Словесно-художественного мастерства

(образные средства лексики)

1. Содержание и границы понятия «троп»

Тропами (или метасемемами) называют лексические средства художественной выразительности. К ним относят обычно метафору, метонимию, синекдоху, гиперболу, литоту и др. Особое место среди них занимает символ. С известными оговорками к тропам можно отнести и эпитет. «Речь, оснащенная тропами, называется металогической, ей противостоит автологическая речь, т.е. такая, в которой тропы отсутствуют» (25, с.266).

Примечание. Художественная речь может не содержать тропов. Употребление слов в их точных словарных значениях может рассматриваться как особый стилистический прием. Отсутствие тропов – еще не показатель невыразительности стиля. Все зависит от целей, которые ставит перед собой художник слова. Отказ от тропов может быть компенсирован другими средствами речевой выразительности: звукописью, оправданной тавтологией, точностью словоупотребления, синтаксическим строем произведения и др. Классические образцы автологической художественной речи – стихотворение А.С. Пушкина «Я вас любил», стихи позднего периода творчества С. Есенина «Возвращение на родину», «Письмо от матери», начало «Письма к женщине» и др. Оцените, сколько чувств выражено в этой строфе, не содержащей ни одного тропа:

– Вы помните,

Вы все, конечно, помните,

Как я стоял, приблизившись к стене,

Взволнованно ходили вы по комнате

И что-то резкое

В лицо бросали мне…

Тропы основаны на переносном использовании единиц языка, называющих одну реалию, для обозначения другой реалии, связанной с первой какими-либо смысловыми отношениями. Это могут быть отношения сходства (метафора, олицетворение, сравнение, метаморфоза, паронимическая аттракция), контраста (оксюморон, антифразис), смежности (метонимия,), количественного характера (синекдоха, гипербола, литота) и др. Тропы активно используются в художественной, публичной и разговорной речи.

Количество тропов, критерии отнесения того или иного художественного приема к собственно тропам и пропорциональное соотношение их с выразительными средствами синтаксиса существенно колеблются в зависимости от тех критериев, которые положены в основу различных классификаций (а их известно сегодня несколько десятков). Между тем теория риторических фигур (этим термином древние называли все стилистические приемы) имеет давнюю историю. Начало ее разработки связывают с именем римлянина Квинтилиана Цецилия из Каталакты, который изложил не только свои наблюдения над речью, но и мысли древнегреческих философов Аристотеля, Аполлодора и др. Квинтилиан дал наиболее простое и удачное для своего времени определение: «Троп есть такое изменение собственного значения слова или словесного оборота в другое, при котором получается обогащение значения». Тогда же было отмечено, что каждый оборот нашей речи содержит какой-либо прием, но следует понимать под фигурой только случаи, когда простое и естественное выражение изменяется в сторону большей поэтичности или красноречия, т.е. фигура – это обновление формы речи при помощи некоего искусства (см. 5). В разработку теории внесли свой вклад такие выдающиеся риторы древности, как Деметрий, Филодем, Гермоген, Цицерон, Теофраст и др. В их мнениях было много разногласий по поводу как самой терминологии для наименования различных стилистических приемов, так и ее содержания. М.Л. Гаспаров, оценивая риторическое наследие Цицерона и других античных риторов, приходит к выводу, что «усердие теоретиков эллинистической риторики быстро нагромоздило огромное количество этих фигур, которые было очень легко назвать, труднее определить и еще труднее систематизировать» (22, с.23).

У Квинтилиана уже было обозначено разделение стилистических приемов на собственно фигуры и тропы, которых он выделил семь: метафора, метонимия, синекдоха, ирония, эмфаза, гипербола, перифраза. Затем в русской научной традиции, в связи с усилением интереса к риторике и используемым в ней стилистическим приемам, М.В. Ломоносов добавил к названным тропам катахрезу, металепсис, аллегорию и антономазию. А.А. Потебня выделял только три основных тропа: метафору, метонимию и синекдоху. Р. Якобсон считал, что существуют всего два базовых тропа: метафора и метонимия, наличие которых обусловлено самой природой языка.

Варьируется количество и толкование тропов в современной учебно-научной и справочной литературе. Так, авторы учебного пособия «Выразительные средства художественной речи» (см. 52) Г.С. Меркин и др. сравнение безоговорочно относят к тропам, а оксюморон – к выразительным средствам синтаксиса. Кроме того, не совсем понятно, на каком основании паронимы и тем более парономазы в этом пособии рассматриваются как выразительные средства словообразования(!). Если проанализировать, каким образом представлены тропы в наиболее авторитетных справочных изданиях, то в первую очередь обращает на себя внимание тот факт, что совершенно различен объем и характер тропов (как и риторических фигур) в литературоведческих и лингвистических справочниках. Например, Ю.М. Скребнев в энциклопедии «Русский язык» (М., 1979) называет 8 тропов: метонимию, метафору, иронию, гиперболу, мейозис, литоту, синекдоху, олицетворение, относя сравнение, климакс, антиклимакс, зевгму, каламбур, антитезу и оксюморон к семантическим фигурам речи; а В.П. Григорьев в «Литературном энциклопедическом словаре» (М., 1987) включает в число тропов не только сравнение и оксюморон, но и, помимо 10 названных, еще 5: перифразу, эпитет, парономазию, символ и аллегорию. Сопоставление не только свидетельствует о разных основаниях лингвистической и литературоведческой классификаций тропов, но и убеждает в справедливости замечания основоположника современной стилистики Ш. Балли о неудобопроизносимых терминах, «которые уже сами по себе немало способствуют тому, чтобы отбить вкус к этому предмету» (Балли Ш. Французская стилистика. – М., 1961. – С.220) и, добавим от себя, могут вызывать нежелательные ассоциации (напр., климакс и антиклимакс).

Однако при всем разнообразии мнений исследователи согласны с тем, что «корни тропеичности следует искать в двуплановости самой структуры языка как знаковой системы и в ассиметрии плана содержания и плана выражения», что они передают «сверхреальное» содержание отклоняющимися от нормы средствами, … реализующими и «вторые» смыслы, и что тропеический текст деформирован по сравнению с нормой, это «непрямая» речь, в которой «в наибольшей степени проявляются парадоксы тождества и различия в языке» (82, с.520 – 521).

Примечание. Разные принципы, положенные в основу классификации тропов и риторических фигур лингвистами и литературоведами, имеют более чем полуторавековую историю. Происходившее в середине XIX в. становление понятийного аппарата литературоведения и литературоведческой поэтики (сфера исследования которой до сих пор четко не отмежевана от объекта лингвостилистики) тесно связано с более развитой, формировавшейся на протяжении тысячелетий лингвистической и риторической терминологией. Заслуживает внимания замечание по этому поводу филолога Л.Г. Лузиной: «Известно, что в группе родственных наук, какими, например, являются лингвистика, литературоведение, риторика, наиболее влиятельными в методологическом отношении оказываются дисциплины, обладающие самым развитым понятийным аппаратом. Этим объясняется, в частности, почему на разных этапах своего развития в поисках методологической базы литературоведение обращается именно к лингвистике» (50, с.137).

Уместно вспомнить и образное высказывание В.В. Виноградова: «Конюшня лингвистики сделалась стойлом литературных пегасов» (19, с.65).

Наиболее бурной дискуссия между лингвистами (в ней принимали участие такие выдающиеся ученые, как В.В. Виноградов, Л.В. Щерба, Г.О. Винокур, Р. Якобсон и др.) и литературоведами о границах своих наук в области поэтики была в 20-е годы ХХ века. Ее аспекты наиболее полно представлены в работах В.В. Виноградова (19, с.285 – 315). В конце концов спорящие стороны доказали друг другу, что лингвистический и литературоведческий аспекты анализа художественного произведения взаимосвязаны так же неразрывно, как и при написании последнего в творческом мышлении его автора. Как бы подытоживая многолетнюю дискуссию, Р. Якобсон утверждает, что «…то время, когда лингвисты и литературоведы игнорировали вопросы поэтики, ушло бесповоротно <…> Правда, все еще встречаются литературоведы, которые ставят под сомнение право лингвистики на охват всей сферы поэтики; однако лично я объясняю это тем, что некомпетентность некоторых фанатичных лингвистов в области поэтики ошибочно принимается за некомпетентность самой лингвистики. Однако теперь мы все четко понимаем, что как лингвист, игнорирующий поэтическую функцию языка, так и литературовед, равнодушный к проблемам и незнакомый с лингвистическими методами, представляют собой вопиющий анахронизм» (106, с.228).

Если все же попытаться сформулировать ответ на сложный и не вполне корректный вопрос о том, где кончается литературоведческое изучение художественного произведения и начинается его лингвистическая интерпретация, то трудно выразить мысль лучше, чем Г.В. Степанов: «Для лингвиста целое – это связный текст, для литературоведа целое – это фрагмент действительности, запечатленный в тексте» (78, с.203).

Само отнесение тропов к лексическим средствам и приемам создания образности весьма условно, поскольку они не имеют регламентированной языковой формы, т.е. могут содержаться в одном слове, группе слов, предложении или группе предложений.

Тропы нередко апплицируются, совмещаются в одной языковой единице, в результате чего возможны синкретичные явления: метафорический эпитет, метафорическое олицетворение, гиперболический эпитет, гиперболическое сравнение и т.д. А. Белый в свое время очень точно подметил, что «формы изобразительности неотделимы друг от друга: они переходят одна в другую <…>; один и тот же процесс живописания, претерпевая различные фазы, предстает нам то как эпитет, то как синекдоха, то как метонимия, то как метафора в тесном смысле». Художественный текст обычно насыщен тропами, т.е. в нем одновременно используются, накладываясь друг на друга или тесно взаимодействуя, несколько видов лексической образности. Так, в одной лишь первой половине строфы известного стихотворения А.С. Пушкина «Осень»

Унылая пора! Очей очарованье!

Приятна мне твоя прощальная краса –

Люблю я пышное природы увяданье,

В багрец и золото одетые леса…

можно найти метафорическое олицетворение (последняя строка), метафорический эпитет (прощальная краса), перифразу (унылая пора – осень), оксюморон (пышное увяданье), которые, органически взаимодействуя со звукописью («неповторимый повтор» начальных слогов: очей очарованье, ассонанс [а] и аллитерация [д]) и стилистическими фигурами (риторическим обращением-восклицанием, инверсией, скрытой антитезой в первой строке, бессоюзием и др.) создают проникновенный лирический образ осени.

Другой пример:

Невыразимая печаль

Открыла два огромных глаза,

Цветочная проснулась ваза

И выплеснула свой хрусталь.

Вся комната напоена

Истомой – сладкое лекарство!

Такое маленькое царство!

Так много поглотило сна.

Немного красного вина,

Немного солнечного мая –

И, тоненький бисквит ломая,

Тончайших пальцев белизна.

(О. Мандельштам)

Это стихотворение создано при помощи метафор, олицетворений, гиперболы, литоты, сравнения, которые так же гармонично сочетаются со звукописью и другими риторическими приемами и фигурами.

Примечание. Поскольку вполне очевидно, что единых (или хотя бы приемлемых большинством исследователей) принципов типологии тропов и отграничения их от семантических и риторических фигур не существует, автор данного пособия, придерживаясь критериев расширительной классификации, поставил целью последовательно включить в справочник тропов все или почти все стилистические приемы, которые хоть в каком-либо значении или отношении могут быть подведены под понятие «троп».