Семейная реликвия

В тот памятный день профессор Джеймс Мелларт, археолог, купил билет на экспресс Стамбул – Измир. Провожали его чиновники турецкого управления охраны древностей. Поезд тронулся, и профессор намеревался вздремнуть. Но именно тут в купе вошла молодая девушка. «Типичная гречанка. Таких темноволосых красавиц много в приморских городах Турции», – подумал Мелларт.

^{Зарисованные по памяти Меллартом исторические драгоценности из сундука}

Она окинула профессора внимательным взглядом, попросила разрешения сесть напротив. Говорила незнакомка с легким американским акцентом. Но вовсе не это удивило профессоpa. Удивил массивный золотой браслет на ее правой руке. Он был очень древним. От него «пахло» тысячелетиями. Джеймс Мелларт давно мечтал извлечь такую штуковинку из пластов земли, а она вот тут, рядом… Вот так началось первое действие этой современной драмы, которую поставил весьма хитроумный режиссер. Не отрывая глаз от чудесного браслета, профессор тотчас же попытался определить возраст сокровища, пока не остановился на III тысячелетии до нашей эры.

«Бесспорно! Бесспорно! – убеждал себя Мелларт. – Это напоминает что‑то близкое к Трое, но только более древнее. Примерно на тысячу лет. Матовое золото. Своеобразный узор. Рельефный рисунок. И всему этому не менее четырех тысяч лет!»

Волнение археолога понятно. Он сделал случайное открытие. И где? В вагоне поезда. Перед ним был памятник неизвестной культуры, целое поле для исследовательской деятельности. В Малой Азии все возможно. Не так давно один его друг на базаре в городке Газиантке случайно купил редчайшую золотую монетку с гордым профилем Александра Македонского. Ее нашли на пашне…

Тут профессор привстал со своего места и представился. Девица и не пыталась разыграть удивление. Она прекрасно знала, кто перед ней. Джеймс Мелларт еще с 1958 года был известен в Турции по результатам своих сенсационных раскопок в Западной Анатолии. Ему удалось открыть самое древнее поселение в этой части Азии. Девять тысяч лет назад люди в нем уже умели обжигать кирпичи, делать добротную посуду и лепить фигурки божков и богинь. Помимо всего прочего, они были умелыми земледельцами и скотоводами.

Профессор не удержался и тут же начал упорные расспросы о происхождении удивительного браслета.

– Просто семейная реликвия. Такие вещицы у нас давно передаются по наследству, из поколения в поколение. Такова традиция. Их нельзя ни продать, ни обменять, – отвечала девушка.

Наступило молчание. Профессор продолжал разглядывать браслет, все более убеждаясь в его уникальности. Одновременно он пытался найти способ хотя бы на часок заполучить реликвию.

Незнакомка как будто читала его мысли: разумеется, это связано с рядом трудностей, однако такому знаменитому человеку она, пожалуй, сможет показать кое‑что из семейной коллекции.

«Режиссер», очевидно, предусмотрел такой момент эмоционального напряжения, когда археолог согласится на любые условия. И «актриса» хорошо сыграла свою роль.

Поезд останавливается в Измире. Девица перемигивается с «водителем такси», машина долго колесит по пригороду и тормозит наконец у маленькой пристани. Здесь их ждет лодка. На другом берегу залива опять нанимают такси и после длительного кружения по лабиринту узких восточных улочек оказываются у одноэтажного домика.

Началось второе действие драмы.

Профессору показали сундук с драгоценностями. Осторожно перебирал он древние украшения, фигурки людей, посуду. Вот гравированное изображение парусной лодки: неведомый, праисторический тип корабля. Вот массивное кольцо с двумя камнями – рубин и смарагд. А вот ритуальный сосуд с геометрическим орнаментом. Каким совершенным вкусом обладал древний мастер!

На полу появился расписной кувшинчик с замысловатыми узорами. Узоры для археолога то же, что таблички с клинописью или папирус с иероглифами. Они скажут об эпохе, о влиянии соседних народов, о традициях и даже обычаях.

Здесь были узоры, в чем‑то родственные тем, что на браслете. И притом неведомые науке.

– Позвольте мне все‑таки сфотографировать. Вы даже не представляете, какая это ценность для мировой науки!

– Нет! Нельзя! – услышал он категоричный ответ. – Это невозможно. Это запрещено. Но… вы можете, профессор, если хотите, кое‑что перерисовать в свой блокнот… Работайте сколько пожелаете. Только нельзя никуда выходить. Таково наше единственное условие.