против буржуазии для того, чтобы спасти от гибели свое существо­вание как среднего сословия. Они, следовательно, не революционны, а кон­сервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории» (К. Магх ипЛ Р. Еп§е1$: «МапНезт- Лет КоттишвИзспеп Раг1ег->. Ьопаоп 1848, стр. И, 9). [Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс: «Манифест ком­мунистической партии». Соч. К. Маркса и Ф. Энгельса, т. V, стр. 494—495, 493.]