Переломный этап в развитии географии на рубеже XIX и XX в. и начало современной географии

ГЕОГРАФИЯ КАК СИСТЕМА НАУК

И ОБЪЕКТЫ ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ

Эволюция взглядов на предмет, содержание и задачи географии с древнейших времен до конца XIX в.

Истоки географии, как и многих других современных наук, восходят к античной (древнегреческой) науке и натурфилософии. Точно установить, когда в литературе впервые появился термин география, не представляется возможным. Первый дошедший до нас (в отрывках) труд под этим названием относится к III в. до н.э. и принадлежит александрийскому ученому Эратосфену из Кирены (ок. 276—194 до н.э.). Однако еще в эпоху Архаической Греции (VIII—VI вв. до н.э.) для обслуживания нужд торговли и мореплавания создавались описания земель (периэгезы) и бе­регов (периплы) — своего рода путеводители и лоции, которые можно рассматривать как начальную форму географических опи­саний, хотя авторы их именовались не географами, а логогра­фами. На рубеже VI—V вв. до н.э. старые периплы и периэгезы обобщил Гекатей из Милета (ок. 546 — 480 до н.э.). Он составил описание (до нас дошли лишь его отрывки) всех известных в то время грекам стран, которое вполне отвечает буквальному смыслу слова «география» — землеописание — и может считать­ся началом описательно-страноведческого направления в гео­графии.

В эту же эпоху в Милете (греческая колония в Малой Азии) возникла первая натурфилософская школа, известная под назва­нием ионийской, или милетской, во главе с Фалесом (625 — 547 до н. э.). Ионийские философы пытались дать объяснение явлени­ям окружающего мира, например разливам Нила. Эти объяснения еще не могли опираться на эмпирические исследования и имели чисто умозрительный характер, а потому часто были наивными и фантастическими. Тем не менее с известной условностью можно говорить о зарождении в рамках нерасчлененной ионийской на­турфилософии элементов того направления в географии, которое много позже стало именоваться общеземлеведческим, или есте­ственно-географическим.

Наконец, необходимо сказать о первых картах, появление ко­торых, по-видимому, относится также к указанному периоду. Карты эти были крайне примитивными, но от них ведет свое начало третье направление античной географии — картографическое, которое в последующем на некоторых этапах развития географии выдвигалось на передний план.

Виднейшим представителем описательно-страноведческого направления был Геродот из Галикарнаса (между 490 и 480 — 425 до н.э.), включивший описание Ойкумены в большой труд по истории и тем самым используя его для изучения этой науки. Ге­родот стремился излагать только достоверные факты и не был склонен к натурфилософским рассуждениям.

Величайший ученый древней Греции Аристотель из Стагиры (384 — 322 до н.э.) в отличие от Геродота был натурфилософом, и его интересовала сущность вещей. Он привел первые доказа­тельства шарообразности Земли и пытался дать объяснение мно­гообразным природным явлениям, которые мы сейчас относим к физико-географическим. Его труд «Метеорологика» представляет собой обобщение всего, что было известно в античной науке IV в. до н.э. о взаимопроникновении земных оболочек, круговороте воды, деятельности рек, изменениях земной поверхности, морс­ких течениях, климатических поясах, или зонах, Земли и т.д. Этот труд вправе считается началом общего землеведения, или общей физической географии.

Таким образом, в IV в. до н.э., в эпоху Классической Греции, достаточно четко оформились два обособленных направления гео­графической науки, наметившиеся еще у ионийцев. Первый опыт объединения обоих направлений с добавлением третьего, карто­графического, под общим названием «География» принадлежит уже упомянутому Эратосфену, жившему в эллинический период. Особо надо отметить его заслуги перед картографией: он впервые достаточно точно определил размеры окружности земного шара по меридиану, ввел параллели и меридианы, дал толчок к разра­ботке картографических проекций. В сущности, Эратосфен поло­жил начало географии как самостоятельной науки.

Считается, что античная география нашла свое завершение в работах Страбона из Амасии (64/63 до н. э. — 23/24 н. э.) и алек­сандрийского астронома и географа Клавдия Птолемея (90—160). Труды этих ученых выражают два разных взгляда на предмет, со­держание и задачи географии. «География» Страбона в 17 книгах, полностью дошедшая до нас, написана в духе сложившейся к тому времени описательно-страноведческой традиции. Основное ее со­держание составляют номенклатурные данные и сведения по на­селению, государственному строю, истории и разным достопри­мечательностям. Данные о природе отрывочны и скудны. Метод Страбона чисто описательный. Объяснение природных явлений

он не относил к географии и предоставлял это занятие филосо­фам. Страбонова география несет на себе яркий отпечаток соци­ального заказа, о чем ясно свидетельствует сам автор. Он указыва­ет, что книга предназначена для людей, занимающих высокое положение. Исходя из этого Страбон, в частности, считал, что географу не следует заниматься областями, лежащими за преде­лами известного обитаемого мира, поскольку они не представля­ют интереса для правительственных нужд.

«Руководство по географии» Клавдия Птолемея имеет совер­шенно иной характер. По определению этого ученого, география есть линейное изображение всей ныне известной нам части Земли со всем тем, что на ней находится. Описание Земли в духе Стра-бона Птолемей называл не географией, а хорографией (от греч. хора — пространство, страна). Между географией Птолемея и хо­рографией существует по меньшей мере два принципиальных от­личия. Во-первых, география, по словам Птолемея, дает возмож­ность обозреть всю Землю в одной картине, в самых крупных ее чертах, тогда как хорография описывает отдельные местности во всех деталях. Во-вторых, география основывается на применении математических методов, в то время как метод хорографии чисто описательный. Главные задачи географии Птолемей видел в опре­делении географических координат пунктов, измерении расстоя­ний, разработке картографических проекций и составлении кар­ты земного шара. Его «Руководство по географии» в основном со­стоит из перечня известных пунктов, частично с указанием ши­роты и долготы. Птолемей заложил основы особого направления в науке, которое вплоть до XIX в. именовалось математической гео­графией, а по существу получило свое законченное выражение в геодезии и картографии.

Сущность природных явлений на Земле Птолемея, как и Стра-бона, не интересовала. После Аристотеля их познание практиче­ски не продвинулось вперед. В этом отразился кризис античной натурфилософии, а вместе с ней и зарождавшегося общеземле-ведческого направления в географии.

Социально-экономические условия эпохи феодального Сред­невековья не создавали предпосылок для дальнейшего прогресса географии, для нее это был период глубокого упадка. Возрожде­ние географии начинается в эпоху Великих географических откры­тий (конец XV — начало XVII в.), когда произошло необычайное расширение пространственного кругозора европейцев. К началу этой эпохи, в XV в., в Италии уже были переведены и широко известны труды некоторых античных географов, из которых на последующее развитие географии наибольшее влияние оказал Клавдий Птолемей. Великие географические открытия дали наи­более непосредственный толчок развитию картографии. Создава­лись карты мира, на которых отражались быстро менявшиеся пред-

ставления о лике Земли. В первой половине XVI в. появляются под­робные карты отдельных стран. Ко второй половине XVI в. отно­сится начало систематических топографических съемок. Разраба­тывались новые картографические проекции, в том числе знаме­нитая проекция Меркатора (1569). С конца XVI в. в Нидерландах начинается массовое издание капитальных атласов мира. Карты приобрели широкую популярность и имели большой спрос со стороны торговой буржуазии. География в общественном созна­нии все больше ассоциировалась с картографией. В XVII в. геогра­фами обычно считали тех, кто занимался составлением или ком­ментированием карт. И даже в начале XVIII в. французский уче­ный Ж. Н.Делиль, работавший в Петербургской академии наук, писал, что географом обычно называют всякое лицо, опублико­вавшее карту от своего имени.

Страноведческие описания рассматриваемого периода появля­лись под названием «космография». Авторы их, как правило, сле­довали старым традициям, в сочинениях подобного рода преоб­ладал номенклатурный материал и содержалось немало ошибок и небылиц. Наибольший интерес представляют описания отдельных стран. Среди них выделяется «Описание Нидерландов» (1567), принадлежащее Л. Гвиччардини, которое можно рассматривать как первое сочинение по региональной экономической географии.

С эпохой Великих географических открытий совпадает перево­рот в истории естествознания, растет стремление к изучению при­роды, появляются зачатки экспериментальной науки. Однако раз­витие физико-географических представлений отставало от стре­мительного расширения пространственного кругозора. Возрожде­нию естественно-географического направления и появлению но­вых общеземлеведческих обобщений должно было предшество­вать длительное и интенсивное накопление разнообразных гео­графических фактов; этот процесс стал переходить на более высо­кую ступень в первой половине XVII в. с началом инструменталь­ных наблюдений.

В 1650 г. в Нидерландах вышел в свет труд молодого ученого Б.Варениуса (1622—1650) «Geographia generalis» (в первом рус­ском переводе 1718 г. «География генеральная», а в повторном издании 1790 г. «Всеобщая география»), оставивший глубокий след в географической науке Нового времени. Это был первый после античной древности опыт широкого общеземлеведческого обоб­щения и осмысления предмета и содержания географии на осно­ве новейших данных о Земле, собранных в эпоху Великих геогра­фических открытий. Предметом географии, по Варениусу, служит «земноводный шар», рассматриваемый как в целом, так и по ча­стям. Отсюда он делит географию на всеобщую и частную, или особенную. Этот ученый трактовал географию как науку естествен­ную. По его представлению, всеобщая география должна объяс-

нять природные свойства Земли как целого, частная же дает под­робное описание отдельных пространств (хорография) и неболь­ших участков (топография). При этом он полагал, что «человече­ские свойства» непосредственно к географии не относятся и вклю­чаются в хорографические и топографические описания по тра­диции, для придания им увлекательности. К сожалению, Варени-ус не успел завершить свой замысел и оставил нам только пер­вую, общеземлеведческую, часть задуманного труда.

Начало Нового времени — с середины XVII до начала XIX в. — явилось для географии периодом интенсивного накопления науч­ных фактов и перехода к обобщениям на качественно новом уров­не. В этот период, особенно во второй половине XVIII в., в прак­тику входит снаряжение экспедиций с научными целями. Запис­ки и отчеты натуралистов — участников таких экспедиций — ста­новятся ценнейшими источниками географической информации и в ряде случаев основой для создания комплексных географиче­ских характеристик изученных территорий. Один из лучших при­меров — «Описание Земли Камчатки» (1756) С.П.Крашенинни­кова. В течение данного периода большие успехи делает картогра­фия. Совершенствуется математическая основа карт, повышается их точность, обогащается содержание, появляются специальные (тематические) карты, в том числе геологические.

Однако XVIII в. не дал новых идей в области географической теории. Сочинения общеземлеведческого типа были немногочис­ленны, и ни одно из них по научному уровню не поднялось выше «Всеобщей географии» Варениуса, которая долгое время остава­лась образцом. Отдельные естествоиспытатели — М. В.Ломоносов, П. С. Паллас, Г. Форстер — пытались своими исследованиями ох­ватить природу как целое, но не оставили обобщающих трудов. Широкое распространение получили разного рода «всеобщие зем­леописания», «космографии» и сочинения по так называемой ка­меральной статистике или государствоведению. Авторами их, как и учебников по географии, были не натуралисты, а компилято­ры, и подобные сочинения сохраняли номенклатурно-описатель-ный стиль прежних космографии.

О предмете и содержании географии не было четкого пред­ставления. В «Руководстве к географии», изданном в Петербурге в 1743 г. (по-видимому, на основе немецких источников), геогра­фия определялась как «знание о империях, королевствах, княже­ствах, графствах, провинциях, городах, морях, озерах, реках, горах и других примечания достойных местах всего земного круга». По­добные определения были достаточно типичны, подчеркивая спра-вочно-описательную функцию географии. Некоторые авторы рас­сматривали географию как дисциплину вспомогательную для ис­тории, и нередко страноведческие описания помещались в каче­стве введения к сочинениям по истории. Это способствовало ут-

верждению в научном и общественном сознании взгляда на гео­графию как на «служанку» истории.

Прогрессивно мыслящие ученые, и среди них первый русский географ В.Н.Татищев (1686—1750), в понимании географии сле­довали Б.Варениусу. Признавая деление географии на общую и частную, Татищев различал в ней три направления «по качеству»: физическое, математическое и политическое. В трудах М. В.Ломо­носова впервые встречается термин «экономическая география». Сфера физической географии оставалась неопределенной. Прак­тически она ограничивалась лишь явлениями неживой природы, и при этом стала намечаться ее дифференциация на отдельные отрасли; в конце XVIII в. от нее начинает отделяться геология, появляются первые работы в области географии растений и жи­вотных.

Фактически в рамках географии стали уживаться самые разные и мало связанные между собой отрасли — от географии физиче­ской и математической до географии моральной и церковной. Вы­дающийся немецкий философ И. Кант (1724—1804) пытался найти для такого разнородного конгломерата знаний методологическую основу, которая впоследствии стала известной как хорологическая концепция. Согласно Канту, наши знания могут быть систематизи­рованы либо по понятиям (т.е. приведены в систему по какому-либо сходству), либо по времени, либо по пространству. Описа­ние во времени дает история, рассматривающая события, проис­ходящие одно за другим; география же касается явлений, кото­рые происходят в пространстве в одно и то же время. География, говорит Кант, дает идею целого в отношении к пространству. У гео­графии в таком понимании нет своего предмета исследования. Она, по И.Канту, может заниматься разными предметами и в зависи­мости от этого делится на физическую, математическую, полити­ческую, моральную, теологическую, литературную, меркантиль­ную «географии».

Первая половина XIX в, — непродолжительный, но важный этап з истории географии. К этому времени относятся труды классиков немецкой географии А.Гумбольдта (1769—1859) и К.Риттера 1779— 1859). Великий ученый-естествоиспытатель, исследователь Южной Америки А. Гумбольдт изложил свои взгляды на геогра-рию в пятитомном труде «Космос» (1845 — 1862). Он считал гео­рафию естественной наукой, называя ее физическим землеопи-.пнием, и ставил ее целью «познание единства во множестве, исследование общих законов и внутренней связи теллурических влений»¹. Центральной задачей познания причинных связей в емных явлениях Гумбольдт считал изучение зависимости орга­нической жизни от неживой природы. Изучая связи между расти -

Гумбольдт А. Космос. — М., 1866. — Т. I. — С. 54.

тельным покровом и климатом, ученый установил важнейшие географические закономерности — широтную зональность и вы­сотную поясность. Человека он относил к географии лишь по­стольку, поскольку он зависит от «земных сил» и, в свою оче­редь, оказывает на них обратное влияние. А. Гумбольдт подчерки­вал, что природа отдельных территорий должна рассматриваться в ее отношении к целому, т.е. к земному шару и даже ко всей Вселенной. Он указывал также на необходимость исторического подхода к познанию настоящего.

Современник А. Гумбольдта К. Риттер был исследователем иного склада и преимущественно кабинетным ученым. От Канта он вос­принял хорологический взгляд на географию. По Риттеру, геогра­фия должна создавать предпосылки для изучения истории и изу­чать Землю не с естественно-научных позиций как природное тело, а как жилище рода человеческого, предназначенное свыше для его духовного совершенствования. В геометрических формах мате­риков ученый видел скрытый замысел творца и стремился рас­крыть его значение для судеб рода человеческого. К. Риттер при­шел к заключению, что именно Европе в силу якобы особого совершенства форм было предназначено стать воспитательным домом всего человечества. В своих страноведческих трудах природу он описывал весьма поверхностно, лишь в ее внешних чертах; климату и органическому миру уделял мало внимания, причин­ные связи природных явлений его мало интересовали.

Взгляды К. Риттера подверглись критике еще при жизни уче­ного. Впоследствии многие видные географы указывали на телео­логический характер его идей, заводящих географию в тупик и делающих ее «служанкой» истории, а также на их противоречи­вость. Риттер развивал хорологический и антропоцентрический взгляд на географию, ведущий начало от Страбона, поэтому не­мецкий географ Г. Герланд называл подобные представления «стра-бонизмом». Идеи Риттера поначалу нашли многих приверженцев, которые, однако, не смогли создать чего-либо нового. Они лишь подражали К. Риттеру в своих страноведческих описаниях, тем самым усугубляя кризис страноведения.

Идеи А. Гумбольдта оказались близкими многим путешествен­никам-натуралистам, но не сразу были оценены географами-тео­ретиками. Еще долго после Гумбольдта физическая география не могла оформиться в целостное учение о природе земной поверх­ности. Этот процесс существенно тормозило бурное формирова­ние отраслевых физико-географических дисциплин; некоторые из них в первой половине XIX в. получили серьезную опору благода­ря появлению специализированных государственных служб — гео­логических, метеорологических. В ряде работ этого периода мы находим элементы региональной экономической географии. Сре­ди них выделяются труды К. И.Арсеньева — автора первого эко-

комического районирования России. Но экономическая геогра­фия как наука находилась тогда в начальной стадии своего фор­мирования (под названием «статистика»). Таким образом, в сере­дине XIX в. ни одна из основных отраслей географии не достигла своей зрелости, причем каждая развивалась самостоятельно, вне связи с другими. Это дало основание руководителю Русского гео­графического общества П.П.Семенову-Тян-Шанскому (1827 — 1914) утверждать в 1856 г., что география в ее тогдашнем состоя­нии — это, в сущности, группа самостоятельных дисциплин — математической географии, физической географии и статистики.

Переломный этап в развитии географии на рубеже XIX и XX в. и начало современной географии

К концу XIX в. география вступает в один из критических и переломных этапов своего развития. В это время в ней более четко оформляются различные научные направления, формируются национальные школы, формулируются методологические прин­ципы, определившие основные тенденции ее развития в разных странах на последующие десятилетия. В последней трети XIX в. положение географии оказалось весьма противоречивым. С одной стороны, объективная необходимость в этой науке становилась все более очевидной, общественный интерес к ней возрастал, что, в частности, нашло свое выражение в начавшемся движении за создание географических кафедр в европейских и российских уни­верситетах. С другой стороны, обостряются расхождения между сторонниками различных географических направлений и борьба между ними происходит на фоне усугубляющейся дифференциа­ции науки и обособления различных отраслевых географических дисциплин. У географов стал исчезать собственный объект иссле­дования. Беспокойство за судьбу своей науки должно было рано или поздно побудить географов к поискам выхода из кризиса, а именно к созданию методологических основ своей науки. В 70 — 80-е гг. XIX в. их интерес к методологическим вопросам заметно усилился и дискуссия приобрела массовый характер. Географи­ческая литература этого времени (в особенности немецкая) изо­билует самыми противоречивыми высказываниями о предмете, содержании географии и ее месте среди наук. Камень преткнове­ния состоял в дуализме географии, т. е. в существовании двух не связанных между собой географий — естественно-научной обще-землеведческой и преимущественно гуманитарной страноведче­ской. Главная проблема сводилась, таким образом, к преодоле­нию их несовместимости.

В начале рассматриваемого периода многие немецкие географы решительно отстаивали взгляд на географию как на науку есте-

ственную. В русской географии конца XIX в. этот взгляд преобла­дал, его придерживались, в частности, П. П. Семенов-Тян-Шан­ский, В. В.Докучаев и другие ученые, хотя они вовсе не исключа­ли из географии человека. Однако в немецкой географии уже в 80-е гг. центр тяжести начинает переноситься на человека. В этом повороте большую роль сыграли идеи Ф.Ратцеля (1844—1904), автора «Антропогеографии» и «Политической географии», в ко­торых он пытался оживить и развить идеи К. Риттера. Характерно полное название первой из этих книг: «Антропогеография, или принципы приложения землеведения к истории». Ратцель стре­мился перенести дарвинизм в сферу общественных отношений и рассматривал антропогеографию как продолжение биогеографии. Идеи ученого нашли немало сторонников, в том числе за преде­лами Германии. Некоторые из них развивали идеи своего учителя в духе вульгарного географизма в социологии и политике.

Еще в 70-е гг. XIX в. некоторые немецкие географы искали обос­нование целостности и самостоятельности географии не в пред­мете исследования, а в методе, т. е. в особом подходе к изучаемым объектам, а именно в пространственном или хорологическом. Эту концепцию, восходящую к И. Канту, с конца XIX в. на протяже­нии многих лет развивал и пропагандировал А. Геттнер (1859 — 1941). Его идеи наиболее полно изложены в монографии «Геогра­фия, ее история, сущность и методы» (1927 г., русский перевод — 1930 г.). В этой большой работе содержится немало ценных мыс­лей, но они часто находятся в противоречии с основными идея­ми автора, с его хорологической концепцией. Ученый доказывал, что у географии нет своего предмета исследования, но у нее есть свой взгляд на окружающий мир: ее интересуют только простран­ственные отношения различных предметов и явлений в рамках конкретных территорий; географ должен заниматься лишь отдель­ными (индивидуальными) странами или местностями, каждая из которых уникальна и неповторима. По Геттнеру, география — на­ука идиографическая; это значит, что ее не должны интересовать законы и родовые понятия, ее целью является лишь познание отдельных действительных фактов. В полном соответствии с этими представлениями Геттнер отвергал возможность общего землеве­дения. Он считал также, что география не должна заниматься изу­чением явлений во времени, и необходимость обращаться к их происхождению рассматривал как неизбежное зло. В конечном счете, истинной географией ученый провозглашал страноведение. Как видим, в этом нет принципиальной новизны, здесь мы снова сталкиваемся со страбонизмом. У Геттнера появилось немало сто­ронников в разных странах, в том числе среди советских геогра­фов 20— 30-х гг. XX в. Благодатную почву его идеи нашли в США, где их особенно настойчиво пропагандировал Р.Хартшорн в 30 — 50-х гг. прошлого века.

Хотя А. Геттнер на словах выступал против антропоцентриче­ской ориентации в географии, его концепция не противоречила идеям Ф.Ратцеля и его последователей, и в работах некоторых географов XX в. обе концепции образуют своеобразный сплав, который можно назвать хорологическим антропоцентризмом.

Идея выяснения «географического контроля» над историей человечества овладела умами некоторых американских географов. В работах ученицы Ф. Ратцеля Э. Сэмпл, а позднее в работах Э.Хан­тингтона она получила свое крайнее вульгарно-географическое выражение, известное под названием инвайронментализма (от англ. environment — среда, окружение). Идея «географического контро­ля» была взята на вооружение некоторыми геополитиками и ин­терпретировалась ими в милитаристском духе.

Во Франции в начале XX в. возникла национальная географи­ческая школа, основателем которой был П.Видаль де ла Блаш (1845—1918). Свою главную задачу географы этой школы видели в изучении местных соотношений между природной средой и на­селением, в которых они стремились найти гармоническое един­ство. Человек с его образом жизни постепенно стал занимать все больше места в региональных исследованиях французской геогра­фической школы, и уже во втором десятилетии XX в. эта школа приобретает односторонне-гуманитарное направление, известное под названием «география человека».

При всех различиях и оттенках взглядов разных школ и на­правлений зарубежной географии начала и последующих десяти­летий XX в. мы находим в них много общего. Основные тенденции движения географической мысли этого периода в Западной Евро­пе и Америке сводились к стремлению ограничить рамки геогра­фии изучением местных (региональных и локальных) особеннос­тей земного пространства с все большим усилением акцента на социальные явления. Эти тенденции наиболее ярко проявились в американской географии, превратившейся к середине столетия в односторонне социологизированную хорологическую дисципли­ну, из которой практически выпала физическая география.

Несмотря на то что в начале XX в. в зарубежной географии уже достаточно четко определилось несколько школ со своими пусть и односторонними представлениями о сущности и научных зада­чах географии, для большинства географов, по-видимому, ясно­сти в этом вопросе не существовало. Многие из них ушли недале­ко от того представления о географии, которое еще в 1890 г. рус­ский географ, ученик В.В.Докучаева (1846— 1903), А.Н.Краснов (1862—1914) иронически характеризовал как смесь разнородных сведений от направления ветра в той или иной стране до тех ви­лок, которыми едят жаркое ее обитатели. В 1905 г. X. Р. Милл в более деликатных выражениях свидетельствовал, что в Англии многие не признавали за географией права называться самостоя-

тельной наукой и считали ее простой агломерацией разнородных фактов. Десятью годами позже об этом же писал его коллега Дж. Скотт Келти, а в 1911 г. С. Клоуз констатировал разнобой во взглядах британских географов и отсутствие у них ясного понима­ния своих задач. Перечень аналогичных высказываний можно было бы продолжить.

По иному пути с начала XX в. пошла география в России. С этого времени основная линия ее развития определялась идеями школы В.В.Докучаева — явления уникального в мировой науке по пе­речню имен ее выдающихся представителей, идейному богатству, конструктивному духу и тому глубокому влиянию, которое она оказала на географию XX в. Эта школа создавалась не в результате кабинетных рассуждений и дискуссий, а в процессе практических исследований, направленных на решение проблем рационально­го использования и улучшения природной среды. К самому концу XIX в. В. В.Докучаев сформулировал основополагающие идеи гео­графического синтеза, имея за плечами колоссальный опыт гео­графа-теоретика и практика. Первым и, может быть, главным его вкладом в географический синтез явилось созданное им учение о почве. Как подчеркивали многие его ученики и последователи, это учение было географическим. Докучаев впервые увидел почву глазами географа, он, в сущности, рассматривал ее как компо­нент ландшафта и продукт взаимодействия остальных его компо­нентов — материнской породы, рельефа, климата, вод, расти­тельности и животного мира. Исследовательский метод Докучаева был ландшафтно-географическим, хотя сам ученый этого терми­на не употреблял. Идея географического комплекса присутствует во всех его работах. Он положил начало организации комплекс­ных экспедиций нового типа и впервые применил стационарный метод полевых исследований. Монография В. В.Докучаева «Наши степи прежде и теперь» (1892) до сих пор может служить не толь­ко образцом всестороннего анализа природной среды конкретной территории, но и, говоря современным языком, примером кон­структивного решения проблем оптимизации природной среды.

Весь опыт научной и практической деятельности В.В.Докуча­ева привел его к убеждению о необходимости «чтить и штудиро­вать единую цельную и нераздельную природу, а не отрывочные ее части». С другой стороны, как естествоиспытатель с широким взглядом на окружающий мир и мыслитель-материалист, ученый не мог не обратить внимания на отрицательные стороны далеко зашедшей дифференциации естествознания. В 1898 г. он писал, что наука XIX в., достигнув огромных успехов в изучении отдель­ных тел и явлений, упустила из виду закономерную генетическую связь, которая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой. Поэтому вполне закономер­ным итогом его научной деятельности явилась идея о необходи-

мости создания особой науки «о тех многосложных и многообраз­ных соотношениях и взаимодействиях, а равно и о законах, управ­ляющих вековыми изменениями их, которые существуют между так называемыми живой и мертвой природой, между: а) поверх­ностными горными породами, Ь) пластикой Земли, с) почвами, d) наземными и грунтовыми водами, е) климатом страны, О растительными и g) животными организмами (в том числе и даже главным образом низшими) и человеком, гордым венцом творения»¹.

Задачу, которая поставлена в этих словах, вполне можно рас­сматривать как общенаучную и одновременно философскую. Но в той конкретной постановке, в какой мы видим ее у В.В.Докуча­ева, она оказывается географической. Это поняли уже ближайшие последователи великого ученого. Г.Ф.Морозов (1867—1920), К.Д.Глинка (1867— 1927), Л.С.Берг (1874—1950) утверждали, что Докучаев создал новую географию. «Докучаев не подозревал, — писал Л.С.Берг, — что та новая наука, основные вехи которой он намечал в своих набросках, и есть настоящая география»². Та­кое утверждение может показаться парадоксальным, если вспом­нить, что сам В.В.Докучаев предостерегал от смешения зарожда­ющейся новой науки с «расплывающейся во все стороны геогра­фией». Но по этому поводу мы находим ясное разъяснение у Л. С. Берга: «Нужно отдать справедливость Докучаеву: то понима­ние сущности географии, какое господствовало в его время, имен­но в конце XIX века, могло создать об этой науке только такое представление, какое дал о ней великий почвовед...»³.

Еще одним доказательством «географичности» новой науки Докучаева является то, что сам он начал ее разработку с учения о зонах природы, принадлежность которого к географии вряд ли может вызвать сомнение. Этому учению он успел посвятить в 1898 — 1900 гг. лишь несколько небольших статей-набросков, в которых сформулировал первый географический закон, а именно закон мировой зональности — горизонтальной и вертикальной. Действие этого закона он распространял не только на все природные про­цессы земной поверхности, но в определенной степени и на че­ловека. Мировая (географическая, ландшафтная) зональность стала одним из фундаментальных понятий современной географии. Нельзя не согласиться со следующей оценкой Л. С. Берга: «Доку­чаев с полным правом может быть назван основоположником со­временного направления географии»⁴.

¹ Докучаев В. В. Сочинения. — М.; Л. — 1951. — Т. 6. — С. 416.

² Берг Л. С. В.В.Докучаев как почвовед. — 1939. — Почвоведение. — № 2. —
С. 17.

³ Там же.

⁴ Там же.

В трудах ученых докучаевской школы, объединившей как его непосредственных учеников и сотрудников, так и многочислен­ных последователей, идеи основателя этой школы уже в первые два десятилетия XX в. получили значительное развитие в различ­ных направлениях. В частности, велась дальнейшая разработка зо­нальной концепции и в значительной мере на ее основе — прин­ципов физико-географического районирования, а также научных географических основ лесоводства, сельского хозяйства, агроле­сомелиорации.

Логическим продолжением идей Докучаева явилось понятие о географическом ландшафте, которое в различных формах выска­зывали Г.Н.Высоцкий (1865 —1940), Г.Ф.Морозов и другие ис­следователи, но введением этого понятия в науку мы обязаны главным образом Л. С. Бергу. Согласно Бергу (1913), ландшафт есть закономерное целостное территориальное сочетание всех природ­ных компонентов на земной поверхности. Ландшафты группиру­ются в зоны. Таким образом, каждая природная (по терминологии Берга — ландшафтная) зона является областью развития одно­типных ландшафтов. Этот ученый подчеркивал объективный ха­рактер ландшафта и называл его естественным районом, тем са­мым противопоставляя его искусственным, субъективно выделя­емым «странам» А. Геттера.

Л.С.Берг считал ландшафт основным объектом географиче­ского исследования. В некоторых его определениях география, по существу, отождествляется с учением о ландшафтах. В этом не­сомненно ограниченном представлении сказалась определенная противоречивость взглядов Берга, воспринявшего у А. Геттнера представление о географии как хорологической науке, что пред­полагало отказ от изучения глобальных общегеографических за­кономерностей.

Общеземлеведческий элемент географического синтеза также не выпадал из внимания русских географов рассматриваемого периода. В частности, он занимал важное место в трудах одного из ближайших учеников В. В.Докучаева — А. Н. Краснова. В 1910 г. про­фессор Петербургского университета П.И.Броунов (1852—1927) высказал мысль, что предметом физической географии является наружная оболочка Земли, состоящая из литосферы, гидросферы, атмосферы и биосферы. В этих словах содержится важная идея, впоследствии получившая воплощение в понятии о географиче­ской оболочке (см. разд. 3.2).

В течение первой половины XX в. учение о ландшафте остава­лось основной формой географического синтеза. Оно создавало платформу для объединения взглядов представителей различных отраслей географии. Лишь в 30-е гг. после того как А. А. Григорьев (1883—1968) ввел понятие о географической оболочке Земли, появился реальный импульс для разработки общего землеведения

как учения об общих физико-географических закономерностях Земли. До конца 40-х гг. ландшафтоведческое и общеземлеведче-ское направления в советской географии развивались обособлен­но. Большая заслуга в их сближении принадлежит С. В. Калеснику (1901 —1977), и во второй половине прошлого столетия уже не оставалось оснований для сомнений в том, что это два неразрыв­но связанных теоретических раздела комплексной физической гео­графии.

В начале XX в. в России велись также исследования в области экономической географии. Мощный стимул они получили лишь в первые годы советской власти, когда были призваны обеспечи­вать запросы плановой экономики. Особенно интенсивно развер­нулись работы по экономическому районированию. В основном благодаря усилиям Н.Н.Баранского (1881 — 1963) доминирующее положение в советской экономической географии заняло регио­нальное (районное) направление, но одновременно формирова­лись отраслевые разделы — география промышленности, сель­ского хозяйства, транспорта, населения и др.

Таким образом, география в СССР превратилась в разветвлен­ную систему наук, лишенную однобокости, присущей большин­ству зарубежных национальных школ. Естественно-научная гео­графия и общественная география развивались как две равноправ­ные ветви, хотя и не в тесном контакте, так что проблема един­ства, или целостности, географической науки отнюдь не теряет своей актуальности.