П. Рубенс. Суд Париса. 1638–1639 гг

Поход к Трое задумывался как ответная акция греков. Конечно же, вовсе не «из‑за одного яблока ввергли Грецию вместе с Азией в море огня и крови». Атенор, советник царя Приама, откровенно признает, что троянцы первыми поступили вероломно, захватив у греков богатства и Елену, «нарушивши клятвы святые». Кстати говоря, и Монтень причину войны за Трою, возникшую якобы в результате спора трех богинь за яблоко, когда Парис должен был вручить оное самой красивой, назвал мифом. Подлинной причиной военной экспедиции к царству Приама была не прекрасная Елена, а самая божественная и пленительная из мировых красавиц – сила золота и богатства! Вспомним, когда Агамемнон, которого даже Ахиллес называет «беспредельно корыстолюбивым», собрал ахейских старейшин на пир и стал уговаривать их дать согласие на военный поход, ему стал возражать «благомысленный» Нестор, что и «прежде блистал превосходством советов». Старец в принципе не отвергал идеи грабительской акции – он лишь требовал умножить ряды захватчиков и намекал, что надо заплатить как полагается за опасное военное предприятие. Агамемнон даже и не спорит:

Но как уже погрешил, обуявшего

сердце послушав,

Сам я загладить хочу и несметные

выдать награды.

Здесь, перед вами, дары

знаменитые все я исчисляю:

Десять талантов золота,

двадцать лоханей блестящих;

Семь треножников новых,

не бывших в огне, и двенадцать

Коней могучих, победных,

стяжавших награды ристаний.

Истинно жил бы не беден

и в злате высоко ценимом

Тот не нуждался бы муж,

у которого было бы столько,

Сколько наград для меня

быстроногие вынесли кони!

Семь непорочных жен,

рукодельниц искусных, дарую,

Лесбосских, коих тогда, как

разрушил он Лесбос цветущий,

Сам я избрал, красотой

побеждающих жен земнородных.

Сих ему дам; и при них возвращу

я и ту, что похитил,

Брисову дочь; и притом

величайшею клятвой клянуся:

Нет, не всходил я на одр, никогда

не сближался я с нею,

Так, как мужам и женам

свойственно меж человеков.

Всё то получит он ныне; еще же,

когда аргивянам

Трою Приама великую боги дадут

ниспровергнуть,

Пусть он и медью и златом

корабль обильно наполнит,

Сам наблюдая, как будем делить

боевую добычу.

Пусть из троянских жен изберет

по желанию двадцать,

После аргивской Елены красой

превосходнейших в Трое…

Описание последующих событий ярко представлено в поэме «Илиада» Гомера. Труды Гомера заняли важное место в общественно‑политической жизни афинян, где им придавалось не только общеэстетическое, но и важное идеологическое значение. Это и понятно, ибо, как очень верно заметил Дионисий Златоуст, «Гомер каждому – юноше, мужу, старцу – столько дает, сколько кто может (у него) взять». Показателем того, что даже правители понимали огромное значение личности Гомера, является пристальное внимание к его поэмам тирана Писистрата (ок. 600–528 гг. до н.э.). Просвещенный муж делал вставки в гомеровский текст, имея целью возвеличить роль и славу Афин («Я б и увидел мужей стародавних, каких мне хотелось, – славных потомков богов Пирифоя, владыку Тесея»). Как утверждает традиция, Писистрат не стеснялся вносить в тексты Гомера целые песни. Как видим, некоторым тиранам свойственен интерес к великим произведениям (не важно в данном случае, идет ли речь о Писистрате, установившем тиранию в 561 г. до н.э., или о Иосифе Сталине, жившем в XX в. н.э.). Гомер остается идеалом, которого потомки нарекут «отцом поэзии».

Р. Эстлейк. Парис и Елена в костюмах XVI в.

У Гомера хватало как восторженных почитателей, так и хулителей. Так, первый представитель элейской философии, мыслитель и рапсод Ксенофан, зло заметил: «Все, что есть у людей бесчестного и позорного, приписали богам Гомер и Гесиод: воровство, прелюбодеяние и взаимный обман». А философ Гераклит даже сказал: «Гомер заслуживает изгнания из общественных собраний и наказания розгами». Философ Аристотель, напротив, был убежден, что Гомер заслуживает огромной похвалы, во‑первых, потому, что среди поэтов «представляет лучших», во‑вторых, уже в силу того, что он «единственный из поэтов прекрасно знает, что ему следует делать», в‑третьих, с него начинается эпическая поэзия, и вообще в этой области Гомер, как во всем прочем, отличался дарованием и искусством перед другими. Так кто же из них более прав?