I. — Железный век

За три столетия, предшествующие созда­нию империи (V—III вв. до н.э.), произошли быстрые и необратимые изменения в ланд­шафте и природных условиях Китая. Огром­ные лесные пространства были вырублены, заболоченные территории осушены, обрабо­таны, кое-где созданы системы искусственно­го орошения. Обработанные земли распрост­ранились до границ царств. Население Китая вплоть до самого бассейна Янцзы стреми­тельно росло, несмотря на чрезвычайно кро­вопролитные войны. В конце правления ди­настии Ранняя Хань, когда страна еще далеко не достигла такой степени экономического развития, как в III в. н.э., по переписи 2 г. н.э. население достигло 57 миллионов человек[28]. Границы городов расширялись, население их увеличивалось, у них появлялись вторые ог­рады. Значимость государств теперь оценива­лась не только по числу военных колесниц, но также по их размерам и числу жителей. Современники отмечали глубокие различия, отделявшие эту эпоху от периода государств-гегемонов и более ранних: в древности горо­дам-государствам подчинялись только не­большие слабонаселенные территории. Само собой разумеется, что и принципы управле­ния ими были совершенно другие. Проблемы администрирования, провианта, благоуст­ройства территорий либо вовсе не вставали, либо решались гораздо проще.

Эти три века примерно соответствуют эпо­хе, традиционно известной под именем «Борю­щихся царств». Началом этой эпохи произ­вольно считается распад царства Цзинь в Шаньси на три новых государства: царство Хань в Хэнани, Вэй на юге Шаньси и Чжао на севере той же провинции. Это событие произо­шло в 453 г. до н. э. Но чтобы подчеркнуть но­визну политических учреждений этого перио­да, перестройку государственной структуры под влиянием военных режимов, мы использу­ем здесь термин «воинские государства», а не «Борющиеся царства», начало же этой эпохи устанавливаем по менее искусственному кри­терию: началу выплавки железа[29]. Первое упо­минание об этой технике в письменных источ­никах относится к 513 г. до н. э., а последние археологические открытия позволяют дати­ровать наиболее ранние образцы железных литых предметов началом V в. до н. э. Таким образом, начало нового, последнего перед об­разованием империи, периода китайской ис­тории можно отнести примерно к 500 г. до н.э. Очевидно притом, что распространение желе­зоплавильного производства на протяжении V в. до н. э. сделало возможным обработку об­ширных земель, а без него чрезвычайно быст­рое экономическое развитие китайского мира в течение последних пяти столетий невозможно было бы себе представить. Благодаря произ­водству большого количества инструментов для рубки леса, обработки земли и больших ирригационных работ, благодаря повышению урожайности, о котором свидетельствует рост ставки натурального налога, Китай, по-види­мому, достиг плотности населения и уровня благосостояния, почти на две тысячи лет дав­ших ему значительное преимущество перед странами Запада. Выплавка чугуна стала изве­стна в Китае примерно на 1600 лет раньше, чем в Европе[30].

Но как бы ни были важны эти изобретения, они были лишь предпосылкой важнейших для истории Китая перемен, а не вызвали их непо­средственно.

Развитие техники и изменение природных условий в Китае действительно благоприятст­вовали концентрации средств производства и богатств. Плавка железа, которая была воз­можна только при совершенствовании систе­мы подачи воздуха, поскольку требует очень высоких температур, производилась на пред­приятиях достаточно крупных, где было доста­точно топлива. По технологии производства плавка железа не могла производиться мелки­ми ремесленниками, в отличие от ковки (един­ственный способ производства железа, извест­ный в античной и средневековой Европе). Же­лезоплавильные заводы были государственны­ми предприятиями или же принадлежали бога­тым купцам-промышленникам, работавшим на глав своих государств.

То же можно сказать и по поводу животно­водства: с той поры, как обширные равнины Китая стали распахиваться и количество паст­бищ сократилось, разведение лошадей стало возможно только в огромных табунах, нахо­дившихся в степи (Ордосская излучина, Мон­голия, север Щэньси и Ганьсу). Или.же лоша­дей выменивали на ткани в ходе официальной торговли с кочевыми племенами. В этом слу­чае также видно, насколько условия животно­водства в Китае отличались от Европы, где преобладало мелкое скотоводство.

Кроме того, осушение и орошение земель в Китае было серьезной проблемой, поскольку она должна была решаться в масштабах целых больших областей (мы не говорим о неболь­ших местных ирригационных работах, несо­мненно, проводившихся с древнейших времен), сельские общины не справились бы с ней. Вот почему некоторые теоретики полагали, что в некоторых регионах мира ирригация породи­ла особую форму правления («восточный дес­потизм» по терминологии Карла Виттфогеля).

Но если в Китае природа и развитие техники действительно способствовали появлению опре­деленной формы государственного устройства и, в первую очередь, становлению социальной группы крупных предпринимателей, то первую роль в этом процессе все равно следует припи­сать историческим факторам.

В городах-государствах исторической эпохи ремесленные мастерские зависели от дворца; свободных ремесел там не существовало. Так что воинские государства не вводили заново прямой или косвенный контроль политичес­кой власти над ремесленным производством, а следовали очень древней традиции. Закрепляя же за казной доходы от эксплуатации недр, ле­сов и болот, они тоже руководствовались тра­дицией. Наконец, с одной стороны, система ре­гулирования водных ресурсов и ирригации, а также контроль за этой системой могли влиять на политическое устройство военных государств и империи в Китае, а с другой — боль­шие ирригационные работы были возможны только потому, что уже существовали соответ­ствующие государственные структуры, а также многочисленная и дисциплинированная рабо­чая сила, которую давала армия.

Таким образом, ирригация — лишь один из аспектов перемен в китайском мире, начавшихся с железным веком, причем, возможно, не главный; во всяком случае, ею одной нельзя всего объяснить.