У ворот Тобрука

Роммель повел войска на Тобрук еще до наступления рассвета. Предыдущей ночью штаб германского Африканского корпуса перебрался в Мекили. Я избегал встречи с майором Элертом. Роммель выделил один из своих «мамонтов» генералу Штрайху из 5‑й легкой дивизии, два оставил для себя и своего штаба. Он велел нарисовать на трофейных машинах германский крест. Мы захватили большое число автомобилей, и мне досталась открытая штабная машина, подобная той, какой обычно пользовался сам Роммель.

Альдингер, который отправлялся вместе с Роммелем, дал мне такие инструкции:

– Господин Шмидт, отныне вы всегда будете следовать за генеральской машиной. Вы поступаете в полное распоряжение генерала.

Это были драматические дни. В Югославии 27 марта к власти пришел король Петр, в два часа ночи совершивший «дворцовую революцию». 28‑го наших итальянских союзников изрядно потрепали Королевские ВМС в битве у мыса Матапан. На следующий день, после прибытия 1‑й южноафриканской бригады в Диредауа в Абиссинии, стало ясно, что судьба Аддис‑Абебы решена. Асмаре суждено было пасть двумя днями позже (1 апреля туда вошла 5‑я индийская дивизия под командованием генерал‑майора Л.М. Хита). 30 марта Роммель у Эль‑Агейлы двинулся вперед. Ко 2 апреля мы вытеснили британцев из Мерса‑эль‑Бреги на побережье, а также Адждабии, и на следующий день они эвакуировались из Бенгази, города, который всегда было трудно удержать. Одновременно Рашид Али, сторонник оси, совершил переворот в Ираке, и у Уэйвела появилась еще одна головная боль. Министр иностранных дел Иден и генерал сэр Джон Дилл, начальник британского Имперского генштаба, только что побывали в Афинах в ответ на просьбу Греции оказать военную помощь. Уэйвелу пришлось перебросить войска с Ближнего Востока в Грецию, в которую Германия вторглась утром 6 апреля, одновременно войдя в Югославию.

К 7 апреля мы взяли Дерну. Аддис‑Абеба пала, а мое прежнее место пребывания, Массава, была на грани сдачи; но в пустыне господство принадлежало Роммелю.

Во время короткой остановки Роммель получил радиограмму от Берендта: «Дерна достигнута». Обер‑лейтенанта Берендта, помощника в отделе разведки, Роммель назначил командовать смешанной боевой группой с несколькими противотанковыми орудиями, которой было приказано отправиться в Дерну. Он обогнал итальянские части, двигаясь вдоль побережья, и взял некоторое количество пленных.

Несколькими днями ранее люфтваффе перебрасывало по воздуху через Средиземное море подразделения 15‑й танковой дивизии. Командир дивизии генерал фон Притвиц первым ступил на африканскую землю. Роммель кратко переговорил с ним, после чего Притвиц повел передовые части на Тобрук. Он вышел прямо на передовые позиции англичан и был убит – первый немецкий генерал, погибший во главе своих войск в Африке.

С наступлением ночи Роммель и мы, оставшиеся офицеры его штаба, добрались до побеленного дома – в мирное время это была резиденция дорожного инженера – к западу от Тобрука. Хозяин‑австралиец покрыл стены своего квадратного жилища надписями, восхваляющими его любимый напиток, и энергичными сценами лошадиных скачек. От этого дома через пустыню до форта в Акроме тянулись телеграфные столбы. Мы похоронили рядом с ним Притвица и других немцев, погибших в этом бою.

Штаб‑квартира была оборудована на дне сухого русла к юго‑западу от нашего Белого дома. Элерт получил один из захваченных «мамонтов» и оборудовал в нем помещение для оперативного отдела. Другой автомобиль оставил себе Роммель.

На следующее утро Роммель отправился в Акрому. Его сопровождали только мой автомобиль и бронированная машина.

Мы тащились по пыльной акромской дороге, которая в будущем станет для нас такой привычной и нудной, пока страны оси не построят объездную дорогу к этому затерянному в пустыне форту. Из Акромы Роммель направился в Эль‑Адем. Внезапно мы попали под артиллерийский обстрел из Тобрука, и среди наших машин заметались испуганные газели. Какое‑то время мы ехали под огнем – видно было, что это место хорошо пристреляно.

Через полчаса мы встретили несколько рот немецкой пехоты, занимавших позиции на высоте недалеко от Эль‑Адема. Роммель остановился поговорить с их офицерами, которые прибыли сюда всего лишь несколько часов назад. Среди них я увидел лейтенанта Шмидта, моего товарища по экспедиции в Марада‑Джалу. Пока генерал разговаривал, нас накрыло артиллерийским залпом. Один молодой лейтенант погиб, а моему другу Шмидту оторвало руку.

В двух милях восточнее этого места в сухом русле мы обнаружили генерала Штрайха и весь его штаб. Они лежали на земле, спасаясь от обстрела. Батареи Тобрука уже прекратили огонь, и Роммель, подмигнув, сказал:

– Лучше бы англичанам поберечь свои боеприпасы. Им скоро понадобится все, что у них есть.

Как будто в опровержение этих слов раздался воющий звук нового залпа, снаряды которого разорвались неподалеку и, очевидно, предназначались нам. Но мы успели заметить, что на этот раз они летели не из Тобрука, а с юга. В бинокль мы увидели гребень холма, на котором стояло длинное низкое здание, от которого тянулись телеграфные столбы.

– Эль‑Адем, – тихо сказал Роммель, бросив быстрый взгляд на карту и снова принимаясь изучать местность в бинокль.

Мы заметили одинокую бронемашину, в которой, вероятно, находился офицер‑наблюдатель артиллерии противника. Попытались принять какие‑то контрмеры, но через четверть часа машина исчезла, а с ней прекратился и артобстрел.

Генералы тем временем обсудили сложившуюся обстановку. Перед нашим отъездом Роммель еще раз напомнил командиру дивизии:

– Вы должны атаковать сразу же после того, как ваши танки займут свои позиции, не давая томми времени окопаться.

На рассвете мы покинули бивуак к западу от Белого дома и вновь сквозь густую пыль отправились в Акрому. Колонны, шедшие в обратном направлении, и машины впереди нас вздымали такие густые клубы пыли, что мы могли определить направление только по телеграфным столбам. И опять машин было только три: Роммеля, моя и легкая бронемашина.

В Акроме обер‑лейтенант Валь, командовавший четырьмя танками, увидев Роммеля, тут же вытянулся по стойке «смирно». Пока Роммель внимательно изучал в бинокль опорные пункты к востоку от Тобрука, мы с Валем, обаятельным малым, полным юмора и веселья, немного поболтали. Роммель молчал, словно завороженный увиденным. Он держал свой небольшой торс прямо, расставив ноги и согнув в локтях руки, державшие у глаз цейссовский бинокль. Подбородок выдвинут вперед. Очки из Мекили – поверх фуражки.

– Господин, лейтенант, мы отправляемся, – неожиданно произнес он резким тоном. – Велите этому офицеру со своими танками следовать за нами.

Сказав это, он прыгнул в свою машину и выехал вперед. Я передал его приказ. Офицер‑танкист вертикальным движением руки вызвал свои танки. Валь забрался на свой танк и, улыбаясь, сказал:

– Вперед на Тобрук!

Мы проехали несколько миль. То и дело вокруг нас рвались снаряды. У сухого русла мы миновали итальянскую батарею, которая лихорадочно отвечала на огонь из Кингс‑Кросса в Тобруке.

Роммель сделал остановку и изучил карту. Я обернулся и заметил, что танки не поспевают за нами. Клубы пыли, поднимаемые ими, мчались вперед. Генерал поманил меня жестом, и я подошел к нему. Он энергично ткнул пальцем в карту. Я узнал западный фланг линии обороны.

– Батарея показана правильно, но где же батальон берсальеров? Он должен быть на высоте прямо впереди.

Он вновь посмотрел на карту и сердито произнес:

– Итальянское командование, очевидно, указало неверную позицию, – и добавил: – Итальянский генерал, по всей видимости, еще не добрался до своих людей.

В этот момент сзади подошли танки. Внезапно все сухое русло покрылось разрывами снарядов. Залп прозвучал почти над нами.

– Езжайте назад и прикажите танкам оставаться на месте до получения дальнейших указаний! – прокричал мне Роммель. – Я поднимусь наверх.

Не очень‑то приятно ехать по сухому руслу к танкам туда, где интенсивность обстрела самая высокая. Передав приказ, я вздохнул с облегчением и велел своему водителю побыстрее ехать в сторону фронта. Я вылез из машины у подножия возвышенности и побежал вверх по склону. Роммель лежал на земле, а слева и справа рвались снаряды. Он был совсем один, поскольку оставил в штабе даже Альдингера, который должен был разгрести накопившиеся горы донесений.

Я наблюдал, как Роммель, лежа на животе, внимательно изучал в бинокль местность. У него были плотно сжаты губы, а широкие скулы побелели. Фуражка была сдвинута на затылок.

– Форт Пиластрино, – пробормотал он.

Я бросил взгляд на его карту, а потом спрятался за кучу камней и тоже стал изучать местность. Склон впереди нас шел вниз, а затем так же равномерно подымался. На гребне были видны треугольной формы каменные руины, увенчанные плотной сеткой колючей проволоки. В отдалении была видна еще одна высокая каменная насыпь, гораздо выше первой. Я делаю вывод, что это и есть Пиластрино – НП противника.

Роммель впервые видел оборонительные укрепления Тобрука, но у нас не было средств для оценки их мощи. Вдруг мы заметили какое‑то движение вдоль периметра руин. Роммеля, казалось, охватил азарт.

– Лейтенант! – скомандовал он. – Приказ – танкам атаковать каменные руины: два танка через северное русло, два – через южное, вблизи руин.

– Есть, господин генерал. – Я повторил приказ. Ранее я заметил неподалеку еще одно сухое русло, которое было гораздо глубже южного, и опрометчиво попробовал предложить Роммелю использовать его: – А может, пустить танки по более глубокому руслу, господин генерал?

Глаза Роммеля вспыхнули, а лицо налилось краской.

– Господин лейтенант, я не так глуп, как вы думаете!

Я козырнул и бросился выполнять приказание, коря себя за свои слова. На какое‑то время я даже перестал замечать разрывы снарядов вокруг себя. Добравшись до танков, я передал приказ лейтенанту и кратко описал местность впереди. Он по радио передал приказ другим командирам, спокойно улыбнулся и помахал мне рукой. Люк захлопнулся, и танки с ревом двинулись вперед.

Мы наблюдали за их атакой. Они выполнили приказ и приблизились к цели – руинам. Но тут на них обрушился неожиданный и убийственный огонь. Через короткое время огонь нескольких батарей обрушился и на наш наблюдательный пункт. Мы побежали по склону в укрытие. Обстрел усиливался. Снаряды рвались в расположении итальянской батареи. Одно орудие вместе с расчетом было сметено прямым попаданием. Ад длился до заката. Затем обстрел прекратился. Мы вернулись в передовую штаб‑квартиру близ Белого дома. Танки же назад не вернулись.

Несколько недель спустя группа саперов, наступавших в районе Рас‑Медаввы, наткнулась на растерзанное тело одного из лейтенантов‑танкистов, свисавшее с колючей проволоки перед руинами.