Правила охоты 9 страница

— Луна только раздражает. Она похожа на рекламу пива.

— Она прекрасна, — возразила Карла и, отвернувшись от окна, спросила: — Какую спальню мне можно занять?

Он махнул рукой.

— Можете занять большую, меня все равно здесь не будет. В гараже стоит велосипед, до магазина полмили, а до города три. У причала есть лодка. Вы умеете управлять подвесным мотором?

— Конечно. Мы с мужем каждое лето ездили на север. Рыбачить. Это одно из немногого, что он умел.

— На веранде на полке лежат удочки, а под диваном стоят два ящика со снастями. Это на случай, если вы захотите порыбачить. Отплывете от берега — и вдоль зарослей осоки на север.

— Хорошо. Вы прямо сейчас уезжаете?

— Чуть позже. Сейчас положу продукты в холодильник, потом выпью пива и немного посижу на веранде.

— А я пойду приму душ и переоденусь, — сказала Карла.

* * *

Лукас сидел на диване-качалке и слегка раскачивался, упираясь ногами в подоконник. Ночь была прохладной. Легкий ветерок доносил запах хвои и шорох деревьев. Енот пересек освещенный двор соседнего участка и направился к мусорным бачкам. С другой стороны, за несколько участков от его дома, раздались женский смех и плеск воды. Он услышал, как у него за спиной в душе выключили воду. И через несколько минут на веранду вышла Карла.

— Хотите еще пива?

— Гм. Да. Еще баночку.

— Я тоже выпью.

На ней был розовый махровый халат и резиновые тапочки для душа. Она принесла ему пиво и, подобрав под себя ноги, села рядом на качалку. У нее были мокрые волосы, и капельки воды блестели в рассеянном свете, струившемся из окон, как драгоценные камни.

— Похолодало, — заметила она. — Вы приезжаете сюда зимой?

— Я приезжаю сюда всякий раз, как только выдается случай. Зимой я люблю кататься на лыжах. Здесь везде есть лыжни. Можно пройти несколько миль.

— Это просто замечательно.

— Я вас приглашаю.

Они сидели и разговаривали. Лукас чувствовал исходящее от ее разгоряченного душем тела тепло.

— Вам не холодно?

— Нет еще. Наверное, скоро станет холодно. Но пока мне хорошо. — Она положила голову ему на плечо. — Не похоже, чтобы у полицейского был такой дом. Я хочу сказать, у такого лихого парня с «порше».

— Врач прописал, — объяснил Лукас. Он обнял ее одной рукой. — Я целый день на улице, а иногда еще и полночи, потом прихожу домой и сажусь работать над своими играми. Так выматываюсь, что порой не могу заснуть, даже если валюсь с ног от усталости. Поэтому я обратился к врачу. Думал, он пропишет какие-нибудь успокоительные таблетки, а он посоветовал мне уехать и как следует отдохнуть. Здесь я никогда не работаю. То есть не занимаюсь здесь умственным трудом, понимаете? Рублю дрова, ремонтирую гараж, чиню причал и так далее. Но не работаю ради денег.

— Знаете что? — прошептала Карла.

— Что?

— На мне кроме халата ничего нет. — Она захихикала.

— Да ну! Совсем голая?!

— Да. Я подумала… а почему бы и нет?

— Могу считать это официальным приглашением?

— А разве ты против?

— Нет, нет, нет-нет-нет.

Он наклонился и поцеловал ее чуть ниже уха.

— А я все сижу и подсчитываю свои шансы. До сих пор я вел себя как пай-мальчик, как-то неудобно было ни с того ни с сего начать приставать.

— Поэтому я и решила сама предложить, — улыбнулась Карла. — Ты ведь не лез ко мне, как другие.

Было уже очень поздно, когда она сказала:

— Мне нужно поспать. Я только сейчас почувствовала, какой тяжелый был день.

— Еще только один вопрос, — проговорил он, лежа в темноте. — Когда я в первый раз был у тебя дома и ты мне рассказывала, как все это произошло, ты сказала, что человек, который на тебя набросился, был не такой сильный и тренированный, как я. Ты и сейчас так думаешь?

Она помолчала немного, потом проговорила:

— Да. У меня осталось отчетливое ощущение, что он немного… ну, не жирный, как свинья, но рыхлый. Как будто у него была жировая прослойка, а мышцы не чувствовались. Ну конечно же, он был намного сильнее, чем я, но я вешу всего чуть больше сорока пяти килограммов. Думаю, что как мужчина, он не очень сильный.

— Черт!

— Для тебя это что-нибудь значит?

— Возможно. Боюсь, что да.

* * *

Рано утром следующего дня Лукас подошел к своей машине, пошарил под сиденьем, вытащил оттуда револьвер тридцать восьмого калибра в черной кобуре и две коробки патронов и отнес их в дом.

— Что это? — спросила Карла, когда он вошел в комнату.

— Пистолет. Ты ведь говорила, что он тебе может понадобиться.

— Гм. — Она прищурила один глаз и хитро посмотрела на Лукаса. — Ты привез его с собой, но вчера вечером не стал доставать. Значит, ты уже тогда знал, что останешься на ночь.

— Давай не будем дальше разбираться в этом вопросе, — улыбнулся Лукас. — Обувайся. Мы идем на прогулку.

Они перешли через дорогу и направились в лес, прошли вдоль ручья, который постепенно превратился в длинную лужу, а потом повернули в лощину, которая привела их к подножию крутого холма. Они поднялись на заросшую травой террасу с песчаным откосом.

— Будем стрелять в этот откос, — сказал Лукас. — Начнем с трех метров, потом отойдем на шесть.

— Почему так близко?

— Потому что, если он будет от тебя на более далеком расстоянии, ты должна или убежать, или звать на помощь. Стрелять можно, только если он будет рядом.

Он огляделся вокруг и кивнул в сторону упавшего дерева.

— Пойдем присядем и немного поговорим.

Они сели на ствол, и Лукас начал разбирать пистолет и показывать, как действует каждая часть, как нужно его заряжать и разряжать. Он как раз засовывал патроны в барабан, когда у них над головой что-то зашуршало. Лукас поднял голову и увидел рыжую белку.

— Отлично, — шепотом сказал он. — А теперь смотри.

Он медленно повернулся, продолжая сидеть на стволе, и поднял пистолет в сторону белки.

— Что ты собираешься делать?

— Покажу тебе, что может сделать пистолет тридцать восьмого калибра с живой мишенью.

Его глаза неотрывно смотрели на белку. Зверек был наполовину скрыт за толстым суком сосны, но время от времени он показывался полностью.

— Зачем? Зачем ты хочешь ее убить?

Карла смотрела на него широко раскрытыми глазами, лицо ее побледнело.

— Ты просто не представляешь, что может сделать пуля, пока ты не увидишь это своими глазами. Нужно сунуть палец в рану. Ну как, Фома неверующий, понимаешь?

— Не смей! — остановила его она. — Ну Лукас!

Он снова прицелился в белку, но открыл оба глаза и чего-то ждал.

— Нужно попасть маленькому проказнику прямо между глаз, нет ничего…

— Лукас…

Она взвизгнула и, вцепившись ему в руку, которой он держал пистолет, рванула ее вниз. В ее глазах застыл ужас.

— Ты что так перепугалась?

— Господи, но ведь белка не сделала ничего…

— Страшно?

Она убрала свои руки, и взгляд ее стал холодным.

— Ты что, хочешь преподать мне урок?

— Да, — сказал он и отвернулся от белки. — Постарайся сохранить то чувство, которое у тебя возникло по отношению к белке. Ведь это всего лишь маленький зверек. А теперь подумай, сможешь ли ты разрядить пистолет в человека.

— Господи, Лукас…

— Если ты выстрелишь человеку в грудь, даже не попадешь в сердце, а просто в грудь, то пуля разорвет ему легкие и он будет лежать, а изо рта у него будет пузыриться ярко-красная кровь, и глаза у него станут словно стеклянные. А иногда раненый корчится от боли и умирает, и никто ничего не может сделать, кроме, может быть, самого Господа Бога.

— Мне не нужен пистолет, — оборвала она его.

Лукас держал пистолет перед собой дулом вверх.

— Все это ужасно, — сказал он. — Но есть одна еще более ужасная вещь.

— Какая?

— Когда ты оказываешься на месте белки.

Он объяснил ей основы стрельбы с близкого расстояния, стреляя по мишени в виде человеческой фигуры, нарисованной на песке откоса. После тридцати выстрелов она начала попадать в мишень. После пятидесяти пистолет у нее в руке стал дрожать, и пули полетели в разные стороны.

— Ты дергаешь, — сказал ей Лукас.

Она выстрелила, и пистолет снова вздрогнул.

— Нет, не дергаю.

— Я же вижу.

— А я нет.

Лукас освободил барабан и выкинул пустые гильзы, потом наобум вставил три патрона и снова вложил пистолет ей в руку.

— Стреляй еще.

Она еще раз выстрелила, пистолет дернулся, и она промахнулась.

— Еще.

На этот раз ударник угодил по пустой ячейке, в выстрела не последовало, но она все равно дернула рукой.

— Вот это и называется, что ты дергаешь.

Они упражнялись еще целый час, делая перерывы через короткие промежутки, чтобы поговорить о мерах предосторожности, о том, где хранить пистолет, о боевой стрельбе.

— Надо затратить немало сил, чтобы научиться действительно хорошо стрелять, — говорил Лукас, пока она разглядывала пистолет у себя в руке. — Мы и не ставим перед собой такую задачу. Все, что тебе надо сделать, это постараться научиться стабильно попадать в мишень с расстояния в три-шесть метров. Это не сложно. И если ты когда-нибудь попадешь в такую ситуацию, когда тебе придется в кого-нибудь выстрелить, прицелься и нажимай на курок до тех пор, пока не кончатся патроны. Забудь про всякие правила, про чрезмерную жестокость и тому подобное. Просто жми и жми на курок.

Они отстреляли девяносто пять патронов из сотни, прежде чем Лукас закончил тренировку и вручил Карле пистолет, заряженный последними пятью патронами.

— Теперь у тебя будет заряженный пистолет, — сказал он. — Возьми его с собой и спрячь куда-нибудь. Потом ты сама поймешь, какая это обуза. В твоем сознании всегда будет присутствовать мысль о том, что у тебя смерть в доме.

— Мне нужно будет еще попрактиковаться, — заметила она, взвешивая пистолет в руке.

— У меня в машине еще триста патронов. Приходи сюда каждый день и делай от двадцати пяти до пятидесяти выстрелов. И старайся не дергать. Привыкай.

— Теперь, когда у меня есть пистолет, я нервничаю даже больше, чем я думала, — сказала Карла по дороге домой. — Но в то же время…

— Что?

— Он как-то очень удобно лежит у меня в руке, — пояснила она. — Он напоминает мне кисть или какой-то инструмент.

— Пистолет это замечательное оружие, — сказал Лукас. — Невероятно эффективное. Очень точное. Пользоваться им одно удовольствие, ну, как «лейкой» или «порше». Удовольствие, конечно, в определенном смысле. Жаль только, чтобы он оправдал свое назначение, из него надо кого-нибудь убить.

— Вот это мысль!

Лукас пожал плечами.

— То же самое можно сказать и про самурайские мечи. Они настоящие произведения искусства, но их назначение убивать. Я не придумал ничего нового.

Когда они подошли к дому, она спросила:

— Тебе нужно ехать?

— Да. Меня ждет игра.

— Не понимаю я эти ваши игры, — сказала Карла.

— Я тоже, — сказал Лукас и улыбнулся.

* * *

По дороге в город он смотрел по сторонам, наслаждаясь природой, твердо решив не думать о Бешеном. Он приехал в шесть часов и тут же позвонил Андерсону, ему ответили, что тот уже ушел домой.

— Слоун еще, кажется, где-то здесь, — сказал дежурный. — Но мне никто ничего особенного не сообщал.

Лукас поехал домой, переоделся, а потом зашел в ресторан на Гранд-авеню в Сент-Поле перекусить и отправился в колледж святой Анны.

— А вот и Лонгстрит, как всегда с опозданием, — сказала Элла.

Даже играя за генерала Роберта Э.Ли, она была одета в монашеский наряд. В свете комнаты он казался особенно черным. Вторая монашка, одетая в обычное платье и игравшая за генерала Джорджа Пикетта, листала страницы правил игры. Адвокат в роли генерал-майора Джорджа Гордона Мида, главнокомандующего юнионистской армией, и букмекер в роли командующего кавалерией Джона Буфорда изучали свои позиции по карте. Студент, игравший за генерала Джона Рейнолдса, закладывал данные в компьютер. Когда Лукас вошел, он поднял голову и кивнул. Бакалейщик, Джеб Стюарт по игре, еще не пришел.

— Говорим об игре, — обратился к Лукасу букмекер. — Вам нужно что-то сделать со Стюартом. Может быть, стоит его изъять как игровой персонаж. Он продолжает оставаться совершенно незадействованным…

Лукас, забыв обо всем на свете, стал спорить. Он почувствовал себя на своем коньке. Бакалейщик пришел через десять минут, извинился за свое опоздание, и они начали. Игра складывалась не в пользу юнионистов. Стюарт послал разведчиков к главным силам, таким образом Ли знал о приближении противника. Они сконцентрировали свои силы на Геттисбурге быстрее, чем это произошло в реальных исторических событиях, и дивизион Пикетта, приближавшийся первым, а не последним, отбросил кавалерию Буфорда, вошел в город и захватил Калп Хилл и северную часть Семетри Риджа.

Они засиделись допоздна. И вот уже совсем вечером, когда они обсуждали ходы, сделанные в этот день, адвокат заговорил о Бешеном.

— Что там с этим парнем? — спросил он.

— Вам нужен клиент? — ответил Лукас вопросом на вопрос.

— Нет, если, конечно, у него нет кучи денег, — ответил тот. — Это дело из разряда тех, что будут вонять на весь штат. Но оно интересное. Вам будет трудно что-либо доказать, если только вы не поймаете его во время совершения преступления. Но тот, кто его застукает… от него будет вонять, как от стервятника, нажравшегося падали.

— Кое-кто, кто играет в такие игры, уже почувствовал запах мертвечины, — подтвердил бакалейщик.

Он был воинственно настроен, ведь он реабилитировал старика Стюарта, он снова сделал его героем.

Адвокат закатил глаза.

— Так что же происходит? — спросил он Лукаса. — Вы скоро его поймаете?

— Пока успехов мало, — проговорил Лукас, доставая кусок холодной пиццы из промасленной коробки. — Что поделаешь с этим ублюдком? Выследить его пока невозможно. По образу мышления он не подходит под категорию обычного преступника. Он не делает это ради денег. Он не совершает убийства ради наркотиков, или ради мести, или просто импульсивно. Он делает это ради собственного удовольствия. И не торопится. Вполне возможно, что он выбирает свои жертвы не совсем наобум, мы обнаружили некоторые закономерности. Но чисто практически они вряд ли могут помочь. Ну, например, он нападает на темноволосых женщин. Таких женщин может быть всего тридцать-сорок процентов в городе. Звучит обнадеживающе, если только не вдумываться в эту цифру. А если хорошенько подумать, то начинаешь понимать, что если даже отбросить старушек и детей, то остается четверть миллиона потенциальных жертв.

Букмекер и бакалейщик закивали головами. Вторая монашенка и студент продолжали жевать пиццу. Элла, перебиравшая пальцами бусинки на длинной нитке церковных четок, свисавших у нее с пояса, сказала:

— Может быть, вы каким-нибудь способом могли бы привлечь его внимание?

Лукас взглянул на нее.

— Как?

— Я не знаю. Он обращает внимание на людей определенного типа, и мы знаем какого. Но если вы попросите какую-нибудь женщину сыграть роль подсадной утки, то это еще не значит, что он ее даже увидит. В этом и заключается вся сложность. Вот если бы вы смогли поместить «подставку» где-то поблизости от него, тогда, возможно, вам удалось бы спровоцировать его на нападение и вы бы за ним следили.

— Какие у вас ужасные мысли, сестра, — проговорил бакалейщик.

— Дело уж слишком ужасное, — ответила она. — Но…

— Что? — Адвокат посмотрел на нее. На губах у него была легкая усмешка.

— …интересное, — ответила она.

— Тебя разыскивает Даниэль.

Андерсон был встревожен и ерошил свои начинающие редеть светлые волосы, когда вошел в кабинет к Лукасу. Тот только что приехал и еще держал в руках ключи.

— Что-то произошло?

— Возможно, придется брать ордер на арест.

— Смайза?

— Да. Слоун целую ночь копался в его мусоре. Нашел несколько упаковок от презервативов. На них та же смазка, что была найдена на убитых женщинах. А еще они нашли несколько приглашений на художественные выставки. Так что, скорее всего, он знает эту Руиц.

— Я поговорю с шефом.

* * *

— Где ты был? — спросил Даниэль.

— В своем загородном доме. Я отвозил туда Руиц, — объяснил Лукас.

Даниэль щелкнул пальцами.

— Черт! Я как-то не подумал, что она поедет с тобой. Ну, как там у тебя?

Лукас пожал плечами.

— Она ведь согласилась дать интервью только при условии, что я ее потом увезу из города. Это проще, чем поместить ее в отель за счет казны.

Глаза Даниэля сузились, он чуть заметно кивнул.

— Так ты говоришь, туда три часа езды?

— Да.

— Хорошо. Тебе нужно еще раз туда съездить. Я хочу, чтобы ты показал ей несколько фотографий для опознания. Посмотрим, узнает ли она Смайза. Лети на вертолете.

— Андерсон сказал, что вы собираетесь получить ордер на арест, — проговорил Дэвенпорт.

— Возможно. Как только мы поняли, что́ нужно искать, я поручил Слоуну перебрать весь мусор до мельчайших соринок. И уж, конечно, он не пропустил упаковку от презервативов. Таким образом, просматривается связь с Райс, он также мог быть на той же выставке, что и Руиц, и, вполне вероятно, видел где-нибудь Льюис. Потом эта девчонка-панк, она бывала в клубах в районе Хеннепин, ее видели с гомиками на улице, он мог заприметить ее там. И еще он мог встретить их всех здесь, в здании суда. К тому же он гомосексуалист. Сложив все это, мы вполне можем запросить ордер. Лошоз подпишет все, что нам нужно.

— Но можно найти еще двадцать человек, которые будут соответствовать этим признакам.

— Что ты так о нем печешься, Дэвенпорт? — с раздражением спросил Даниэль. — Ты ведь хватал людей, имея всего лишь одну десятую того, что есть у нас.

— Да, конечно. Но тогда я был уверен, что поступаю верно. На этот раз мы можем ошибиться. Все, что у нас есть, это сущая ерунда и ничего более. Этот с упоением занимается физкультурой, а Руиц сказала, что нападавший был хлипким. Этот парень родился в Миннесоте, а Руиц утверждает, что у того был юго-западный акцент. Руиц говорит, что на нем были кроссовки фирмы «Найк» особой модели, а у этого парня в шкафу нет ни одной пары таких кроссовок. Пять пар, и ни одной фирмы «Найк»!

— Но мы нашли презервативы.

— Это единственная улика, и то ненадежная.

— Он разбирается в оружии.

— Но не в пистолетах. У него в доме нет ни одного пистолета.

— Послушай, отправляйся-ка ты лучше с фотографиями, — проворчал Даниэль. — В лаборатории уже приготовили для тебя целую пачку.

— Ты сам будешь звонить по поводу ордера? Или поручишь сделать это отделу убийств?

— Я сам достаточно основательно занимаюсь этим делом, — заметил Даниэль, — и не хочу перекладывать ответственность на кого-то другого.

— Пусть лучше позвонят из отдела, — сказал Лукас. — Они сделают все так, как ты хочешь, но, если возникнут осложнения, ты сможешь изменить свою позицию. И вот что еще. Может быть, тебе стоит им посоветовать, чтобы они пока не предъявляли ордер. Пусть пригласят этого малого, дадут ему адвоката, скажут, что у них есть ордер на его арест, и если он сможет доказать свое алиби, то они просто выкинут этот ордер и пожмут ему руку.

— Он может на это и не согласиться.

— Но все это весьма дурно пахнет.

— Здесь людей убивают! — загорячился Даниэль. — А что, если мы правы? Мы его отпустим, а он пойдет и еще кого-нибудь убьет.

— Пусть за ним наблюдают круглосуточно. Если он сделает попытку, мы его тут же возьмем.

— А что, если он подождет недели три? Ты что, телевизор не смотришь? Ситуация такая же, как с айятоллой и заложниками. «Пятнадцатый день террора Бешеного». Вот что будет дальше.

— Черт побери, шеф…

Даниэль замахал на него рукой.

— Я подумаю. Отправляйся к Руиц и предъяви ей фотографии для опознания. Позвони потом и скажи о результатах.

* * *

Лукас попытался дозвониться Карле из полицейского управления, а потом из аэропорта, но к телефону так никто и не подошел.

— Ну что, застал? — спросил пилот.

— Нет. Я разыщу ее там, на месте.

На вертолете они добрались до домика меньше чем за час, пролетев над ярко-зелеными буковыми лесами. Пилот посадил машину недалеко от дороги. Они вошли вдвоем с Лукасом, несшим толстые конверты с фотографиями. Карла ждала их у заднего крыльца.

— Я каталась на лодке и услышала, что летит вертолет. Подумала — наверное, это за мной. Что случилось?

Она вопросительно посматривала то на одного, то на другого.

— Хочу, чтобы ты посмотрела фотографии, — сказал Лукас, когда они вошли в дом. Он указал на пилота. — Это Тони Рубелла, пилот вертолета. Но он тоже полицейский. Я буду записывать свидетельские показания на пленку.

Лукас положил на стол магнитофон, сказал для пробы несколько слов, перемотал кассету назад, прослушал запись и убедился, что магнитофон работает. Затем он снова включил его и вслух произнес время, дату и место.

— Опрос свидетеля проводит лейтенант полицейского управления города Миннеаполиса Лукас Дэвенпорт совместно с сотрудником полицейского управления Миннеаполиса Энтони Рубеллой. Вопросы задаются мисс Карле Руиц, проживающей в Сент-Поле. Карла Руиц хорошо известна лейтенанту Дэвенпорту в качестве жертвы, подвергшейся нападению в своей квартире со стороны человека, который подозревается в совершении серии убийств в Миннеаполисе. Мы покажем Руиц двенадцать фотографий мужчин и спросим, узнаёт ли она кого-либо из них.

Лукас разложил дюжину фотографий на столе, на всех были изображены молодые мужчины, все они были сфотографированы на улице, все они чем-то походили друг на друга по своему внешнему виду, по росту и по одежде. Одиннадцать из них были полицейскими или работали в полицейском управлении. Двенадцатым был Смайз. Лукас положил фотографии в один ряд, Карла склонилась над ними и начала изучать лица.

— Вот этого парня я знаю наверняка, — сказала она, указывая на фотографию полицейского. — Он из полиции. Когда он не занят на службе, он подрабатывает охранником в бакалейном магазине на Николлет-стрит.

— Хорошо, — сказал Лукас в микрофон. — Мисс Руиц узнала на фотографии человека и говорит, что считает его полицейским. По нашим сведениям, он действительно служит в полиции. Я попрошу мисс Руиц перевернуть фотографию обратной стороной и поставить большую букву «А» и ниже расписаться и поставить дату. Мисс Руиц, пожалуйста, сделайте это.

Карла подписала фотографию и снова начала рассматривать оставшиеся снимки.

— Кажется, я знаю и этого человека, — заявила она, постукивая пальцем по фотографии Смайза. — Я видела его на каком-то мероприятии, связанном с искусством, ну, знаете, на вернисаже или на вечере, что-то в этом роде. Не знаю почему, но у меня в памяти отложилось, что он гомосексуалист. Возможно, что нас даже представили друг другу.

— Хорошо. Вы уверены в отношении него?

— Да.

— Хорошо. Мисс Руиц только что опознала фотографию Джимми Смайза. Я попрошу мисс Руиц на обратной стороне фотографии написать заглавную букву «Б», подписаться и проставить дату.

Карла подписала вторую карточку, и Лукас снова попросил ее посмотреть на фотографии.

— Я больше никого не знаю, — наконец сказала она.

— А теперь я показываю мисс Руиц еще семь фотографий Джимми Смайза и спрашиваю ее, подтверждает ли она, что узнала этого человека среди первых снимков.

Карла посмотрела вторую серию фотографий и согласно кивнула.

— Да. Я его знаю.

— Мисс Руиц подтвердила, что она знает подозреваемого Джимми Смайза. Она также указала дополнительную деталь, ей показалось, что этот человек гомосексуалист. Он часто бывает в художественных салонах, и, возможно, они были представлены друг другу. Мисс Руиц, вы можете еще что-нибудь вспомнить о мистере Смайзе?

— Нет. Нет. Я его почти не знаю. Я запомнила его потому, что он красивый, и у меня сложилось такое впечатление, что он умный.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Нет.

— Хорошо. На этом мы заканчиваем. Спасибо вам, мисс Руиц.

Он остановил магнитофон, перемотал пленку назад, прослушал запись, потом вынул кассету из магнитофона, спрятал ее в футляр и положил в карман.

— И что теперь? — спросила Карла.

— Мне нужно позвонить по телефону, — отозвался Лукас.

Его моментально соединили с шефом.

— Дэвенпорт? Ну как?

— Она его узнала, — ответил тот. — Указала на него без всяких затруднений.

— Будем брать.

— Послушай. Ты сделаешь это так, как я тебе советовал?

— Не знаю, возможно ли это, Лукас. Пресса уже что-то пронюхала.

— Кто?

— Дон Кеннеди с TV-3.

— Черт!

Кеннеди и Дженнифер были близко знакомы.

— Хорошо. Я вернусь через полтора часа. Когда вы его будете брать?

— Мы ждали твоего звонка. Здесь есть пара ребят, и мы еще возьмем людей из наблюдения. Он работает у себя за столом в нашем здании. Мы просто перейдем в другую часть здания и возьмем его.

— Кто звонил по поводу ордера? Память о ком будет увековечена?

Наступила пауза.

— Лестер, — наконец раздалось в трубке.

— Выдающийся шаг. Пусть будет так.

Даниэль повесил трубку, и Лукас повернулся к Рубелле.

— Давай заводи свою машину. Нам срочно нужно возвращаться.

Полицейский ушел, а Дэвенпорт взял Карлу за руку.

— Они возбуждают против этого парня дело, но мне это не нравится. Я думаю, что они ошибаются. Поэтому пока сиди тихо, хорошо? Смотри вечерние новости по телевизору. Я буду звонить каждый вечер. Постараюсь приехать сюда через пару дней, если все поутихнет.

— Хорошо, — отозвалась она. — Будь осторожен.

Он поцеловал ее в губы и побежал по пыльной дорожке вслед за Рубеллой.

* * *

Он час летел на вертолете до города и еще час добирался на машине из аэропорта. Когда Лукас вошел, Андерсон сидел на своем месте, положив ноги на стол и уставившись на висевший на стене календарь.

— Где он у вас? — спросил Дэвенпорт.

— В комнате для допросов.

— Его адвокат с ним?

— Да. С ним могут быть проблемы.

— Почему?

— Потому что это скотина Маккарти, — откликнулся Андерсон.

— Черт! — Лукас взъерошил волосы руками. — Опять этот буйвол.

— Да.

— Я иду туда.

— Шеф уже там.

* * *

— Нам ничего не удается из него выжать. — Даниэль стоял, прислонившись к стене у двери комнаты для допросов.

— Этот чертов Маккарти не позволит ему сказать ни единого слова.

— Он почуял выигрышное дело, — сказал Лукас. — Если дело дойдет до суда и он вытащит Смайза, то спокойно может бросить государственную службу и заняться частной практикой.

— И что ты хочешь предпринять? — поинтересовался Даниэль.

— Буду изображать добренького полицейского. Честного парня. А потом я рассержусь и попытаюсь выставить Маккарти за дверь.

— Не много. Ты можешь поставить под угрозу то, чего мы уже добились.

— Я только попытаюсь заронить зерно сомнений.

Даниэль пожал плечами.

— Что ж, попробуй.

Лукас снял пиджак, ослабил узел галстука и взъерошил волосы, потом глубоко вздохнул и рывком вошел в дверь. Полицейские, которые вели допрос, адвокат и Смайз, сидевшие вокруг стола, вздрогнули и подняли на него глаза.

— Господи. Извините. Я боялся, что не застану вас, — сказал Дэвенпорт.

Он посмотрел в сторону Маккарти.

— Привет, Дел. Значит, ты взялся за это дело?

— Что понадобилось папе римскому в лесу? — Маккарти был человеком небольшого роста в мешковатом костюме, его светлые волосы завивались, как у африканца, а щеки висели, как у бульдога. — Разве что медведь стал католиком? — ехидно заметил он.

— Ага. — Лукас посмотрел на полицейских. — Даниэль мне разрешил. Ничего, если я задам несколько вопросов?

— Пожалуйста, мы так и не можем ни к чему прийти, — сказал старший из них, помешивая холодные остатки кофе в стаканчике.

Лукас кивнул головой и повернулся к Смайзу.

— Я буду говорить прямо. Я был одним из тех, кто допрашивал третью женщину, ту, которая уцелела после нападения. И я думаю, что это сделал не ты.

— Что, изображаешь из себя добряка, Дэвенпорт? — спросил Маккарти, качнувшись назад на стуле и при этом улыбаясь.

— Нет. Вовсе нет. — Он указал пальцем в сторону Смайза. — Это первое, что я хотел тебе сообщить. Во-вторых, я кое-что сейчас скажу, и в какой-то момент, возможно, Маккарти скажет тебе не слушать меня больше. Но ты лучше послу…

— Эй! Подожди-ка, — вмешался Маккарти, с грохотом поставив свой стул на все четыре ножки.

Но Лукас все-таки договорил:

— …потому что никакого вреда не будет, если ты только послушаешь, ведь тебе же не надо ничего подтверждать. Ну а цели, которые преследует твой адвокат, могут не обязательно совпадать с твоими.

Маккарти поднялся.

— Хватит. Я прекращаю разговор.