Достоинства святого тела Учителя

Даже люди, вовсе не знакомые с ламой Еше, испытывали самые тёплые чувства при одном только взгляде на его портрет; они сразу понимали, что перед ними очень добрый, заботливый и внимательный человек. Помню, как-то я послал англичанке по имени Одри Коген, с которой переписывался, фотографию ламы в компании других монахов. И хотя я не пояснил ей, кто есть кто, Одри ответила мне, что при взгляде на одного из монахов, стоящего в заднем ряду, почувствовала благоговение; этим монахом был лама Еше.

Многие реагировали подобным образом при виде святого тела ламы. Несмотря на то что многие тибетцы и слыхом не слыхивали о ламе Еше, ничего не знали ни о его авторитете, ни о его высокой учёности, им достаточно было взглянуть на него, чтобы их охватило безмерное счастье и чувство глубочайшего благоговения. Как-то раз мы были с ним в Бодхгайе и встретились на улице с небольшой компанией тибетцев из Сиккима. Те мгновенно почувствовали святость и чистоту ламы Еше; они приняли его за великого бодхисаттву. Эта мимолётная встреча так сильно подействовала на моих соотечественников, что они начали спрашивать стоявших рядом монахов о ламе, но никто толком ничего не знал. В тот же вечер один из этих тибетцев пришёл ко мне и рассказал, насколько они все были потрясены, встретив ламу Еше на улице. Мой земляк был совершенно уверен, что лама Еше — махасаттва.

Простое лицезрение святого тела ламы вносило в душу спокойствие и радость и порождало желание увидеть его снова. Даже люди, не знакомые с ним, естественным образом проникались глубоким уважением к ламе. Более того, люди, не знакомые не только с ним, но и с Дхармой, чувствовали, что лама отличается от простых смертных. При встрече с ламой Еше люди чувствовали его совершенно особую чистоту и святость; они понимали, что это человек не только высокой образованности, но и глубочайшей духовности.

Что касается внешности ламы, то она менялась вместе с совершенствованием его ума. За несколько лет до ухода от него исходили яркий свет и сильное сияние, знаменующие уровень его тантрической реализации. Те, кто знал толк в подобных знаках, легко различали эти внешние изменения, которые свидетельствовали о внутреннем развитии и, особенно, о реализации стадии завершения, дзогрима.

Даже когда в облике ламы обнаружились признаки серьёзного заболевания, он порой вдруг представал таким ярким и величественным, что нельзя было поверить в то, что он вообще может чем-то болеть. Движимый своим великим состраданием, лама мог проявляться в различном облике, как того требовала необходимость обучения различных видов живых существ.