Циклические концепции социально-исторического процесса

Общественная мысль второй половины 19 в. отмечена линейной концепцией социально-исторических перемен. Большинство социологов, экономистов и философов истории занимались в основном формулированием "законов исторического развития" и открытием "исторических тенденций и трендов". Со времени "закона трех стадий" Огюста Конта, являющегося ярким образцом линейной концепции, десятки таких "законов" и "тенденций" предлагались многими социологами, историками, экономистами и социальными философами. В их теориях общественный процесс рисовался как нечто движущееся к определенной цели, процесс истории подавался в виде некого университетского курса: все народы начинают историю с одного класса как первокурсники (у Конта "теологическая стадия"), затем все переходят на второй курс ("метафизическая стадия" Конта), пройдя выпускной класс, все общества должны закончить на "стадии позитивизма", или "социализма", или "анархии", или "демократии", или "вырождения" и т.п. Так линейная концепция приобрела характер эсхатологической интерпретации социально- исторического процесса.

Я не хочу характеризовать или критиковать здесь все варианты этой линейной концепции. Я упомянул ее лишь потому, что ее господство со второй половины XIX в. привело социологов к забвению иной, цикличной концепции социальных перемен и исторического процесса. Занявшись открытием "исторических тенденций", они естественно не могли уделять внимания циклам, ритмам и повторениям в социальных переменах. Если я не ошибаюсь, сейчас в этом отношении мы находимся на поворотном этапе общественной мысли. Перемены в общественной жизни последних нескольких десятилетий, крах эсхатологических концепций истории, попыток открыть "тенденции истории", лучшее знание многих общественных явлений, открытия многих замечательных цивилизаций прошлого, - эти и многие другие факторы обусловили то, что социальная мысль, кажется, начинает вновь уделять несколько большее внимание повторениям, ритмам и циклам в социально-исторических процессах. Большой успех концепции (Бергсон) бесцельной креативной эволюции в современной философии, замена термином "социальные перемены" термина "социальная эволюция" в социологии, все более внимательное изучение бизнес-циклов, флуктуаций, колебаний в экономике и других социальных науках, необычайный успех книги О.Шпенглера "Закат Европы" с ее циклической концепцией истории, - это лишь часть многих признаков, обозначивших поворот в современной социальной мысли.

В таких условиях уместно кратко обрисовать основные циклические концепции исторического процесса, цель настоящей статьи - дать достаточно сжатый исторический обзор этих теорий, проходящих через всю историю социальной мысли.

35.

МОДЕРНИЗАЦИЯ СОЦИАЛЬНАЯ — совокупность экономических, демографических, психологических и политических изменений, претерпеваемых обществом традиционного типа в процессе его трансформации в общество современного типа Механизм модернизации и интеграции общества

Развитие следует понимать не как бесконечное перетягивание каната между противниками и переход от одной крайности в другую (как это было в 90-е годы или "нулевые"). Такой подход ведет к консервации кризисного состояния общества и застревания его на переходном этапе. Прогрессивное развитие – это интеграция автономных, самодеятельных и все более специализирующихся субъектов – от личности до региона. Весь набор ценностей, идеологий при этом будет сохранен. Но плюрализм (различие и противоположность) необходимо признать официально. Такое развитие одновременно сохранит и единство страны и социально-культурное своеобразие.

Попытаемся дать рабочее определение понятия "модернизация". Это процесс преодоления экономической, социальной, технологической, духовной и информационной отсталости посредством создания конкурентоспособных социально-политических систем, основанных на передовом опыте и последних достижениях науки. Исходя из этого определения, успешная модернизация подразумевает системное, комплексное изменение всего социума.

Механизм модернизации общества для своего запуска предполагает объединение передовой части политической элиты с наиболее образованной частью общественности – интеллектуальной элитой. В таком случае средний и низовой эшелон бюрократии можно привлечь в качестве исполнителя политической воли общества. Политические структуры начинают работать не против человека, а за улучшение условий его жизни и труда, естественно, в условиях конкуренции.

В целом же можно выделить два базовых этапа развития теории

политической модернизации. В 50–60-е годы XX столетия модернизация

воспринималась как вестернизация. Это и есть первый этап развития теории

модернизации.

Что же представляла собой данная вестернизация? Ее сущностную

характеристику можно обозначить как слепое копирование основополагающих

ценностей западного современного общества, принятого за эталон

политического развития. Причем данное копирование подразумевало

заимствование устоев во всех сферах жизнедеятельности.

К этому этапу относится идея так называемого однолинейного развития,

базовая суть которого заключается в следующем. Одни страны опережают

другие в своем развитии, следовательно, другие от них отстают. Но в целом же

все страны мира двигаются по единому пути модернизации. Исходя из этого,

независимо от того, что конкретная страна уступает развитой по многим

основным характеристикам, рано или поздно она достигнет ее более высокого

уровня, поскольку ее путь к модернизации предопределен.

Вестернизация ставила перед политической модернизацией следующие

цели и задачи. Во-первых, все традиционные общества в процессе перехода к

современным идеалам должны подвергнуться демократизации исключительно

по западному образцу. Во-вторых, политическая модернизация отталкивалась

от успешного социально-экономического роста страны. Именно эффективное

социальное и экономическое развитие способно подтолкнуть политическое

реформирование. В-третьих, и это последнее, политическая модернизация

будет результативной, если традиционные общества будут активно развивать

политику сотрудничества с развитыми странами Западной Европы и США.

Таким образом, сотрудничество становится просто неизбежным.

Конечно, определенная логика здесь присутствует, но это не заложено

априори, не является аксиомой. В начале процесса преобразований было

вполне логичным существование данного метода модернизации. И сами

условия мирового политического процесса вполне способствовали

распространению данного убеждения. Ведь многие традиционные общества

1встали на путь модернизации, то есть создания современных обществ, с

присущими им западными ценностями существования и жизнеустройства.

Однако вестернизация получила, можно сказать, непреодолимое

препятствие. Слепое копирование, без учета собственных особенностей, а

особенно культурно-духовных ценностей, повлекло за собой крах процесса

модернизации. В свою очередь, это привело к появлению следующего этапа в

развитии теории политической модернизации.

В 70–90-е годы XX столетия произошла перестановка и пересмотр ранее

существовавших принципов политической модернизации, воспринимавшейся

как вестернизация. Сама модернизация стала рассматриваться как неотделимая

часть развития, как его функция, а не как его условие. Происходит признание

того факта, что проведение модернизации может происходить и вне западной

демократической модели. Особую роль в процессе модернизации стали

отводить историческим и национальным особенностям, культурному

своеобразию традиционного общества.

Данный этап развития теории политической модернизации появился с

учетом полученного опыта практической модернизации, когда были сделаны

определенные выводы по ранее присутствующей вестернизации. Изменения на

сущность процесса модернизации были весьма прогрессивны и способствовали

более рациональному проведению процесса перехода от традиционного

общества к современному. Вместе с этим в политической науке появляются

концепции «частичной модернизации», «тупиковой модернизации»,

«кризисного синдрома модернизации» и так далее.

Именно относительная нерешенность этой проблемы, выражающаяся в абсолютном отставании по параметрам социально-экономического благополучия третьего мира от развитых (западных) стран (после исчезновения альтернативного “второго мира” — “социалистического лагеря” — укореняется противопоставление “богатого” Севера и “бедного” Юга), привела к тому, что теория социальной модернизации оказалась дискредитированной как в западном научном сообществе, так и в странах, которым она адресовалась как стратегия развития. Однако само понятие современного общества или современности продолжает оставаться одним из центральных во многих социально-философских и социологических теориях. При этом можно выделить два основных подхода. Один состоит в том, чтобы определить современность не через привязку к конкретному пространственно-временному континууму, а через основной признак. Так поступил Д. Аптер, утверждавший: “Быть современным — значит воспринимать жизнь как выбор, как предпочтение одного другому, как альтернативность” (Ibid., р. 10).

Другой подход нацелен на описание институциональной структуры современности и наиболее полно представлен Гидденсом, который выделил четыре основных института: 1) капитализм (накопление капитала на конкурентных рынках труда и товаров); 2) индустриализм; 3) вооруженные силы (контроль над средствами насилия в контексте индустриализации войны); 4) национальное государство (см.: GiddensA. The Consequences of Modernity. Stanford (Calif.), 1990, p. 56—59).

Одно из наиболее распространенных замечаний в адрес теории модернизации сводится к тому, что политика трактуется в ней как отражение экономики. Критикуя ту роль, которую их соперники отводили институтам и, прежде всего, государству, теоретики модернизации впадали в противоположную крайность, порой полностью игнорируя институциональную составляющую социальной жизни. Концептуальные проблемы возникают и с жестким противопоставлением западного общества традиционному обществу. В данной связи не раз отмечалось, что, во-первых, ни одно общество, независимо от степени его развития, нельзя рассматривать как полностью гомогенное, хотя теория модернизации исходит именно из такой предпосылки. Во-вторых, само понятие традиционного общества слишком абстрактно, в нем нет исторической специфики, «портреты» конкретных социальных общностей размываются. Впрочем, по мнению критиков, самый главный недостаток теории модернизации заключается в том, что она недопустимо оптимистична. За последние полвека мир не раз

становился свидетелем того, как попытки форсированного обновления той или иной системы заканчивались не прорывом к прогрессу, а социальным крахом.

36.

Постиндустриа́льное о́бщество — это следующая стадия развития общества и экономики после индустриального общества, в экономике которого преобладает инновационный сектор экономики с высокопроизводительной промышленностью, индустрией знаний, с высокой долей в ВВП высококачественных и инновационных услуг. И с конкуренцией во всех видах экономической и иной деятельности.

Признаки п.и.о

1. Определяющим фактором общественной жизни становится теоретическое знание, превращающееся и в основной фактор стоимости продукции, услуг, капитала. Экономические и социальные функции переходят к информации. Главными социальными институтами становятся университеты, как центры производства, переработки и накопления знаний. Промышленные корпорации перестают играть главенствующую роль.
2. Уровень знаний, а не характер собственности превращается в определяющий фактор и социальной дифференциации. Профессиональная, а не классовая структура становится основой стратификации общества. Центр социальных конфликтов перемещается из экономической сферы в сферу культуры, в сферу противоречий между представителями старой и новой культуры, что приводит, в конечном счете, к упадку старых социальных институтов и идеалов.
3. Экономика постиндустриального общества - это, в первую очередь, обслуживающая, а не производящая экономика. Развивающийся в ее третичном секторе информационный бизнес становится "четвертичным" сектором экономики.
4. Инфраструктура постиндустриального общества характеризуется "интеллектуальной", а не "механической" техникой.
5. Общество вступает в "технотронную эру", в которой социальные процессы становятся программируемыми.
Пока информационное общество, однако, нигде не сложилось, несмотря на преобладание в ВВП доли услуг, снижение доли занятых во "вторичном" секторе и опережающий рост "четвертичного" сектора экономики, университеты не заменили промышленных корпораций в качестве базового института "нового общества", общество - все еще "поле дебатов и конфликтов по поводу социального использования символических благ", а не институционально регулируемое целое.