Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
Перевод В. М. Алексеева
Живу в столичных городах уже давным-давно, но нет во мне ума и светлого сознанья, чтоб помогать моменту дня. Все, что я делаю, – так это – подхожу к Реке, чтобы на рыбок любоваться, и подождать, когда Река будет прозрачна и чиста,[448] что вряд ли будет когда-нибудь. Я близко к сердцу принимаю отрывистость и настроение Цай'я;[449] и я последовать готов за разрешением сомнений тому, что скажет Тан.
Воистину непостижима и темна небесная стезя! Я мысленно иду за рыбаком-отцом[450] и с ним сливаюсь в его счастье. Я стану выше мира грязи, уйдя подальше от него, и навсегда я распрощаюсь с делами суетного света.
Теперь как раз средина самая весны и лучший месяц в ней. Погода теплая сейчас и воздух чист. И на полях, и на низинах все сплошь цветет и заросло. Все сотни разных трав цветут богато и роскошно. Утенок «королевский глаз» захлопал крыльями уже, а щеголь песню затянул на свой безрадостный мотив. Скрестившись шеями, созданья порхают вверх, порхают вниз – квань-квань, чирикают, йин-йин. Вот среди этого всего я начинаю здесь блуждать, гулять и странствовать повсюду и все хочу, чтоб усладить свое мне в этом чувство, душу.
И вот я тогда, как дракон, запою, гуляя в просторных лугах; и, как тигр, засвищу на горах и холмах. В воздух взгляну – и пущу влет стрелу с тетивы; вниз погляжу – и удить буду в долгой струе. Напоровшись на стрелу, птица найдет в ней смерть; а набросясь на живца, рыба проглотит крюк. Я сброшу ушедшую в облако птицу; подвешу глубоко заплывшую рыбу.
Затем уж светящее чудо косить начинает свой луч, и преемствуется оно полной луной, просторным светилом. До высшей радости и беспредельной довел свободные свои блужданья, – хоть солнце на вечер идет, а я усталость позабыл. Я весь в обаянье той заповеди, что оставил нам Лао-мудрец, и сейчас же готов повернуть я коней к своей хижине, крытой пыреем. Там я трону чудесный уклад пятиструнки моей,[451] запою я о том, что надумали, что написали и Чжоу и Кун.[452] Взмахну я кистью с тушью на конце и ею выражу цветы моей души. Я встану в колею, в орбиту Трех Монархов, великой древности хуанов.[453]
И если теперь я дал волю душе идти за пределы земные, зачем мне учитывать все, что ведет к блеску-славе одних, к поношенью других?
Из «Девятнадцати древних стихотворений» [454]
Переводы Л. Эйдлина
«В пути и в пути…»
В пути и в пути,
все время в пути и в пути…
И мы, господин,
расстались на целую жизнь.
Меж нами лежат
бессчетные тысячи ли,
И каждый из нас
у самого края небес.
Дорога твоя
опасна да и далека.
Увидеться вновь, кто знает,
придется ли нам?
Конь хуских степей[455]
за северным ветром бежит,
И птицы Юэ[456] гнездятся
на южных ветвях.
А вот от меня все далее ты,
что ни день.
Одежда висит
свободней на мне, что ни день.
Плывут облака,
все белое солнце закрыв.
И странник в дали
забыл, как вернуться домой.
Тоска по тебе
состарила сразу меня.
Вслед месяцам год
приходит внезапно к концу.
Но хватит уже,
не буду о том говорить…
Себя береги,
ешь вовремя в долгом пути!
«Зелена-зелена…»
Зелена-зелена
на речном берегу трава.
Густо-густо листвой
ветви ив покрыты в саду.
Хороша-хороша
в доме женщина наверху –
Так мила и светла –
У распахнутого окна.
Нежен-нежен и чист
легкий слой белил и румян.
И тонки и длинны
пальцы белых прелестных рук.
Та, что в юные дни
для веселых пела домов,
Обратилась теперь
в ту, что мужа из странствий ждет.
Из чужой стороны
он никак не вернется к ней,
И пустую постель
очень трудно хранить одной.
«Вечно зелен, растет…»
Вечно зелен, растет
кипарис на вершине горы.
Недвижимы, лежат
камни в горном ущелье в реке.
А живет человек
между небом и этой землей
Так непрочно, как будто
он странник и в дальнем пути.
Только доу вина –
и веселье и радость у нас:
Важно вкус восхвалить,
малой мерою не пренебречь.
Я повозку погнал,–
свою клячу кнутом подстегнул
И поехал гулять
там, где Вань,[457] на просторах, где Ло.
Стольный город Лоян,–
до чего он роскошен и горд.
«Шапки и пояса»[458]
в нем не смешиваются с толпой.
И сквозь улицы в нем
переулки с обеих сторон,
Там у ванов и хоу[459]
пожалованные дома.
Два огромных дворца
издалёка друг в друга глядят
Парой башен, взнесенных
на сто или более чи.
И повсюду пиры,
и в веселых утехах сердца!
А печаль, а печаль
как же так подступает сюда?
«Проезжая рекою…»
Проезжая рекою,
лотосов я нарвал.
В орхидеевой топи
много душистых трав.
Все, что здесь собираю,
в дар я пошлю кому?
К той, о ком мои думы,
слишком далекий путь.
Я назад обернулся
глянуть на дом родной.
Но большая дорога
тянется в пустоте.
Два так любящих сердца
разделены навек.
Только горе и зная,
к старости мы придем.
«У нас во дворе…»
У нас во дворе
чудесное дерево есть.
В зеленой листве
раскрылись на нем цветы.
Я ветку тяну,
срываю ее красу,
Чтоб эти цветы
любимому поднести.
Их запах уже
наполнил мои рукава.
А он далеко –
цветы не дойдут туда.
Простые цветы,
казалось бы, что дарить?
Они говорят,
как давно мы в разлуке с ним!
«Я назад повернул…»
Я назад повернул
и погнал лошадей моих прямо,
Далеко-далеко
их пустил по великой дороге.
Я куда ни взгляну –
беспредельны просторы, бескрайни!
Всюду ветер восточный
колышет деревья и травы.
Я нигде не встречаю
того, что здесь ранее было,–
Как же можно хотеть,
чтоб движенье замедлила старость!
И цветенью и тлену
свое предназначено время.
Потому-то успех
огорчает неранним приходом.
Ни один человек
не подобен металлу и камню,
И не в силах никто
больше срока продлить себе годы.
Так нежданно, так вдруг
превращенье[460] и нас постигает,
Только добрую славу
оставляя сокровищем вечным.
«Все то, что ушло…»
Все то, что ушло,
отчуждается с каждым днем,
И то, что приходит,
роднее нам с каждым днем…
Шагнув за ворота
предместья, гляжу вперед
И только и вижу
холмы и надгробья в ряд.
А древних могилы
распаханы под поля,
Кипарисы и сосны
порублены на дрова.
И листья осин
здесь печальным ветром полны.
Шумит он, шумит,
убивая меня тоской.
Мне снова прийти бы
ко входу в родимый дом.
Я хочу возвратиться,
и нет предо мной дорог!
«Человеческий век…»
Человеческий век
не вмещает и ста годов.
Но содержит всегда
он на тысячу лет забот.
Когда краток твой день
и досадно, что ночь длинна,
Почему бы тебе
со свечою не побродить?
Если радость пришла,
не теряй ее ни на миг:
Разве можешь ты знать,
что наступит будущий год!
Безрассудный глупец –
кто дрожит над своим добром.
Ожидает его
непочтительных внуков смех.
Как преданье гласит,
вечной жизни Цяо[461] достиг.
Очень мало притом
на бессмертье надежд у нас.
«Ясный месяц на небе…»
Ясный месяц на небе –
белый и яркий-яркий –
Осветил в моей спальне
шелковый полог кровати.
И в тоске и печали
глаз я уже не смыкаю
И, накинув одежду,
не нахожу себе места…
У тебя на чужбине
хоть и бывает радость,
Ты бы все-таки лучше
в дом наш скорей вернулся.
Выхожу из покоев,
долго одна блуждаю.
О тоске моей мысли
разве кому перескажешь?..
И, вглядевшись в дорогу,
снова к себе возвращаюсь.
Тихо падая, слезы
платье мое орошают.
Из ханьских песен-юэфу [462]
Переводы Б. Вахтина
Дата публикования: 2015-01-15; Прочитано: 298 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!