Надо думать, что это осталось тайной для Пухты, потому что он не идёт ни на шаг дальше бессодержательных ссылок на свойства народного духа

Ничего не выясняет и вышеприведённое замечание Савиньи относительно того, что право живёт в общем народном сознании не в виде отвлечённых правил, а «в виде живого представления правовых институтов в их органической связи». И нетрудно понять, что собственно побудило Савииьи сделать нам это несколько запутанное

Cursus der Institutionen», erster Band, Leipzig 1841, S. 31 («Курс институции», т. 1,Лейпцнг 1841, стр. 31. — Ред.). — В примечании Пухта сильно восстав против эклектиков, стремящихся согласить противоположные взгляды на происхождение права, и восстаёт в таких выражениях, что невольно является вопрос: да уж не предвидел ли он появления г. Кареева? Но, с другой стороны, надо сказать и то, что в Германии времён Пухты было достаточно н своих эклектиков: чего-чего другого, а умов этого рода везде и всегда непочатый угол.

Ibid., p. 28 (там же, стр. 28. — Ред.).

«»154

Сообщение. Если бы мы предположили, что право существует в сознании народа «в виде отвлечённых правил», то этим самым, во-первых, мы столкнулись бы с «общим сознанием» юристов, которые отлично знают, как туго схватывает народ эти отвлечённые правила, а, во-вторых, наша теория происхождения права приняла бы слишком уж невероятный облик. Выходило бы, что прежде чем вступить в какие бы то ни было практические отношения друг с другом, прежде чем приобрести какой бы то ни было житейский опыт, люди, составляющие данный народ, вырабатывают себе определённые понятия, запасшись которыми, как странник сухарями, они и пускаются в область житейской практики, выступают на исторический путь. Этому, разумеется, никто не поверит, и вот Савиньи устраняет «отвлечённые правила»; право существует в народном сознании не в виде определённых понятий, оно представляет собой не коллекцию уже готовых кристаллов, а более или менее насыщенный раствор, из которого, «когда в этом является надобность», т. е. при столкновении с житейской практикой, осаждаются потребные юридические кристаллы. Такой приём не лишён своей доли остроумия, но само собою разумеется, что он нимало не приближает нас к научному пониманию явлений. Возьмём пример.

У эскимосов, по словам Ринка, почти нет правильной собственности; но поскольку может быть речь о ней, он насчитывает три её вида:

«1) Собственность, принадлежащая союзу нескольких семей, например зимние жилища…

«2) Собственность, принадлежащая одной, или, самое большее, трём родственным семьям, например летние палатки и всё, что относится к домашнему хозяйству, как: лампы, бочки, деревянные блюда, каменные горшки и т. п.; лодка или умиак, служащий для перевозки всех этих предметов вместе с палаткою, сани с собаками…, наконец, запас зимней провизии…

Частная собственность отдельных лиц… одежда, оружие и орудия, или всё то, что человек сам лично употребляет в дело. Этим вещам приписывается даже какая-то таинственная связь с их собственником, напоминающая

«»155