У истока степных курганных культур — второй этап

Однако уже в следующем, 4-м тысячелетии до н.э. картина изменилась до чрезвычайности. Медный век сменился ранним бронзовым, и наступил второй этап формирования «степного пояса». К юго-востоку от ареала скотоводческих общностей, составляющих третий блок Балкано-Карпатской провинции, в степях и предгорьях Северного Кавказа, возникла культура, не имевшая до тех пор аналогий или же явных прототипов. Людей там часто хоронили под громадными насыпями, получившими в новое время название курганов. Самые величественные искусственные надмогильные холмы, по всей вероятности, отличали персон с наивысшим социальным статусом. Покойников нередко помещали в обширные каменные «ящики», выложенные каменными плитами. Погребенных под крупными курганами чаще всего сопровождал поразительно богатый инвентарь: бронзовое оружие и посуда, золотые и серебряные сосуды и украшения (рис.3), а также изделия для отправления загадочных ритуалов. Культуру эту археологи стали именовать «майкопской», поскольку первое удивившее своим богатством погребение было вскрыто в городе Майкопе еще в конце XIX в.

Рис.3. Ранняя фаза Циркумпонтийской металлургической провинции. Справа: бронзовые оружие и орудия, фигурки, золотые и серебряные сосуды майкопской культуры.

Многие важнейшие черты и парадоксальные особенности майкопской культуры постоянно привлекали пристальное внимание исследователей. Во-первых, всегда отмечалось яркое своеобразие этой курганной и в основе скотоводческой культуры на фоне как отдаленных, так и ближайших соседей. Оседлые земледельцы окружали ее ареал с юга — в основном уже за Главным Кавказским хребтом. Степные скотоводы, «третий блок» Балкано-Карпатской провинции, оккупировали северные степи и лесостепи.

Во-вторых, бросалось в глаза почти фантастическое богатство металла и разнообразие форм изделий. Последняя черта особенно интриговала археологов, поскольку никаких свидетельств местного металлопроизводства у майкопского населения до сих пор найти не удалось, а в южных краях — уже за Кавказом — коллекции металла из памятников оседлых земледельческих культур при сопоставлении с майкопским великолепием выглядели крайне блекло.

В-третьих, бросался в глаза бледный, если не сказать порой убогий, облик большинства майкопских поселков на фоне великолепия курганных некрополей.

И, наконец, в-четвертых, поражал весьма ранний возраст майкопских памятников, покрывавший все десять столетий 4-го тысячелетия до н.э. Последнее в особенности шокировало сторонников теории «Свет с Востока», поскольку и в данном случае некогда бесспорная историческая аксиома претерпевала вполне ощутимый урон.

Майкопский феномен развивался на фоне угасающей Балкано-Карпатской металлургической провинции, но в стороне от нее и независимо от нее. Когда же провинция распалась окончательно, ареал последней оказался поглощенным абсолютно новой и многократно более обширной системой, названной циркумпонтийской металлургической провинцией (ЦМП). Само название провинции было обусловлено тем, что основные производящие центры этой системы располагались вокруг Черного моря, или же Понта Эвксинского древних греков. Металлургия и металлообработка ЦМП по своим основным признакам существенно отличалась от канувшей в вечность Балкано-Карпатской провинции. Майкопская же культура с ее большими курганами и удивительным металлом явилась во многом своеобразной «прародительницей» Циркумпонтийской провинции.

В системе ЦМП статус прежде всего майкопской культуры, а также ставших ее наследниками более поздних степных восточноевропсйских общностей – типа так называемой «древне-ямной» — резко разнился от того, что мы отмечали для предшествующего медного века. Северную зону ЦМП (рис.4) представляли теперь скотоводческие мобильные курганные культуры и общности, порою явно «демонстрировавшие» независимость от южных оседлых народов, а также особую значимость. Пастушеские племена по традиции и доныне продолжают порой именовать варварскими. Однако эти «варвары», с 4-го и в основном уже в 3-м тысячелетии до н.э., начали свою пугающую оседлых «цивилизованных фермеров» активность. Получая основную долю металла из богатых южных стран, они энергично развивают собственное металлообрабатывающее производство. Иногда могло даже сложиться впечатление, что своим металлом южане старались откупаться от агрессивных пастухов-воинов. Теперь у носителей курганных культур выходит на первый план отливка оружия и орудий, а некоторые из этих форм — к примеру, боевые топоры – становятся даже исходными для больших серий аналогичных изделий на Ближнем Востоке или в Малой Азии. Если анализировать, скажем, изображения на барельефах из этих южных областей, то топоры исходных степных форм на юге предстают оружием весьма высокого ранга: оно в руках лишь высших иерархов и даже божеств. Тогда же — в конце 4-го тысячелетия — кочевые народы курганной «древне-ямной» археологической общности открыли в степях Южного Урала гигантское меднорудное поле Каргалы. В среде пастухов выкристаллизовались группы людей, приобретавших профессиональные навыки, постигавших умение самостоятельной выплавки из руд меди, а из нее отливки и отковки различного рода изделий.

Рис.4. Вторая фаза Циркумпонтийской металлургической провинции. Ареал древне-ямной общности и ее предполагаемых местных параллелей.

В 3-м тысячелетии до н.э. общности номадов-скотоводов, а также мобильных «полуоседлых» пастухов оккупировали внушительные пространства, превышавшие 1 млн км² — от низовьев Дуная вплоть до северо-каспийских полупустынь. Не вполне ясные следы их воздействий можно было увидеть даже далеко на востоке — вплоть до степного Алтая. Однако реализация их восточных устремлений (пока что трудно доказуемых) откладывалась еще на тысячу лет.