Власть будущего

В большом холле собралась сотня семей. Диане не верилось, что у стольких сверстников вчера был день рождения. Пять лет. Страшный, судьбоносный возраст, после которого было два пути: либо жизнь пойдет как прежде, либо всё станет по‑другому.

Сегодня утром у нее выпал первый молочный зуб, и язык, словно зверек, поселился в неровной рыхловатой ямке. Как Диана его не выгоняла, язык так и норовил в тысячный раз ощупать брешь в стройном белом ряду.

Мама судорожно цеплялась за плечо девочки, делая ей больно.

– Мама, я хорошая, не переживай, – тоненьким голоском сказала Диана, отстраняясь от матери.

Тут ее за руку схватил папа. Он сел рядом с дочкой на корточки и стал смотреть в глаза, надеясь прочитать в них, словно экстрасенс‑новичок, только любовь и умиротворение. Диана честно выдержала взгляд и повернулась к пришедшим вместе с ними тете Марине и Артему. Ему до процедуры «Судьба» оставалось еще долгих полгода.

– Прекратите так переживать! – увещевала родителей Дианы тетя Марина. – Диана – милейший ребенок. И она, все‑таки, девочка. А для них статистика намного лучше.

– Поиграем сегодня в морской бой? – спросил Артем.

Диана, по праву старшинства, решила пококетничать:

– Только если карту выберу я.

Мальчик расплылся в улыбке.

– Хорошо, – сказал он. – Я их все люблю.

– Уважаемые родители, – раздался громкий спокойный голос под потолком, – просим построить детей около выхода «Б», а самим остаться в зале ожидания. Напоминаем, нарушение дисциплины карается законом.

Не успела Диана пискнуть, как ее с двух сторон сжали железные объятья родителей. Артем хотел пожелать подруге удачи, но постеснялся тетю Наташу и дядю Колю. Вместо него это сделала мама:

– Счастливо, солнышко.

Диана серьезно кивнула и присоединилась к длинной веренице детей. Язык привычно скользнул в мягкую ямку. Дверь выхода «Б» открылась, и ребята начали вытягивать шеи, чтобы заглянуть за головы сверстников.

Передние ряды качнулись, и дети маленькими шагами начали покидать зал ожидания. Воздух сразу посвежел, под ноги лег ярко‑зеленый, немного примятый газон. Стенки стояли буквально в десяти метрах друг от друга, зато потолка не было вовсе.

Возле широкой металлической рамки сидели в позе лотоса двое экстрасенсов‑провидцев с зажмуренными глазами и вытянутыми руками. Дети стали подходить к ним один за другим. Из ртов экстрасенсов в унисон вырывались слова без единой эмоции:

– Годен, годен, годен, насильник, годен, убийца, годен, вор, годен, вор, годен, псих, годен…

Тех, кто получил статус «годен», третий взрослый отправлял в правую дверь, а другим ребятам что‑то клеил на ладонь и отправлял в левую.

Диана едва смогла заставить себя сделать последние шаги. Хотелось развернуться и убежать, прижаться к маме, навсегда застрять в четырехлетнем возрасте. «Я войду в правую дверь, вечером поиграю с Артемом, я всех люблю», – судорожно думала девочка, борясь с липким страхом.

Экстрасенсы сидели с закрытыми глазами, руки их слегка подрагивали. Стоило Диане приблизиться к ним на метр, как их рты открылись и она услышала:

– Годен.

В два прыжка оказавшись за металлической рамкой, Диана побежала направо. Не успела она поднять руку, как дверь открылась сама собой. За очень низким столиком сидела полноватая женщина. Можно было подумать, что она карлица. Приглядевшись, Диана поняла – стул находится в полуметровом углублении.

– Поздравляю, – сказала секретарь. – Положи сюда ладошку.

Подойдя к низкому столу, Диана сразу почувствовала себя взрослой. Шутка ли, пять лет, первый выплюнутый зуб и стол по пояс! Девочка положила ладонь на сканер, горящий светло‑зеленым светом.

– Молодец, Диана, – спустя полминуты, сказала женщина. – Хорошей тебе жизни.

– Спасибо.

– Сейчас поверни направо, а когда дойдешь до конца коридора – снова направо, – объяснила секретарь. – Покажи правую ручку.

Диана подняла руку.

– Молодец.

В этот момент дверь открылась, и вошел взъерошенный рыжий мальчик. Диана улыбнулась ему и зашагала по коридору.

* * *

Прежде чем увидеть Диану, Артем услышал вскрик тети Наташи:

– Слава Богу!

Дядя Коля рассмеялся.

– Я знал, что у нас хорошая девочка! – сказал он, чем обратил на себя десятки недовольных взглядов.

По щекам тети Наташи текли слезы счастья. Рядом кто‑то в голос рыдал от горя.

– Неужели ничего нельзя исправить?! – истерично кричала женщина. – Как я буду жить дальше?!

От шума у Артема разболелась голова, но он все равно протянул Диане руку и важно произнес:

– Поздравляю.

Девочка пожала ладошку друга и обняла родителей. Сегодня они отметят ее день рождения по‑настоящему.

* * *

Вначале дни шли как обычно: то чуть быстрее, то немного затянуто. Лишь где‑то в области груди постепенно разгорался огонек беспокойства. До поры до времени Марине удавалось его гасить делами, разговорами, сном. Но сейчас казалось, что стоит отвернуться от календаря, как на нем прибавляется неделя. А то и месяц! Совсем недавно Наташкина Диана проходила процедуру «Судьба» и вот, на следующей неделе, Артему тоже исполняется пять лет.

Григорий стал пропадать на работе, приходя домой поздним вечером. С Артемом старался не разговаривать, словно уже смирился, что его заберут.

– Кого пригласим на день рождения? – спросила Марина.

Григорий пожал плечами.

– Кого хочешь.

– Гриша, это твой сын.

– Надолго ли?

– Уже пять лет, – терпеливо сказала Марина. – Прекрати, мне ничуть не легче, чем тебе. Нельзя сейчас создавать негативную атмосферу. Это может повлиять на Артема.

– Ты права, – вздохнул Григорий.

– Артем останется с нами. Мы воспитали его правильно. Вспомни, мы следовали всем рекомендациям экстрасенсов‑наставников. Наташа пользовалась теми же методиками, и Диана осталась с ними.

– Это вдохновляет, – постарался улыбнуться Григорий. – Поеду выберу Артему подарок.

– Выбирай в отделе «детям до пяти лет», – посоветовала Марина. – Там все сертифицировано обществом «Судьба».

Гриша кивнул и вышел из дома.

* * *

В торте горело пять свечей. Артему очень хотелось выдернуть одну и вернуться на год назад, когда праздник приносил неподдельное счастье. Сейчас он себя чувствовал так же, как на похоронах прабабушки.

Мама приклеила к губам нервную улыбку, отчего была сама на себя не похожа, а отец и вовсе смотрел в экран телевизора, словно там происходило что‑то невероятно важное.

От мысли, что возможно он проводит с родителями последний день, на глазах наворачивались слезы. Артем без энтузиазма дунул на торт. Все свечи потухли, словно подтверждая, что ему действительно пять лет. И что завтра его привычная жизнь может погаснуть, как эти разноцветные восковые палочки.

– Гриша, давай кушать торт, – сказала Марина и, нарочито бодро засмеявшись, добавила: – Мы вдвоем столько не съедим.

Артем, обжигаясь чаем, быстро проглотил кусок фруктового торта. Сидеть в четырех стенах становилось невыносимо, от бубнежа телевизора разболелась голова.

– Пойдемте погуляем, – выпалил Артем, отодвигая бокал и блюдце.

– Правильно, – впервые улыбнулся Гриша, – сходите в парк, покатайтесь на каруселях.

Встретившись взглядом с сыном, он поспешно добавил:

– У меня столько дел по работе накопилось! А завтра вечером мы с тобой съездим в аквапарк. По рукам?

Артему ничего не оставалось, как пожать сухую ладонь отца и пойти одеваться.

* * *

Мама плакала с самого утра. Артем, глядя на нее, не смог проглотить за завтраком и крошки. Спасением стал приход тети Наташи и Дианы.

– С прошедшим тебя, Тёмка, – сказала девочка. – Боишься?

Артем боялся до обморочного состояния, но все равно с вызовом ответил:

– Нет.

– Я тоже поначалу не боялась, а когда увидела этих экстрасенсов, такая жуть накатила! – делая большие глаза, поделилась Диана. – А потом начала думать, что вечером обязательно поиграю с тобой. Ты тоже так думай.

– Хорошо, – улыбнулся Артем.

– Там потом тетенька такая смешная, – вспомнила Диана. – В дырке сидит.

– Как это? – удивился Артем.

– Увидишь, – засмеялась девочка. – Думай и об этом.

В комнату вошел папа и сказал:

– Пора.

Все молча вышли из дома и сели в машину. Артем уставился в окно. Никогда проплывающие за стеклом дома и деревья не были настолько родными, интересными, зовущими. Хотелось выйти и гулять по городу до самой ночи, разглядывая блестящие на солнце окна и качающиеся от ветерка ветви с густой ярко‑зеленой листвой.

Центр распределения «Судьба» находился на окраине города. До начала процедуры оставалась четверть часа. Артем выбрался на шершавый асфальт и на ватных ногах побрел за родителями. Диана о чем‑то весело щебетала с тетей Наташей, но Артем ничего не слышал, словно оказался глубоко под водой.

Они встали там же, где стояли полгода назад. Артем начал считать детей, но на полусотне сбился. Кто‑то плакал, некоторые сидели прямо на полу. Несколько ребят сбились в кучку, рядом с ними не было ни одного взрослого.

Артем вздрогнул, когда под потолком раздался голос:

– Уважаемые родители, просим построить детей около выхода «Б», а самим остаться в зале ожидания. Напоминаем, нарушение дисциплины карается законом.

Папа пожал Артему руку, мама крепко обняла.

– Счастливо, – пролепетала она, подталкивая Артема к выходу.

Дверь открылась, и ручеек детей потек навстречу своей судьбе. Под ногами пружинил газон, низкое свинцовое небо сливалось с серыми стенами.

«Я пойду сегодня с папой в аквапарк, я войду в правую дверь», – думал Артем, следуя совету подруги. Но когда он увидел двух экстрасенсов, сидящих по краям прохода, словно сфинксы, все мысли вышиб страх. От этих людей буквально веяло властью и равнодушной безжалостностью.

Артем шагнул под занесенные руки экстрасенсов. Через полсекунды двое мужчин будничным голосом вынесли вердикт:

– Убийца.

– Я не… никогда… – пролепетал Артем, но третий мужчина уже лепил ему на ладонь наклейку‑татуировку.

Толкнув мальчика в сторону левой двери, помощник экстрасенсов тут же о нем забыл. Через него проходило по две‑три тысячи детей в месяц. И полсотни из них точно оказывались потенциальными убийцами. «За всех переживать – переживалки не хватит», – думал он каждый вечер.

Артем словно провалился в мутный кошмарный сон. Он убийца? Отец был прав, когда не хотел с ним разговаривать? Они больше не увидятся. И Диану он тоже не увидит. От последней мысли запруда из слез прорвалась, и по щекам потекли горячие ручьи.

Мальчик поднял руку и посмотрел на ладонь. От слез весь мир подернулся пеленой, но Артем все равно разглядел черный, с несколькими зазубринами гильотинный нож. Эта татуировка навсегда определяла его судьбу. «Я убийца», – подумал Артем. Внутренний голос прозвучал так же убедительно, как если бы он сказал себе: «Я белый тигр».

«Кого я убил? Или собираюсь убить? – размышлял мальчик. – Комаров? Так все убивают. Муравья или жучка раздавил? Так не специально. Поди, экстрасенсы тоже по земле ходят. Людей? Как? Я дрался всего раз в жизни, и мне не понравилось. Да и не я начал».

Никакой «тетки в дырке» Артем не увидел. За дверью был небольшой зал, где, как истуканы, застыли еще трое испуганных детей.

– Ты кто? – спросил один из них.

– Артем.

– Нет, кем назвали?

– Убийцей, – неловко выдавил Артем.

Все трое сделали пару шагов назад, словно он уже бросился душить и резать.

– А ты? – спросил Артем.

– Вор, – с неохотой ответил мальчик. – Но удивляться нечему, меня всегда тянуло спереть у друзей красивые игрушки или сладости. Меня Рома звать.

В зал вошел еще один мальчик. Внимание Ромы тут же переключилось на него:

– Ты кто?

– Псих, – плаксиво ответил мальчик, и улегся прямо на пол.

Артему стало жаль еще одного выброшенного за борт большой жизни сверстника. На миг он даже забыл, что его ситуация еще хуже.

– Всех с прошедшим днем рождения, – произнес Артем.

– Спасибо, – подхватил Рома. – Может, там не так скверно.

– Плохо, что мамы и папы рядом не будет, – вздохнул Артем.

От этих слов лежащий на полу мальчик залился истеричными рыданиями. Единственная среди них девочка тоже уселась на пол и заплакала. Столько слез Артем видел только раз в жизни – в зале ожидания, когда на процедуру «Судьба» провожали Диану.

Минут пять тишину зала нарушали только всхлипывания психа. К психам относили всех неуравновешенных людей, которые в критической ситуации могут совершить страшное преступление.

Больше к ним никто не зашел. Артем представил, как в зале объявляют, что процедура окончена и все могут расходиться домой. Как мама падает в обморок, а и без того мрачный папа темнеет лицом еще сильнее. Как тетя Наташа брызгает маме на лицо из бутылочки минералки, как Диана стоит с широко раскрытыми зелеными глазами и не верит услышанному… все образы промелькнули и погасли.

В зал вошел помощник экстрасенсов, который ставил детям татуировки.

– Полдесятка свежих ублюдков, – констатировал он. – Бегом за мной.

Псих остался лежать и тоненьким, но твердым голосом сказал:

– Верните меня к маме. Я хороший.

– А мама тебе не сказала, что вы виделись последний раз? – взметнув брови, спросил мужчина. – Поднимайся, букашка. Сейчас поедем кататься.

– Нет.

Помощник подошел, подцепил малыша ботинком и перевернул на живот, словно это был куль с тряпьем. Схватив его за майку меж лопаток, мужчина воздел его на ноги и толкнул вперед. Псих рухнул, даже не пытаясь удержаться на ногах.

– Это вас надо было в колонию маньяков отправить, – сказал Артем, видя ярость во взгляде взрослого.

– Заткнись, отброс, – поморщившись, словно с ним заговорила куча гниющего мусора, ответил мужчина и подхватил лежащего на полу мальчика на руки.

Псих повис, словно бесчувственная кукла. Первой за помощником пошла девочка, затем Рома. Замыкали процессию Артем и пухленький мальчик, не проронивший ни слова.

Они залезли в микроавтобус, и он тут же стронулся. За рулем сидел плотный мужчина с седыми волосами. На макушке виднелась залысина.

– Что, ребятки, не повезло вам? То ли мамы суки, то ли папы козлы? Или сами уродцами выросли?

Дети не знали что ответить, девочка тихонько захныкала.

Через пару минут город остался за спиной, и микроавтобус покатил по безлюдной степи, где о цивилизации напоминали только серо‑черная полоска асфальта да редко проносящиеся навстречу машины.

Через четверть часа микроавтобус остановился около приземистого двухэтажного здания, обнесенного высоким кирпичным забором.

– Это и есть колония? – спросил Артем, а в голове уже роились мысли: «Так близко от дома! Если убегу, то даже пешком доберусь до дома. А мама придумает, как меня спрятать».

– Нет, – нехотя ответил водитель. – Дня три тут поошиваетесь, а потом вас скопом отвезут в ад.

Надежда треснула, словно первый осенний лед под ногой любопытного школьника.

Микроавтобус въехал в безлюдный двор, вертикальная створка ворот тут же рухнула на землю, отрезая их от степных просторов. Машина развернулась и остановилась в десятке метров от здания.

– Выгружайтесь, – сказал водитель, когда из обветшалого дома вышел человек в одних шортах и тапочках.

Дверь открылась, и ребята спрыгнули на сухой пыльный асфальт. Психа снова вынесли на руках.

– Будешь себя так вести, долго не проживешь, – сказал мужчина в шортах. – Зовите меня Харон. Судьба нас свела всего на три дня.

Дети не произнесли ни слова. Харон подошел к открытому окну и расписался в учетной ведомости, протянутой водителем. Микроавтобус развернулся и застыл около закрытых ворот.

– Ну чего тормозишь?! – высунувшись, крикнул водитель.

Харон достал из кармана небольшой пульт и нажал кнопку. Створка медленно поползла вверх, словно двор не хотел упускать уже проглоченную жертву. Наконец машина выехала наружу, и створка снова упала на землю, подняв облачка пыли. У Артема она ассоциировалась с чудовищной пастью, которая медленно открывается, а захлопывается – мгновенно.

– Как тебя зовут? – спросил Харон у психа.

– Владик.

– Пойдем, Влад, – сказал мужчина, беря мальчика за руку. – Пора становиться самостоятельным.

Их ввели в большой зал, где с промежутком в метр стояло полсотни кроватей. На многих сидели или лежали дети.

– Ваш дом на три дня, – сообщил Харон. – Располагайтесь, знакомьтесь, никого не обижайте. Где туалет и столовка спросите у других.

Артем насчитал тринадцать мальчиков и пять девочек.

– Всем привет, – сказал общительный Рома. Он показал на ряд пустых кроватей и спросил: – Эти свободны?

– Привет… привет… да… свободны… да… – послышалось со всех сторон.

Артем, не разуваясь, улегся на кровать, Влад и Рома отправились на поиски туалета. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – в комнате нет ни игрушек, ни развлекательных приставок, ни даже красивых цветных плакатов. Только унылые бело‑серые стены и ряды кое‑как заправленных кроватей‑близнецов.

Влад пришел почти сразу, а Рома вернулся только час спустя. На его лице застыла загадочная улыбка, словно он разгадал какой‑то секрет.

– Большой автобус ездит раз в неделю, отвозя в колонии собравшихся за семь дней преступников, – сказал он. – Следующий рейс – послезавтра вечером.

– Мы не преступники, – откликнулся Артем. – Я не совершал ничего плохого.

– Это пока, – отмахнулся Роман, словно сам был экстрасенсом‑провидцем. – Обед будет через полчаса. Я узнал, где столовка.

– Я не преступник, – ответил Артем и повернулся на другой бок.

* * *

Три дня растянулись, как серое полотно междугородней трассы. Общение и робкие игры скрашивали бесконечные часы, но каждый миг был пропитан напряжением и страхом неизвестности. К концу недели в комнате было занято тридцать пять кроватей.

Кормили три раза в день. Артем ел без аппетита, но съедал все, вспоминая, как мама говорила: «Не будешь есть, не будет сил». А силы ему понадобятся. Сдаваться он не собирался.

Харон пришел через полчаса после ужина.

– На выход, – сказал он.

Возле дома стоял длинный, забрызганный грязью автобус с открытой передней дверью.

– Загружайтесь, – приказал Харон. Сегодня к его обычному наряду добавилась вылинявшая футболка.

Дети, которые пробыли на перевалочном пункте неделю, заскочили в автобус с воодушевлением. Те, кто приехал только сегодня, переменам не радовались.

Харон закрыл дверь и пересчитал детей. Удовлетворенно хэкнув, он сел за руль.

– Можете не пристегиваться, – громко сказал он. – Если мы сдохнем, вряд ли кто‑то расстроится. Если только владелец автобуса.

После его слов дети защелкали ремнями безопасности. Артем понял, что Харону не хочется никуда ехать. Самому Артему хотелось вернуться обратно домой. Обнять маму, поговорить с папой, поиграть с Дианой. «Если в колонии будет также скучно и однообразно как здесь, то я не выдержу и месяца, – размышлял мальчик. – Интересно, там есть школа? Если и есть, то все равно два года ждать».

Автобус выехал с территории перевалочного пункта. Даже сквозь закрытые окна Артем услышал, как рухнула створка ворот. Выехав на трассу, Харон вдавил педаль газа. Автобус мчался, трава на обочине превратилась в смазанную зеленую полосу. Дети смотрели в окна, разглядывая однообразную степь, пока и она не спряталась под покровом вечерних сумерек. Многие тут же засопели, разговоры умолки. Под равномерный гул двигателя и шелестение колес уснул и Артем.

* * *

– Сразу всё не жрите, – сказал Харон. – Следующий дам только вечером.

Артем встрепенулся и распахнул глаза. На колени ему упал бумажный пакет с сухим пайком. Автобус стоял на обочине, в окна светило приподнявшееся над горизонтом солнце. Артем посмотрел на двери – все были закрыты.

– А на улицу можно выйти? – осмелился спросить он.

– Нет, – ответил Харон. – Туалет в конце салона.

Сухой паек оказался весьма «жидким»: две крохотных булочки, пластинка копченого сыра, литровая бутылка воды и тридцатиграммовая плитка шоколада. По автобусу прокатился хор разочарованных вздохов.

Артем съел сыр, булку и выпил треть бутылки. Вторую булку и шоколад он оставил на обед. Очередь в туалет рассосалась, и Артем направился в хвост салона. Внутри тесной будки было на удивление чисто, в углу висел автоматический освежитель воздуха. Запахи мяты и нечистот смешивались в безумном тошнотворном коктейле.

От умывальника Артем добился только три капли, которые и размазал по лицу. Через несколько минут мальчик вышел из кабинки. Артем вернулся на свое место и почувствовал, как в нем закипает злость.

– Кто взял мою еду?! – прокричал он. – Быстро верните!

– Это убийца, – послышался чей‑то шепоток. – Аккуратней с ним.

От этих слов шар ярости внутри Артема лопнул, как мыльный пузырь. Мальчик плюхнулся на сидение и уставился в окно. «Если бы я знал, кто это сделал, то накинулся бы на него не думая, – размышлял Артем. – Нельзя так. Все ждут, что я буду злым и жестоким. Нужно сдерживаться. Но как же хочется пить! А у этого козла теперь две бутылки!»

Артем постарался снова уснуть, но мысли лезли в голову, изводя своей навязчивостью. «Как там мама? Пошел ли папа в аквапарк без него? Чем занимается Диана, с кем играет в морской бой?»

К вечеру, от голода, жажды и размышлений, у Артема болело все тело. Харон остановил автобус и начал раздавать пакеты. Артем проглотил паек в считанные минуты, а бутылку засунул за пазуху. Откинувшись на спинку и обняв свое единственное имущество, он уснул.

* * *

«Интересно, когда он спит? – беря из рук Харона очередной паек, подумал Артем. – Мы едем уже третий день, и я ни разу не видел его спящим. А прошлой ночью я почти не…»

Размышления прервал пронзительный визг, затем раздался плач. Закричали сразу пятеро детей, все подскочили с мест.

– А ну заткнулись! – громовым голосом потребовал Харон.

– Он забрал мою еду!

– А меня ударили!

– А‑а‑а…

– Молчать! – рявкнул Харон. – Завтра приедем в колонию! Пусть там просыпается ваш настоящий характер! А сейчас быстро все сели!

Ребята замолчали и расселись по местам.

– Там с вами никто нянчиться не станет, – добавил Харон и сел за руль.

Автобус возмущенно рыкнул и выехал на трассу.

* * *

Первые два дня Марина лежала на диване, то забываясь в вязкой дреме, то возвращаясь в мучительную реальность. Лишь на третий день Григорий смог уговорить жену выпить сок и принять душ.

Марина посмотрела на мужа опухшими глазами. И первым, что она сказала, было:

– Гриша, а своих детей они так же отправляют на смерть?!

– Марина, их никто не убивает. Они живут в городах закрытого типа. Вот и все. У них свое общество, у нас – свое.

– И как мы это терпим? Он мой сын, я хочу, чтобы он жил в моем обществе. Это же искусственно созданные детские дома! И как с ними обращаются те, кто отсидел там по двадцать лет? Почему мы это терпим?!

– Свергнуть власть экстрасенсов невозможно – они видят будущее, – спокойно ответил Григорий. – Да и кто на это пойдет?

– Да, экстрасенсы молодцы, – с презрением сказала Марина. – Не оставили на воле ни единого человека, способного даже к праведному насилию. Кругом сплошные тряпки.

– И я тоже?

Марина проигнорировала вопрос мужа и спросила:

– Может, все‑таки можно вытащить Артема на волю? Запросить повторный анализ психики?

– Всего раз был гласный случай, когда из секции воров двенадцатилетнего мальчика перевели в колонию маньяков. Нет, нельзя. Думаю, тебе пора заканчивать об этом думать. Переживаниями не поможешь.

– Черт возьми! Это же дети! Самое чудесное, что у нас есть! И мы их все равно отдаем.

– Из детей вырастают воры, убийцы и насильники. Ты не захотела бы жить в мире, где эти полуразумные недочеловеки бродили бы на свободе. Раньше забирали одного из семи, теперь человечество немного очистилось – в колонии попадает один из десяти.

– Ты сам не веришь в то, что говоришь, – из глаз Марины снова потекли слезы. Образ Артема преследовал ее миг за мигом.

– Раз мы родили, раз мы воспитали такого ребенка – это наша судьба и наша ошибка, – непреклонно заявил Григорий. Он спрятался за этим утверждением, как за стеной. И пытался втащить туда и жену. – Мы можем зачать еще одного ребенка…

– Новых пять лет страха? Ждать, что и его у нас отнимут?! – закричала Марина.

– Наймем аттестованного наставника‑экстрасенса. Думаю, мы сможем себе это позволить, если поменяем квартиру на однокомнатную.

– Давай поговорим об этом позже. Сейчас я готова отдать все деньги и силы, лишь бы узнать, как там наш Артем.

– Его судьба решена, любимая, – твердо сказал Григорий.

– У Артема никогда не будет родителей, жены, детей, не будет любимой работы, не будет прекрасных путешествий и прогулок… – словно не слыша мужа, произнесла Марина. – Вся жизнь – сплошное одиночество.

– Я не знаю никакого Артема, – сухо выговорил Григорий и вышел из комнаты.

* * *

Колония представляла собой настоящий город за крепостной стеной. Железобетонное ограждение взметалось на высоту пятиэтажного дома. В поселение свозили потенциальных преступников со всей страны, и количество его обитателей подбиралось к цифре, которой мог похвастаться крупный мегаполис.

Сегодня в приемном зале собралась тысяча детей. Они стояли группами, разбитые на три основных секции: психи, затем ворье – самая многочисленная, и маньяки – насильники и убийцы. Последних было меньше всего. А девчонок среди них можно было пересчитать по пальцам.

Артем знал, что каждую из групп разделят еще раз. Девочки и мальчики живут отдельно. «Если бы Диану забрали, мы все равно не увиделись бы, – решил Артем. – Интересно, у меня будут друзья?»

В приемный зал вошло двое взрослых. Женщина, чуть старше мамы, произнесла:

– Девочки‑воры, за мной.

Ее голос прозвучал со всех сторон, усиленный динамиками. Приемный зал ожил, к широкому проходу потянулось не меньше трех сотен девочек. У Артема зарябило в глазах от черных, белых, рыжих и русых косичек и хвостиков.

– Мальчики‑психи, бегом за мной! – рявкнул мужчина.

Среди толпы Артем разглядел Влада, покорно идущего к проходу. Паренек больше не плакал и маму не звал. Неделя новой жизни научила его, что надеяться можно только на себя.

Следующим вышел приземистый лысый мужчина. Осмотрев всех прибывших, он задержал взгляд на группе Артема, прищурился и широко улыбнулся.

– За мной чертята, – сказал он. – Мальчикам‑маньякам в эту дверь.

За лысым, как тут же окрестил его Артем, двинулась почти сотня мальчишек. Надзиратель пошел вперед не оглядываясь. Видимо, пятилетних убийц в стенах крепости он не опасался.

Дважды перед ними поднималась толстая решетка. Процессия остановилась перед блокпостом. За прилегающим к стене полукруглым ограждением в метр высотой стояло шестеро мужчин. Каждый держал в руках странного вида штуку. Оружие Артем видел впервые, но догадался, что это и есть те самые страшные автоматы, способные в одно мгновение убить кучу людей.

– Кто из вас самый смелый? – спросил лысый. – Подойдите к этой стенке.

Все замерли. Секунд на десять воцарилась тишина.

– Ну? – поторопил надсмотрщик.

Из толпы вышел пухленький темноволосый паренек, встал около стенки и с гордостью посмотрел на лысого.

В этот миг помещение наполнилось жутким грохотом выстрелов, дети в страхе завизжали. На месте смельчака осталась бесформенная куча, вся стена покрылась кровавыми ошметками внутренностей. Несколько брызг долетело и до Артема. Шокированный происходящим, он даже не попытался стереть с щеки кровь.

– Так будет с каждым, кто попытается сбежать из города! – громко сказал один из людей за ограждением. – А выходов больше нет!

Половина детей стояли, словно меловые изваяния. Страх, наполнявший воздух, можно было пощупать руками. Десяток глоток, не переставая, издавали истеричный вопль на одной ноте.

– Тим, если они не заткнутся, я пристрелю их всех, – сказал мужчина, наводя автомат на детей. – Ты че за баб привел?

– Заткнулись! – рявкнул лысый и, хохотнув, добавил: – Или вы тоже все смелые? Быстро за мной!

– Тимур, приведи нам хоть раз девчонку! – послышался за спиной окрик мужчины. – Мы хотим не только из автоматов стрелять.

Дружный хохот прокатился под сводами широкого коридора. Лысый ничего не ответил и пошел дальше. Ребята, словно утята за уткой, засеменили следом. Пройдя сквозь еще одни решетчатые ворота, они вошли в город.

Лысый жестом приказал всем остановиться, а сам взобрался на возвышение чуть в стороне от дороги.

– Здесь я мог бы сказать: «Добро пожаловать в новый дом, город близких вам по духу людей», но все это бред. Вы в резервации самых страшных, безжалостных и неумолимых хищников на планете. Ни одно животное не убивает ради удовольствия или из‑за оскорбления, но здесь это – норма.

Тимур замолчал, подыскивая слова. Артем понял, что лысый, несмотря на злобный оскал, любитель произносить длинные эффектные речи. После стакана вина папа становился таким же болтливым. Воспоминание об отце, сравнение его с надсмотрщиком, пронзило грудь холодным уколом боли. Игла исчезла, оставив внутри сердца еще один кусочек льда.

– Кто‑то из вас мог стать вторым Чикатило, – скаля зубы, объявил лысый. – Но наши добрые экстрасенсы позаботились о том, чтобы вы могли убивать сколько влезет. И, конечно, справедливо, что за это удовольствие жертвой можете оказаться и вы.

Пятилетние ребята, не видевшие даже детских пистолетиков, отказывались понимать и верить в прозвучавшие слова.

– Не смотрите так удивленно, – продолжал лысый. – Конечно, вы будете убивать. Это ваша природа. Вас будут наказывать, заставлять работать, но вы все равно будете зверьми. Вы – отбросы человечества. Когда генофонд человечества очистится, этот собачий городок станет пустынным. Но нам от этого не легче, верно? – Тимур перевел дух и добавил: – Я держусь больше года, за что меня и произвели сразу в две должности: надсмотрщика и проводника. Но если какой‑то сопляк меня выведет, то через секунду его цыплячья шея будет в моих руках. И, будьте уверены, из ушей у него потечет кровавый кисель.

Лысый улыбнулся, то ли наслаждаясь произведенным эффектом, то ли вспоминая сладкие мгновения былых убийств.

– Вам повезло, вас определили в сектор Д. Там взрослых почти нет, всего‑то сотня‑другая. Все остальные – шпендики до десяти лет, да пару групп лет по шестнадцать, – затем Тимур махнул рукой и добавил с пренебрежением: – Хотя бойня там идет такая же, как и везде.

Он повернулся к ним спиной и двинулся вглубь города убийц. Слева, вдоль уходящей на много километров стены, тянулись распаханные поля. Артем увидел три трактора и несколько сотен мужчин. По другую сторону от дороги стояли приземистые здания, дымили кирпичные трубы, гудели гигантские трансформаторы. Но больше всего Артема поразили зияющие в земле дыры. В них, словно деловитые муравьи, исчезали люди в черной одежде. И тут же появлялись другие с мешками, тачками, ящиками.

– Сектор А – общая зона. Здесь работают все маньяки, – пояснил Тимур и, словно опытный гид, повел рукой вокруг себя. – Поля, текстильные фабрики, шахты, электростанции, котельные. Если не сдохнете в ближайшие пару лет, то и вас куда‑нибудь определим.

Следующий час шли в молчании. Кто‑то захныкал от усталости, но на него цыкнули, и слабак тут же успокоился.

– Вот и сектор Д, – сообщил лысый, подходя к калитке в сетчатом заборе. На высоте в двадцать сантиметров над ним тянулась тонкая металлическая проволока, ярко блестящая в лучах солнца. Доброе светило не брезговало сиять и для этого города.

В секторе Д стояло три пятиэтажки, образуя гигантскую букву Г. Артем привык, что перед домами возвышаются детские площадки, цветут яркие цветы в красивых клумбах, стоят машины. Перед тюрьмой для потенциальных преступников мальчик разглядел десяток скамеек, пару турников и небольшой грузовичок. Вся площадка была посыпана крупным желтым песком, который от сильного ветра сразу въедался в глаза и жалил кожу.

Они подошли к крайнему зданию, и лысый достал из заднего кармана листок. Морща поочередно то нос, то лоб, он несколько раз его перевернул.

– Та‑ак, – протянул Тимур. – На третьем этаже свободно десять пятерок и одиннадцать троек. Сколько это получается? Ладно, пошли, разберемся.

– Нас больше восьмидесяти трех, – произнес какой‑то мальчик.

Тимур ухмыльнулся.

– Поселим вас по шестеро в пятерках и, обещаю, очень скоро у вас появятся свободные кровати. Маленькие крысятки дохнут здесь на раз‑два.

Перед глазами Артема сразу предстала картина, как мальчик, которому не досталась кровать, ночью душит сверстника. И почему‑то тот сразу превращался в кровавые ошметки, как после расстрела из автоматов.

Бумажка исчезла, и свет увидела связка магнитных ключей. Тимур шагнул внутрь здания, и дети покорно двинулись следом. На входе четверо мужчин играли в карты. Один понял глаза и спросил:

– Всех довел?

– Как обычно, кроме одного.

Мужик кивнул и снова перевел взгляд на карты.

Лестница была широкой, с низкими перилами и ступеньками из толстой металлической решетки. И сразу в голове Артема возник образ, как кого‑то толкают, и он летит головой навстречу бетонному полу. Мальчик тряхнул головой, отгоняя накатывающую жуть. Здание было пропитано энергией насилия. Казалось, сам воздух навязывал мозгу кошмарные картины убийств.

В первых нескольких камерах Артем разглядел подростков. Парни их возраста даже на свободе были буйными: часто ругались и пытались курить. Мама еще всегда удивлялась, почему их не забрали в колонии.

Тимур остановился около камеры и спросил:

– Эй, Корявый, возьмешь пару малолеток для компании?

Парень, занимавший трехместную комнату, приподнялся на кровати. Артем вздрогнул. Одна половина лица Корявого находилась сантиметров на пять ниже другой.

– Тим, ты же знаешь, мое общество дорого стоит, – ответил он хриплым голосом. Затем перевел чудовищный взгляд на малышей. – Но если кому‑то здесь плохо – заходите. Я вас освобожу.

– Сколько тебе еще сидеть?

– Тридцать шесть дней. Потом в столовку и на работу начнут пускать.

– Значит, кто‑то проживет на месяц дольше, – ухмыльнулся лысый и открыл первую свободную камеру.

Пять кроватей, душевая кабина, туалет, телевизионная панель и небольшой столик – все убранство комнаты. Тимур втолкнул внутрь первую попавшуюся пятерку и захлопнул дверь.

– Позже раздам ключи от комнат. Чтобы вы могли прятаться от старших, – пообещал лысый. – У нас тут город, а не тюрьма.

«Видел бы ты города, в которых мы жили», – с тоской подумал Артем. Не успел он пикнуть, как его затолкали в трехместную комнату. С ним в камере оказались двое темноволосых близнецов. «Нужно с ними подружиться, иначе мне не жить», – решил Артем, а вслух произнес:

– Привет, как вас зовут?

– Петр, – ответил один из них, садясь на кровать. Затем махнул на брата: – А это Саша, ты его лучше не трогай.

– А меня Артем.

Саша сощурился и долго смотрел на Артема. Затем, так и не сказав ни слова, забрался на кровать и отвернулся к стене.

– Не повезло нам, – важно констатировал Петр. – Самостоятельная жизнь началась на двадцать лет раньше. Сашка вообще в трауре. Он путешественником хотел стать.

– Не повезло, – согласился Артем. – Я тоже убийцей становиться не собирался.

– Ты видел этого Корявого? А чертей с автоматами? Если здесь все такие, то следующий день рождения мы будет отмечать на кладбище.

– Мы выживем, – ответил Артем. – Главное, быть ко всему готовыми. Это как в игре морской бой. Никогда не знаешь, бомба прилетит, торпеду пустят или на мину нарвешься.

– Придушат, застрелят, с лестницы скинут или вилкой заколют, – глухим голосом добавил Александр.

– Хватит тебе, – оборвал его Петя. – Давайте поспим, пока время есть. Тёма, не убьешь нас во сне?

– Нет, – замотал головой Артем. – Мне повезло с соседями.

Петя улыбнулся и вытянулся на кровати.

* * *

Близнецов и Артема разбудил щелчок открывающегося замка и голос из динамика:

– Третий, четвертый этаж на ужин. У вас сорок минут, потом жральня закрывается.

Когда мимо их комнаты прошло с полсотни человек, Петя и Артем с опаской выглянули наружу.

– Сашка, пойдем, – позвал Петр. – Тут вроде одна мелкота.

Кто‑то шел уверенно, кто‑то испуганно зыркал, кто‑то шагал боком вдоль стенки, боясь хоть на миг показать спину. «Безумие, – подумал Артем. – И мой новый дом».

В столовую набилось человек четыреста. Первыми на выдаче стояли взрослые, потом подростки, бесконечную очередь замыкали пятилетние новички.

Мальчик, старше Артема на пару лет, сделал несколько шагов вперед. Проходящий мимо парень рубанул его ребром ладони по шеи. Малыш с хрипом упал на колени.

– Пожрать быстрее хочешь? – оскалившись, спросил парень.

Тут же к нему подбежало еще три парня. Артем надеялся, что они оттащат маньяка и помогут малышу. Но, к ужасу новичков, подростки начали бить мальчика ногами, превращая его в кровавую отбивную. Кто‑то из взрослых одобрительно кричал, дети в страхе пытались вжаться поглубже в толпу сверстников. Артем несколько минут стоял с открытым ртом. В который раз шокированный, он не сразу заметил, как по щекам текут слезы.

– Всем приятного аппетита! – засмеялся убийца. – Тот, кто заложит меня надсмотрщикам – сдохнет следующим.

Прошло полчаса, когда очередь дошла до Артема. Есть не хотелось, во рту стоял привкус желчи. «Здесь нужны силы. Надо кушать, пока есть возможность», – увещал себя мальчик, запихивая в рот макароны с недожаренным фаршем. Через десять минут возле выхода началась давка – горожане города маньяков спешили домой.

Артем старался не отставать от толпы, но и не лезть вперед. Понадобилось всего несколько часов, чтобы понять: здесь каждый шаг может стать последним. Раньше страх делал тело вялым и непослушным, сейчас непрекращающийся ужас держал руки и ноги в тонусе перетянутой струны.

Артем расслабился, только когда оказался в комнате за закрытым замком. Саша снова лежал лицом к стене, Петя ходил туда‑сюда, пораженно мотая головой.

– Ты видел? Нет, ну ты видел? Его уничтожили! – восклицал он. – Убили, словно вонючего таракана! В столовой! Как вообще куда‑то выходить? Здесь невозможно жить!

– Возможно, если ты заткнешься, – глухо отозвался Александр.

Петр сразу скис и забрался на кровать.

– Спокойной ночи, – произнес Артем, чтобы хоть что‑то сказать.

– Спокойной, – отозвался Петя, и в этот же миг на этаже раздался чей‑то безумный крик боли.

* * *

Вечером третьего дня, после ужина, Саша не вернулся. Петя не спал всю ночь, а с самого утра бегал по столовой и площадке в поисках брата. Весь четвертый день Петр не выходил из комнаты, но брат так и не вернулся.

– Может, его в другой сектор перевели? – попытался утешить сокамерника Артем.

Петя унял очередной поток слез и покачал головой. Ночью к их комнате подошел Тимур с мальчиком лет восьми.

– Принимайте нового сожителя, – сказал лысый.

– А где… где мой брат? – пролепетал Петр.

– Мужики с четвертого этажа с лестницы скинули, – легко ответил Тимур. – Под ногами вроде как мешался.

Петя шлепнулся на пол и задергался в беззвучных рыданиях. Артем подбежал к нему и попытался поднять, но Петр повис у него на руках, словно мешок с мукой.

– Малой, давай успокаивайся! – громко сказал новый сожитель, подхватывая Петю подмышки. – Меня Славой звать. Я здесь три года и уже всякого навидался.

– Мы здесь три дня и тоже навидались, – сказал Артем с тоской разочаровавшегося в жизни старика.

– Да здесь каждый день трупы десятками в крематорий тащат, – отмахнулся Слава. – Главное, не оказаться среди них. Остальное – мелочи.

– У него брат умер. И это не мелочи, – набравшись смелости, возразил Артем.

– Тебя как звать?

– Артем.

– Тёма, знаешь, что еще не мелочи? – прищурившись, спросил Слава. – Это сдерживать себя. Отказаться от сладости насилия.

– Я не хочу и не буду никого никогда убивать, – выпалил Артем. – И никто меня не заставит.

– Это ты сейчас так говоришь, – махнул рукой Слава. – А подрастешь – как бык на красную тряпку будешь на всех бросаться.

– Ты убивал? – едва слышно спросил Петя.

– Всего разочек. Но хочется – постоянно. И ты скоро начнешь за брата мстить. Всем кому сможешь.

Петя всхлипнул и отвернулся.

– Меня уже на работу в шахту определили. Это сектор А, – продолжил говорить Слава. – Колышки точу, инструмент подаю, камни разгребаю. Так что я по всему городу шаландаюсь. И знаете что? Сектор Д – детская колыбель по сравнению с угольной шахтой. В общем, соберите сопли и радуйтесь жизни. Она тут короткая.

– И сколько же лет старшим?

– Тридцать пять, – охотно ответил Слава. – Но таких раз и обчелся. Говорят, в первые годы самоубийств было больше, чем убийств.

– Самоубийцы попадают в ад, – сказал Артем.

– Вот именно туда все и хотели, – засмеялся Слава. – Многие считали, что ад, после города маньяков, покажется им курортом.

– А школа здесь есть?

– В секторе А есть коморка с книгами… Да кому они нужны?

– Мне. Я не собираюсь оставаться здесь навсегда.

Слава снова засмеялся, дал Артему подзатыльник и произнес:

– Забудь об этом, придурок. Ты сдохнешь здесь так же, как и все.

* * *

Восьмой день рождения

* * *

За три года у них поменялось с десяток надсмотрщиков. Зато лысый Тимур дослужился до главного надсмотрщика сектора Д. Зимой Артем работал в котельной, летом следил за скотиной в секторе Е. Часто на Артема накатывала волна ярости, но усилием воли он заставлял себя бежать прочь от людей. И бежал он, пока ум снова не становился спокойным.

Месяц назад Артем пробрался в хранилище бумаги и нашел книгу по боевым искусствам, ставшую для него откровением. Небольшой томик «Оборона без насилия» выныривал из‑за пазухи каждую свободную минутку. Оборона против людей ростом ниже и выше, обезвреживание агрессоров с палками, прутьями и ножами, бой против двух, трех и группы противников. И во всех случаях враги падали без сознания, но совершенно целые и невредимые.

Артем видел, как чистильщики носят трупы в крематорий. Мальчик каждую минуту, словно молитву, повторял себе, что не даст себя сжечь и никого не отправит туда сам. Артему до безумия хотелось верить, что он сможет выбраться, что его судьба еще не определена. И книга «Оборона без насилия» добавила масла в огонь этой надежды.

* * *

Одиннадцатый день рождения

* * *

Сегодня Артему исполнилось одиннадцать лет, но никто кроме него об этом не знал. Он попробовал вспомнить лицо матери – образ получился каким‑то расплывчатым. «Самым лучшим подарком была бы маленькая фотография родителей», – подумал Артем. О встрече он даже не мечтал. Слезы сами собой потекли по щекам. За последние полгода он ни разу не давал воли эмоциям, но сегодня эта маленькая слабость была его единственным подарком.

«Кто они такие, чтобы решать, что мне делать? Я не буду убивать! – думал Артем. – Почему я здесь? Неужели на свободе я был бы более агрессивен? Не верю! Я никогда не думал о насилии».

За шесть лет жизни в городе маньяков Артем заработал среди надзирателей и сверстников прозвище Добряк, которым даже гордился. Почти год он выполнял все поручения Тимура, прежде чем тот согласился дать ему одиночную камеру. Артем работал со скотиной круглый год. Общество миролюбивых животных было ему милее людского. Но смерть каждого питомца приносила страдания, наполняла душу злостью на людей. Часто в сектор Е приходили надзиратели и лично забивали скотину. Так они «спускали пар».

А Артему оставалось лишь сильнее стискивать зубы.

* * *

Четырнадцатый день рождения

* * *

Артем знал Тимура уже девять лет и в его обществе чувствовал себя в безопасности. Лысый за это время убил всего раз, да и то защищался. Артем вырос на полголовы выше надзирателя, но вел себя рядом с ним как и прежде – словно беззащитный ребенок.

Сразу за коровником их поджидали четверо.

– Смотрите, голубки идут с сеновала, – с издевательским смехом произнес один из них.

Вечерний полумрак размывал лица, но Артем и так догадался, что это не друзья Тимура. Напрягая все тело, подросток вспомнил каждый прием из «Обороны без насилия». Встав рядом с Тимуром, он поднял перед собой ладони.

– Ты чего, песик‑добрячок, остановить нас решил? – спросил другой и накинулся на Артема.

Подросток отскочил в сторону. Лишь руки на миг метнулись к груди и шее противника. Всем показалось, что нападающий просто споткнулся и упал. Не прошло и секунды, как второй убийца рухнул без сознания. Тимур стоял пораженный не меньше, чем враги.

– Добряк, ты забыл, что ты Добряк? – спросил третий и с размаха ударил Артема палкой.

Подросток принял удар на левое плечо. Взорвавшая руку боль приказывала убить негодяя, но Артем сдержался и двойным ударом пальцев отправил в нокаут третьего противника. Четвертого сбил с ног и приложил головой об землю лысый.

– К награде я тебя представить не смогу, но день этот запомню хорошо, – спустя минуту сказал Тимур. Впервые Артем услышал в его голосе настоящую благодарность. – Ведь явно прибить меня шли. Ты где так драться научился?

– На коровах тренировался, – отшутился Артем. – Пойдем, через пятнадцать минут они придут в себя.

– Ты знаешь, мы ведем статистику, кто сколько совершил убийств. Или хотя бы пытался. Убийц наказывают, заставляют работать по полторы смены в одиночестве, но те звереют еще сильнее, превращаясь в необузданных, обезумевших хищников. От них все держатся подальше, но они все равно находят новые жертвы, – задумчиво проговорил Тимур. – Самых буйных отправляем за пределы города на радиоактивные шахты. Там, говорят, и года никто не живет. Пожалуй, этим там самое место.

Артем, пощупав плечо, кивнул.

– А вот тебя я отмечу. Ты даже при нападении сохранил хладнокровие. Ты единственный про кого я могу с уверенностью сказать: экстрасенсы ошиблись.

– Спасибо тебе, Тимур, – со вздохом сказал Артем. – Только не знаю, радоваться или плакать от твоих слов.

– Радоваться. Страданий здесь и так хватает.

* * *

Шестнадцатый день рождения

* * *

– Забудь о свободе. Не трави душу себе и другим.

– Мечтами никому не поможешь, – поддакнул второй.

– За одиннадцать лет заключения я никого не убил и не покалечил. Выучился писать и читать. Я могу жить на свободе. И готов это доказать, – горячо сказал Артем.

– Кому ты нужен, смотреть на тебя, – отмахнулся первый.

– К нам приезжает экстрасенс! Возможно, это единственный шанс доказать свою невиновность! – воскликнул Артем.

– Нас тут десятки тысяч! И вообще, раз сказали, что ты убийца, значит убийца! Прекрати выпендриваться своей ангельской репутацией! Еще неизвестно, что ты делаешь с животными, когда никто не видит! – возразил второй. – Ублюдок.

– Слава Богу, что вас посадили в эту клетку, – сквозь зубы процедил Артем и вскочил со стула. – Спасибо экстрасенсам.

– Это точно! – громко сказал проходящий мимо Тимур. – Думаю, мы с тобой Артем будем первыми, с кем захочет поговорить старик‑экстрасенс.

– Вот мы и поржем над вами, когда развалюха скажет: «Ребята, вы хорошие, но помочь вам ничем не могу», – сказал первый и расхохотался.

– Вот тогда я вас и убью, – со злостью сказал Артем и с легким удовлетворением разглядел страх на лицах бывших товарищей.

«Нужно быть выше их. Надо сдерживаться! – одернул он себя. – Я никогда никого не убью. Ни за что. И пусть экстрасенс увидит это».

* * *

– Какая страшная ошибка, – покачал головой экстрасенс. – Чего ты хочешь?

– Пересмотра дела.

– Это невозможно. Союз экстрасенсов не может допустить даже мельчайшего сомнения в их способностях у простых людей. Никто из «падших» не может быть реабилитирован.

– Представьте это как мою ошибку. Как ошибку того, кто клеит знаки на ладони. Что угодно, только вытащите меня из этой преисподней, которую я не заслужил. Пожалуйста!

Старый экстрасенс надолго задумался.

– Хорошо, я постараюсь, – наконец сказал он. – Есть у меня рычаги.

* * *

– Мы в прямом эфире и в студии у нас первый человек, вернувшийся из колонии в общество. Поистине небывалое чудо, которого никто и не ждал. Артем, Вы можете рассказать, что творилось там?

– Пусть каждый судит об этом в меру своего воображения. Правда все равно будет ужаснее, – резко ответил Артем.

– Вы благодарны экстрасенсам за пересмотр дела?

– Естественно.

– Это понизит статус их власти?

– Наоборот повысит, – отрывисто ответил Артем.

– Каково это, провести детство среди убийц, а затем вернуться к нормальным людям?

– Как после ада очутиться в раю.

– Что вы намерены делать теперь?

– Бороться за пересмотр…

*Извините, вещание прекращено по техническим причинам*

апрель – июнь 2013