Глава 6. Каслвудский лес находился недалеко за «Килмарнок армс»

Каслвудский лес находился недалеко за «Килмарнок армс». Я бывала там в первый день, когда приезжала к Джейн, и при дневном свете это место мне показалось вполне спокойным. Но в темноте все выглядело совсем по‑другому, и я была рада, что сегодня могла пройти по дороге с другой стороны от зарослей. Здесь жило целое полчище грачей. Они кружили над верхушками деревьев, издавая неприятные крики. Даже сами деревья с их перекрученными ветвями казались странно искореженными и причудливыми, как скрывающий волков и ведьм лес на иллюстрациях в моей старой книжке «Сказки братьев Гримм».

Разыгравшееся воображение успокоилось, только когда впереди показался дом доктора Уэйра – чистенькое одноэтажное здание с музыкальной подвеской у двери и целым семейством маленьких раскрашенных гномов, расставленных на лужайке.

Меня явно ждали. Дверь распахнулась, как только я постучала. Доктор Уэйр сам был похож на гнома: невысокий, щекастое лицо, старомодные круглые очки. Возраст его остался для меня загадкой. Волосы доктора отливали сединой, но гладкая кожа радовала глаз здоровым румянцем, а из‑за линз очков смотрели чистые проницательные глаза. Как объяснил мне Джимми, он был хирургом и недавно ушел на пенсию.

– Входите, входите, – сказал он и, когда я вошла, снял с меня куртку, стряхнул с нее влагу, после чего аккуратно повесил на вешалку в прихожей со старинным зеркалом на стене.

В каждом уголке прихожей я видела хороший вкус и любовь к старым вещам. Здесь царил порядок. Потускневшие эстампы на стенах, персидская ковровая дорожка на полу, мягкий свет старых бра со стеклянными колпаками – все придавало этому пространству ощущение незыблемого покоя и уюта.

Ощущение это еще больше усилилось в небольшом кабинете, куда он меня провел. Одну длинную стену полностью, от пола до потолка, занимали застекленные книжные шкафы, на полках которых плотными рядами стояли книги, старые и новые, в мягких обложках и в твердых переплетах. Книги, которым не хватало места на полках, он клал сверху на стоящие, а на них укладывал еще один слой. Таким образом, книги были втиснуты везде, где имелось пространство. В его кабинете я почувствовала себя, как шестилетний ребенок в магазине игрушек.

Но, не желая выглядеть как шестилетний ребенок, я подавила свой восторг и обратила все внимание на его жену, которой он меня представил. Она сидела в одном из двух обитых чинцем[5]кресел возле маленького круглого стола у дальней узкой стенки. Дальше за столом каскад полосатых гофрированных занавесок скрывал единственное окно, не пропуская в комнату темноту и удерживая внутри мягкий свет настольных ламп. Кожаное кресло и журнальный столик довершали обстановку. Со стены, лишенной книжных полок, поблескивали застекленными рамами морские пейзажи.

Элси, жена доктора, была под стать своему мужу: такая же миниатюрная и седоволосая, только без пухлых щек. Она скорее походила на фею, чем на гнома, подумалось мне. Еще я отметила про себя ее голубые глаза, которые, как мне показалось, пытливо изучали мое лицо.

– Мы как раз собирались выпить виски, – сообщила она. – Не желаете присоединиться? Или, может, чайку?

Я согласилась на виски.

Поскольку кожаное кресло явно было местом доктора, я села напротив Элси Уэйр, оказавшись между углом книжного шкафа и оконными занавесками.

Доктор Уэйр вышел и через минуту вернулся с тремя большими стаканами с толстым дном, каждый из которых был на треть заполнен жидкостью насыщенного янтарного цвета. Передав мне стакан, он сказал:

– Итак, Джимми говорил, вы – писатель. Историческая проза, верно?

– Да.

– Должен, к своему стыду, признаться, что ваше имя мне не знакомо.

Элси улыбнулась.

– Он – типичный мужчина. Не снимет с полки книгу, если автор – женщина. Он полагает, что у них все всегда заканчивается страстным поцелуем.

– У меня, вообще‑то, обычно так и бывает, – честно призналась я и отпила виски. Жгучее тепло проложило дорожку в мой желудок. У чистого солодового скотча был приятный вкус, но мне нужно пить маленькими, отмеренными глоточками, иначе меня сразу развезет. – Книга, над которой я работаю сейчас, посвящена тому, как французы и якобиты пытались вернуть Якова VIII в Шотландию в 1708 году.

Он поднял брови:

– В самом деле? Этот эпизод мало кому известен. Почему вы выбрали именно его?

Для меня самой этот вопрос пока что не имел ответа. Сюжетные линии и главные идеи моих романов не являлись мне откровением с небес, а формировались постепенно, обрастая все новыми и новыми подробностями, как снежный ком, который катится с горы, по дороге заполняя пробелы, счесывая неровности и мало‑помалу приобретая идеальную шарообразную форму. Но со временем я переставала видеть первый комок, первоначальную мысль, с которой все началось. Я попыталась сообразить, с чего все началось на этот раз. Я работала над предыдущей книгой, действие в которой происходило в Испании. Когда мне понадобилось уточнить кое‑какие мелочи относительно больниц восемнадцатого века, я наткнулась на мемуары одного врача, который жил во Франции примерно в интересующее меня время. Он как‑то делал хирургическую операцию Людовику XIV (тому, которого прозвали «король‑солнце»), чем так гордился, что уделил этому эпизоду несколько страниц, на которых в подробностях описал все происходившее. После этого я заинтересовалась Людовиком XIV.

Я начала читать о нем, о его дворе и о жизни придворных. Просто для удовольствия, не более. А потом однажды вечером я включила телевизор послушать новости и случайно попала на канал, по которому показывали «Одиссею капитана Блада» с Эрроллом Флинном. И из‑за того, что я очень люблю этого актера, я вместо новостей начала смотреть кино, наслаждаясь приключениями, сценами сабельных боев, романтической любви. В конце он вышел на бак корабля и сказал своим пиратам, что они все могут возвращаться в Англию теперь, когда плохой король Яков бежал во Францию, а власть в стране получил хороший король Вильгельм.

И уже это навело меня на ленивые раздумья о том, как несправедлива была судьба к Стюартам, особенно к королю Якову, и о том, что должен был чувствовать человек, потерявший корону, вынужденный отказаться от трона и жить в изгнании.

Все еще думая об этом, я выключила телевизор и открыла книгу, которую читала, биографию Людовика XIV. На следующей же странице я наткнулась на упоминание о Сен‑Жерменском дворце, который Людовик предоставил в распоряжение изгнанным королям из династии Стюартов, чтобы те могли продолжать содержать двор. Заинтересовавшись, я начала читать и об этом, а также о шотландских дворянах, приезжавших в Сен‑Жермен, и о заговорах, которые там плелись.

Вскоре после этого я обнаружила бумаги Натаниэля Хука, узнала о его мечте организовать восстание и о…

Я понимала, что это сложное объяснение, и большинство людей, спрашивающих у меня, где я черпаю идеи, рассчитывают получить более краткий ответ, поэтому доктору Уэйру я просто сказала, что выбрала 1708 год, потому что «мне чем‑то понравился Натаниэль Хук».

– Да, Хук. – Доктор кивнул. – Интересная фигура. Хотя он ирландец, а не шотландец. Вы знали это? Да, если мне не изменяет память, он дважды приезжал в Слэйнс. Первый раз в 1705 году, чтобы заручиться поддержкой дворян в осуществлении своего плана по возвращению молодого короля, и еще раз в 1707 году, чтобы приступить к осуществлению плана.

– Я вообще‑то касаюсь только его второго приезда. И попытки вторжения следующей зимой. – Я откинулась на спинку кресла и, сделав еще один осторожный глоток виски, стала объяснять: из‑за того, что я начала работу с французской стороны дела, теперь мне требовалось заполнить пробелы в моих познаниях относительно Слэйнса. – Джимми сказал, вы многое знаете о замке.

– Это точно.

– О, это его излюбленная тема, – сказала мне Элси со снисходительной улыбкой. – Надеюсь, у вас на сегодня не было других планов, потому что это надолго.

Доктор Уэйр, не обратив на ее замечание внимания, поинтересовался:

– Что именно вы хотите узнать?

– Все, что вы можете рассказать. – За годы исследовательской работы я научилась не ограничивать людей, желающих поделиться со мной знаниями, и хоть о том, что он мог поведать мне, я, скорее всего, уже читала, я узнаю от него больше, если буду слушать молча.

Начал он с истории рода Хэй, графов Эрроллов, построивших замок Слэйнс.

– Это старинный знатный род. Существует древняя легенда о его прародителе. Однажды в незапамятные времена он вместе со своими двумя сыновьями пахал на поле, наблюдая за проходившей неподалеку битвой между данами и скоттами. Перевес был на стороне данов. Легенда гласит, что, когда один из рядов скоттов дрогнул и обратился в бегство, этот фермер, человек огромного роста с могучими руками, не имея оружия, сорвал с быков ярмо, кликнул сыновей, и втроем они сумели вернуть бегущих солдат на поле брани и убедили их снова встать в строй. В конце концов даны были побеждены. После этого король призвал фермера и его сыновей в Перт и отпустил с горы Кинноулл сокола, сказав, что пожалует им столько земель, сколько этот сокол облетит. Птица долетела до камня в приходе Сейнт‑Мадос. Камень этот и по сей день носит название Соколиный. Таким образом фермер стал владельцем едва ли не лучших земель к северу от реки Тэй и очень богатым человеком. Но не забывайте, это всего лишь легенда, и нет никаких записей, подтверждающих, что так и было, однако до сих пор вожди клана Хэй носят на одежде изображение королевского сокола, бычьего ярма и трех кроваво‑красных щитов, по одному на храброго фермера и двух его сыновей. Девиз этого рода в переводе гласит: «Держи ярмо». Так что, по крайней мере, сами они в это верят.

Он умолк, увидев, что я достала блокнот и начала записывать легенду.

– Все записали? – спросил он, выждав, пока я закончу. – Хорошо. Попробую говорить помедленнее. Теперь насчет Хэев. Если верить историческим хроникам, они прибыли из Нормандии. Графский титул им был пожалован в середине пятнадцатого века, но еще за сто лет до этого они были произведены в верховные констебли Шотландии самим Робертом Брюсом. Лорд верховный констебль – весьма влиятельный наследственный пост, который передавался ими из поколения в поколение вместе с горячей приверженностью католицизму. Они поддерживали Якова VI, сына королевы Шотландии Марии, пока Яков не решил сделаться протестантом. В глазах девятого графа Эрролла это было истинное кощунство, и он повел отряд вооруженных конников на королевскую армию. Насколько я помню, тогда он был ранен стрелой. К тому же он настолько прогневил короля, что тот лично отправился на север, чтобы разорить замки графа Эрролла Делгати и Старый Слэйнс, это немного южнее нас. При помощи пороха и пушек он разрушил их до основания. Граф Эрролл какое‑то время отсиживался за границей, а потом вернулся в Шотландию и, вместо того чтобы отстроить Старый Слэйнс, решил построить новый замок вокруг сторожевой башни, которой владели Хэи, и назвал его Новый Слэйнс. Вас, несомненно, интересует Новый Слэйнс. Второй перестал существовать задолго до приезда полковника Хука. В 1708 году здесь жил… Дайте‑ка вспомнить… Тринадцатый граф Эрролл, Чарльз Хэй, последний мужчина в этой линии. Его мать, графиня Эрролл, Анна Хэй, была движущей силой заговора. Она была из Драммондов, ее брат, герцог Пертский, могущественная в свое время личность, занимал видное место при дворе Стюартов во Франции. Она была серьезно намерена вернуть короля на престол. Замечательная женщина. С точки зрения истории, – сказал он, – графини Эрролл гораздо интересней мужчин из этого рода.

Он выпил виски, и теплый свет в маленькой комнате отразился на тысячах крошечных граней затейливо ограненного стакана и в стеклах его круглых старомодных очков. Взгляд доктора сделался задумчив.

– Должен вам сказать, ее сын, тринадцатый граф, был человеком горячим и амбициозным. Он ненавидел унию и до самой смерти, как мог, боролся с ней. В его жилах текла кровь Хэев, и он примкнул к сторонникам династии Стюартов, а такие решения тогда просто так не принимались. То были опасные времена. – Доктор Уэйр на минуту задумался, потом продолжил: – Он не думал о том, чтобы жениться и произвести наследника, поэтому передал титул своей сестре. Эта графиня Эрролл тоже была весьма любопытной особой, но это уже другая история. Впрочем, она тоже умерла бездетной, и титул перешел на боковую линию, их племянникам и племянницам. Замок Слэйнс оставался во владении рода Эрролл до 1916 года, когда двадцатый граф продал его из‑за высокого налога на наследство. Новый владелец со временем его забросил и в двадцатых годах снял кровлю, якобы для безопасности, но, поговаривают, чтобы не платить налоги. После этого лишенное крыши здание стало превращаться в руины.

– Такая жалость! – подхватила Элси. – Ведь прекрасное здание! С такой историей! Знаете, в нем когда‑то останавливался Сэмюэл Джонсон вместе со своим биографом Босуэллом. Дуглас, у тебя ведь собрано то, что они написали о Слэйнсе. Покажи, это интересно.

– Ах да! – сказал он. – Я и забыл об этом. – Встав с кожаного кресла, он вышел из комнаты и вернулся с пухлой папкой‑регистратором. – Если хотите, можете оставить себе. У меня есть другие копии. Босуэлл описывает их пребывание здесь куда более красочным языком. Рассказ Джонсона суше, но и его интересно почитать. В папке есть пара‑тройка документов, имеющих отношение к истории Слэйнса, которые могут пригодиться вам. И где‑то, – тут он с растерянным видом посмотрел по сторонам, – у меня были старые планы замка, где указывалось расположение комнат. Не могу вспомнить, куда я их дел.

– Ты мог их отдать кому‑нибудь, – подсказала Элси.

– Может быть. – Он снова сел в кресло и улыбнулся. – Эх, старость не радость. Ничего не помню. Нужно будет все же поискать эти планы. Наверняка вы захотите их увидеть.

– О да, конечно.

Улыбнулась и Элси.

– Наверное, ужасно интересно писать о прошлом. Откуда у вас любовь к истории?

На этот вопрос тоже не существовало краткого ответа, но я попыталась объяснить, и мы заговорили о генеалогических исследованиях моего отца, о наших с ним поездках в те места, откуда были родом наши предки, и о часах, проведенных на кладбищах в поисках надгробий наших далеких пращуров. Для меня все они были настоящими людьми. Лица на старых пожелтевших фотографиях на стенах были знакомы мне не хуже моего собственного лица, и когда я вглядывалась в них, их глаза смотрели на меня, унося меня в прошлое.

Доктор понимающе кивнул.

– Да, а мой отец не очень любил историю, но ему по наследству достался портрет, очень даже неплохой портрет, одного из Уэйров, который был капитаном морского судна. Когда я был подростком, он висел в кабинете. Сколько часов я провел перед этим портретом, мечтая о дальних плаваниях! Неудивительно, что я так люблю море.

Это напомнило мне кое о чем.

– А вы, случайно, не знаете, где можно что‑нибудь узнать об истории шотландского мореплавания начала восемнадцатого века?

С улыбкой, поставив стакан, он окинул взглядом книжные полки.

– Думаю, у меня есть парочка книг по этому вопросу.

– У него тут целая полка, – сообщила Элси. – Вам нужна информация о судах?

– В основном о людях. Меня интересует один из капитанов, о котором упоминал Натаниэль Хук.

– Капитан Гордон, надо полагать, верно? – Доктор Уэйр взглянул на меня, чтобы убедиться, что не ошибся, потом встал и подошел к книжному шкафу. – О Гордоне много говорится в «Старом шотландском флоте». У меня была эта книга… Ага, вот она. Если хотите, можете взять ее с собой. Почитаете, возможно, там найдется то, что вы ищете. Если нет, у меня есть другие книги, которые вы можете…

Стук в дверь не дал ему договорить.

– Прошу прощения, – промолвил доктор и вышел в прихожую.

Я услышала, как открылась дверь, потом зазвучали приглушенные голоса доктора и другого мужчины, раздался взрыв смеха и топот шагов.

Вошел доктор Уэйр, улыбаясь во весь рот.

– Прибыл ваш водитель.

– Водитель?

За ним появился Стюарт Кит, выглядевший очень даже привлекательно в кожаной куртке, со своими почти черными волосами.

– Я тут ехал домой и подумал, может, вас нужно подбросить до залива. Там с ветром что‑то страшное происходит.

Раньше, за разговором, я этого не замечала, но теперь услышала завывание ветра за окном у меня за спиной. Тут же мне подумалось о том, как я буду идти по такому ветру одна, мимо Каслвудского леса, по темной и одинокой тропинке, ведущей от Харбор‑стрит до моего коттеджа на холме, и предложение Стюарта показалось мне не такой уж плохой идеей.

Поэтому я поблагодарила Уэйров за действительно с большой пользой проведенный вечер, допила виски одним, довольно смелым глотком и, сунув под мышку папку с книгой, попрощалась.

Ветер качнул низкую машину Стюарта, когда я скользнула на пассажирское сиденье.

– Как вы узнали, где я? – спросила я.

– Кое‑кто упомянул сегодня об этом в пабе. – Заметив выражение моего лица, он сказал: – Ну, я же вас предупреждал, верно? Отцу хватает часа в «Святом Олафе», чтобы разболтать любую новость половине деревни. Он вам уже составил план действий?

– Не совсем. Только дал список людей, которые, как он думает, могут чем‑то помочь мне.

– В самом деле? И кто они?

– Не помню имена, честно, но, по‑моему, мне в конце недели предстоит экскурсия по окрестностям в компании водопроводчика или учителя.

Он улыбнулся.

– Водопроводчика. Но вам не обязательно с ним встречаться… Я мог бы устроить вам экскурсию. – Произнося эти слова, он умело крутанул руль, и мы, не сбавляя скорости, свернули на Мэйн‑стрит. Я вцепилась в подлокотник.

– По‑моему, с водопроводчиком у меня будет больше шансов остаться в живых.

Он рассмеялся, и я продолжила:

– Кроме того, вам, кажется, в конце недели нужно возвращаться в Лондон.

– Точно. Но ненадолго. – Я почувствовала его взгляд, хотя и не могла хорошо рассмотреть его в полумраке теплого салона спортивной машины. – Я вернусь.

Я видела, что нравлюсь ему. И он мне тоже нравился, но по‑другому. Несмотря на его взгляды, между нами не пробежала искра. И хотя с того момента, когда я в последний раз такую искру чувствовала, прошло достаточно много времени, отсутствие таковой я вполне могла распознать. Этим, по‑видимому, и объяснялось чувство вины, охватившее меня, когда я позволила ему выйти из машины и провести меня по раскисшей тропинке к коттеджу. Я не хотела привлекать его к себе и давать повод на что‑то надеяться, но и оставаться одной на дороге желания у меня не было. Только не здесь. Не в темноте. Когда каждый волосок у меня на шее шевелился от ощущения присутствия какого‑то зла.

– Смотрите под ноги! – воскликнул Стюарт и схватил меня за руку. – Вы уже второй раз чуть не сошли с тропинки. – Он остановился и внимательно посмотрел на меня. – Что‑то не так?

Я не могла ответить. В тот миг, когда он взял мою руку, меня охватила паника, внезапная и безотчетная. Сердце в груди зашлось лихорадочной дробью, но я даже не могла понять, по какой причине. Глубоко вздохнув, я заставила себя улыбнуться.

– Просто вы… испугали меня, – только и смогла пробормотать я.

– А, понятно. Простите.

– Вы не виноваты. Если честно, я ненавижу ходить по этой дороге в темноте, – сказала я, когда мы продолжили путь. – Днем все в порядке, но ночью меня от страха в дрожь бросает.

– Да? Почему?

– Не знаю. Наверное, это следствие моей профессии. У меня слишком развито воображение.

– Можете каждый раз звать меня. Я буду провожать вас домой.

– Но вас здесь не будет, – напомнила я.

– Да. Уезжаю завтра утром, рано. Но я же говорил, я вернусь.

Мы подошли к коттеджу. Стюарт, глядя, как я вставляю ключ в замочную скважину, спросил:

– Не хотите, чтобы я вошел и проверил, не прячутся ли в ваших шкафах чудовища?

По его улыбке было видно, что он скорее собирается проверить, нет ли чудовищ под моей кроватью, но я не собиралась на такое покупаться, поэтому сделала вид, что ничего не поняла:

– Нет, не нужно, я в порядке.

– Уверены?

– Уверена.

Я видела, как он смотрел на меня, и знала, что он сейчас соображает, можно ли меня поцеловать на прощание, но прежде, чем он успел что‑то надумать, я сама его обняла – обычный дружеский жест, который не влечет никаких последствий и не может быть понят неправильно.

– Еще раз спасибо, что подбросили, – сказала я. – Удачно съездить в Лондон.

Кажется, я своими объятиями его удивила, но он воспринял их так, как я и предполагала.

– Спасибо, – сказал он и отступил обратно на тропинку. – Но мы увидимся с вами, – пообещал он. – Скоро.

Несмотря на то, что маневр мой прошел успешно и я избежала неприятного для меня продолжения, мне было грустно видеть, как он уходит. Дом, когда я вошла, показался мне пустым и скучным. Огонь в печке горел так слабо, что у меня ушел час сосредоточенной работы на то, чтобы оживить его, и за это время я так замерзла и устала, что единственным моим желанием было рухнуть на кровать и заснуть.

Я взяла с собой книгу, ту самую, которую мне дал доктор Уэйр, о шотландском флоте. Как бы я ни устала, необходимо хоть немного поработать, рассудила я, понимая, что писать сегодня уже не буду. Это была старая книга в синей картонной обложке. На титульной странице значилось многообещающее: «Старый шотландский флот, с 1689 по 1710 год. Под редакцией Джеймса Гранта». Имелся и черно‑белый фронтиспис: портрет облаченного в белый парик морского офицера, стоящего в царственной позе и указующего перстом на парусник, изображенный на заднем плане. Что‑то в его глазах, в его лице показалось мне поразительно знакомым. Я наклонилась поближе к книге, чтобы разобрать имя, написанное легким курсивом внизу.

Томас Гордон.

Точнее, адмирал Томас Гордон. Но каждый адмирал был когда‑то капитаном.

Я выпрямилась. Холод, наполнявший комнату, заполз под одеяло, но я его не чувствовала. Открыв указатель книги, я стала аккуратно выискивать все упоминания о Томасе Гордоне.

«Карьера Томаса Гордона, – сообщала мне книга, – была блестящей… Путешествуя, он побывал в таких отдаленных местах, как Шетланд, Стокгольм, Норвегия и Голландия. 17 июля 1703 года он поступил в шотландский флот и стал капитаном судна "Королева Мария"».

«Что ж, почти угадала», – подумала я. «Королева Мария». Вильгельм и Мария правили вместе, я просто выбрала не ту половинку, когда придумывала название своему вымышленному кораблю.

Продолжив чтение, я увидела цитату из письма, которое Натаниэль Хук написал во время своего первого приезда в Шотландию, за два года до начала моей истории:

Пока я оставался у миледи Эрролл, наш фрегат («Отважный») стоял на расстоянии мушкетного выстрела от замка. На следующий после моего прибытия день с южной стороны показался шотландский фрегат мистера Гордона, охраняющий берег. Миледи Эрролл велела мне не тревожиться и послала джентльмена на лодке просить капитана изменить курс, на что тот согласился. Леди переманила его на свою сторону, и каждый раз, проплывая мимо этих мест, он неизменно наведывается к ней.

Наверняка я об этом уже где‑то читала, потому что вспомнила тот случай, когда он оставил без внимания французский корабль, на котором уплыл Хук.

После письма приводились и другие самые разные документы: приказы о выходе в море для капитана Гордона, предписание капитану Гордону отплыть в Скарборо, назначение капитана Томаса Гордона на должность капитана корабля «Король Вильгельм»… Последний документ я перечитала дважды, чтобы проверить, не ошиблась ли. Не ошиблась. Так и есть. Черным по белому написано: «Король Вильгельм». А чуть ниже, на той же странице, такое же назначение Джеймса Гамильтона из Орбиестона капитаном корабля «Королева Мария».

Моему воображению тут же представилась недавно описанная мною картина. Графиня произносит: «Должна признаться, я совсем забыла про вашего капитана Гамильтона». На что капитан Гордон (капитан Томас Гордон) уверенно отвечает: «Знаю. Но я не забыл».

Этим совпадение ограничивалось, но как, черт возьми, я могла угадать имя капитана Гамильтона? Наверное, я где‑то о нем читала, однако, хоть убей, не могла вспомнить где. Я составляю список всех документов и книг, которые использую в работе, для того, чтобы можно было вернуться к первоисточнику, если какой‑нибудь факт ускользнет от меня, но я совершенно точно знала, что не читала ничего, имеющего отношение к шотландскому флоту, кроме коротких записок Натаниэля Хука. И все же нельзя что‑то вспомнить, не имея в памяти какого‑то основания.

Или все‑таки можно?

У меня за спиной под напором ветра громко задребезжало стекло в оконной раме, и я натянула на плечи одеяло, чтобы согреться. Книгу я осторожно положила на столик у кровати, но мысли о ней не покидали меня, и к тому времени, когда сон одолел меня, я готова была многое отдать за еще один стакан доброго виски доктора Уэйра.