См. примечание редакции на стр. 139–140. — Ред

Монтескьё говорил: дана географическая среда — даны свойства общественного союза: в одной географической среде может существовать только деспотизм, в другой — только небольшие независимые республиканские общества и т. д. Нет, возражал Вольтер: в одной и той же географической среде с течением времени появляются различные общественные отношения, следовательно, географическая среда не имеет влияния на историческую судьбу человечества: всё дело в мнениях людей. — Монтескьё видел одну сторону антиномии; Вольтер и его единомышленники — другую. Разрешалась эта антиномия обыкновенно лишь помощью взаимодействия. Диалектический материализм признаёт, как мы видим, существование взаимодействия, но он при этом объясняет его, указывая на развитие производительных сил. Антиномия, которую просветители могли в лучшем случае лишь спрятать в карман, разрешается очень просто: диалектический разум и здесь оказывается бесконечно сильнее здравого смысла («рассудка») просветителей.

«»236

Развитие общественной среды подчиняется своим собственным законам. Это значит, что её свойства так же мало зависят от воли и от сознания людей, как и свойства географической среды. Производительное воздействие человека на природу порождает новый род зависимости человека, новый вид его рабства: экономическую необходимость. И чем более растёт власть его над природой, чем более развиваются его производительные силы, тем более упрочивается это новое рабство: с развитием производительных сил усложняются взаимные отношения людей в общественном, производительном процессе; ход этого процесса совершенно ускользает из-под их контроля; производитель оказывается рабом своего собственного произведения (пример: капиталистическая анархия производства).

Но, — подобно тому как окружающая человека природа сама дала ему первую возможность развития его производительных сил, а следовательно, и его постепенного освобождения из-под её власти, — отношения производства, общественные отношения, собственной логикой своего развития приводят человека к сознанию причин его порабощенияэкономической необходимостью. Этим даётся возможность нового и окончательного торжества сознания над необходимостью, разума над слепым законом.

Сознав, что причина его порабощения его собственным продуктом лежит в анархии производства, производитель («общественный человек») организует это производство и тем самым подчиняет его своей воле. Тогда оканчивается царство необходимости, и воцаряется свобода, которая сама оказывается необходимостью. Пролог человеческой истории сыгран, начинается история 1.

После всего сказанного ясно, надеемся, и отношение учения Маркса к учению Дарвина. Дарвину удалось решить вопрос о том, как происходят растительные и животные виды в борьбе за существование. Марксу удалось решить вопрос о том, как возникают различные виды общественной организации в борьбе людей за их существование. Логически исследование Маркса начинается как раз там, где кончается исследование Дарвина, Животные и растения находятся под влияниемфизической среды. На общественного

«»237

Таким образом, диалектический материализм не только не стремится, как это приписывают ему противники, убедить человека, что нелепо восставать против экономической необходимости, но он впервые указывает, как справиться с нею. Так устраняется неизбежный фаталистический характер, свойственный материализму метафизическому. И точно таким же образом устраняется всякое основание для того пессимизма, к которому, как мы это видели, необходимо приводит последовательное идеалистическоемышление. Отдельная личность есть лишь пена на поверхности волны, люди подчинены железному закону, который можно лишь узнать, но который невозможно подчинить человеческой воле, — говорил Георг Бюхнер. Нет, отвечает Маркс, раз мы узнали этот железный закон, от нас зависит свергнуть его иго, от нас зависит сделать необходимостьпослушной рабой разума.

Я червь, — говорит идеалист. Я — червь, пока я невежествен, возражает материалист-диалектик; но я —

Человека физическая среда действует через посредство тех общественных отношений, которые возникают на основе производительных сил, первоначально развивающихся более или менее быстро, смотря по свойствам физической среды. Дарвин объясняет происхождение видов не прирождённой будто бы животному организму тенденцией к развитию, как это делал ещё Ламарк, а приспособлением организма к условиям, вне его находящимся; не природой организма, а влияниемвнешней природы. Маркс объясняет историческое развитие человечества неприродой человека, а свойствами тех общественных отношений между людьми, которые возникают при воздействии общественного человека на внешнюю природу. Дух исследования решительно одинаков у обоих мыслителей. Вот почему можно сказать, что марксизм есть дарвинизм в его применении к общество-знанию (мы знаем, что хронологически это не так, но это не важно). И это единственное научноеего применение, потому что те выводы, которые делали из дарвинизма некоторые буржуазные писатели, были не научным его применением к изучению развития общественного человека, а простой буржуазной утопией, нравственной проповедью очень некрасивого содержания, подобно тому, как гг. субъективисты занимаются проповедями красивого содержания. Буржуазные писатели, ссылаясь на Дарвина, в действительности рекомендовали своим читателям не научные приёмы Дарвина, а только зверские инстинкты тех животных, о которых у Дарвина шла речь. Маркс сходится с Дарвином, буржуазные писатели сходятся с зверями и скотами, которых изучал Дарвин.

«»238