Завершающим марксистскую теорию истины является принцип практики как критерия истинности наших знаний

Стремясь к познанию объективной истины, субъект должен быть уверен, что выработанные им представления, понятия, суждения являются действительной истиной, а не заблуждением. Стремление найти точный критерий, мерило истинности красной нитью проходит через всю историю человеческого познания. Одни философы, например Декарт, истиной считали то, что является ясным и очевидным. Но если это так, то как, например, понять коперниковскую теорию движения Земли вокруг Солнца? "Ясным и очевидным" людям представляется движение Солнца вокруг Земли, не случайно поэтому они до сих пор говорят: "солнце заходит", "солнце встает".

Как представить себе истинным положение о том, что Земля круглая, если наши наблюдения ясно показывают, что вплоть до горизонта земля плоская? Как проверить ясность и очевидность суждений о микромире? Как, наконец, обнаружить с ясностью и очевидностью движущие силы общественного развития, когда человеку на протяжении веков мясным и очевидным" казалось, что судьбы народов определяются монархами и т. д.? Другие философы, в частности французские материалисты, в противовес такой неопределенности критерия истины выдвинули тезис: истина - это то, что соответствует показаниям наших органов чувств. На первый взгляд кажется, что они правы. Но в действительности это не так, ибо даже далеко не все в мире доступно органам чувств. Как, например, ощутить скорость 300 000 км/сек или как ощутить отдельный электрон? Стремился выдвинуть свой критерий и Гегель. Для него истина то, что совпадает с абсолютной идеей. А так как абсолютная идея есть в конечном счете Бог, то мистический характер этого критерия истины очевиден.

Русские махисты в качестве критерия истины выдвинули коллективно-организованный опыт людей. На первый взгляд такая постановка вопроса кажется убедительной, ибо если один человек может заблуждаться, то миллионы людей, да еще на протяжении множества поколений, заблуждаться не могут. В действительности же и этот критерий не способен отличить истины от заблуждения.

Например, миллионы верующих на протяжении веков признают ад и рай, верят, что вот-вот на землю явится Христос. В том, что религиозный опыт есть коллективный, да еще неплохо организованный церковью, сомневаться не приходится.

У прагматистов истинно то, что приносит успех. Если что-либо служит человеку для достижения благополучия и процветания, то оно должно быть истинным. "Истина, - говорит Джемс, -...покоится на кредитной системе. Наши мысли и убеждения "имеют силу", пока никто не противоречит им, подобно тому, как имеют силу (курс) банковые билеты, пока никто не отказывает в приеме их...

Вы принимаете от меня проверку какой-нибудь вещи... я принимаю Вашу о какой-нибудь другой. Мы торгуем (!) друг с другом истинами" (В. Джемс. Прагматизм, СПб., 1910, стр. 157).

И эта торгашеская философия выдается в буржуазном мире за последнее слово в теории познания. Не удивительно, что и она прямо смыкается с религией. "Если окажется, - говорит тот же Джемс, - что религиозные идеи имеют ценность для действительной жизни, то с точки зрения прагматизма они будут истинны в меру своей пригодности для этого".

По другому пути, но к тем же результатам приходит неопозитивизм с его принципом "верификации истины", ее операционального определения. Верификация должна означать опытную проверку, но все дело в том, что опыт трактуется как осмысление выдвинутого тезиса, причем как формальное осмысление согласованности этого тезиса с формальными правилами языка той области знаний, о которой идет речь в высказываниях. Субъективизм здесь неминуем. Неминуем он и тогда, когда вместо доказательства истинности предположения указывается операция по его "измерению".

Вопрос о подлинно научном критерии истины был разрешен впервые марксистской философией. Для марксизма не существует познания вне практики, которая является, как мы видели, и основой познания, и его целью.

В домарксовой философии практика и познание рассматривались как противоположные области деятельности. Только Маркс провозгласил их неразрывное единство. "Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - говорил К. Маркс в "Тезисах о Фейербахе",- вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность (Посюсторонность означает реальность, нефантастичность, в противовес, скажем, мистическому религиозному мышлению) своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос" (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 1 - 2).

Поэтому "точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания" (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 145). Отсюда и то требование неразрывности теории и практики, которое стало душой современной науки.

Если внимательно проанализировать историю эволюционного учения, то обнаружится, что именно практика выступает в роли решающего судьи истинности, нанося удары по идеализму в биологии. Еще два столетия назад господствовали взгляды преформистов, считавших неизменными виды животных и растений. "Существует столько видов, - уверял шведский естествоиспытатель К. Линней, сколько вначале произвел бог". Пока неразвитой была практическая биология, опровергнуть эти мистические взгляды было по существу невозможно. Даже Ламарк, впервые выдвинувший теорию эволюции и подорвавший веру в божественное творение извечных форм, не только не мог доказать справедливость своих воззрений, но и сам допускал толкования, которые оставляли место идеализму, религии. Так было с подхваченной психоламарксистами "жизненной силой", понимаемой как внутреннее стремление живого к определенной цели.

И только развитие практической биологии, эксперимента привело к торжеству эволюционных взглядов. Учение Дарвина, которое возникло на фундаменте биологической практики и поднято на высшую ступень в новых условиях социалистического сельского хозяйства Мичуриным, превратилось в научную теорию, не только объясняющую эволюцию мира животных и растений, но и служащую его целенаправленному преобразованию, изменению человеком.

Крылатые слова Мичурина: "Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее - наша задача" стали знаменем всей современной биологии.

И, наконец, сам марксизм-ленинизм есть органическое единство теории и практики. Законы, открытые Марксом и Энгельсом, Лениным, не потому являются объективной истиной, что они объединены в целостную, стройную, внутренне единую, непротиворечивую систему взглядов. Наоборот, марксизм-ленинизм, диалектический и исторический материализм являются целостным, стройным учением потому, что это учение есть объективная истина, то есть отражение действительных, реальных, не зависящих от сознания человека и человечества законов развития природы и общества. Истинность марксизма-ленинизма подтверждена всем ходом исторического развития на протяжении последнего столетия.

Завершая рассмотрение принципов марксистско-ленинской теории истины, следует подчеркнуть, что и в вопросе о роли практики в теории познания необходимо стоять на позициях диалектики и видеть несостоятельность попыток абсолютизации практики. " Конечно, - предупреждал В. И. Ленин, - при этом не надо забывать, что критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полностью какого бы то ни было человеческого представления. Этот критерий тоже настолько "неопределенен", чтобы не позволять знаниям человека превратиться в "абсолют", и в то же время настолько определен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма " (В. И. Ленин. Полн, собр, соч., т. 18, стр. 145 - 146).

Это положение имеет исключительное значение. Ни о каком опошленном, вульгарном практицизме не может быть и речи в философии диалектического материализма. Речь идет о такой практике, которая является развивающейся. Поэтому не может быть такого положения, когда в ходе практики человек исчерпает теоретические знания о природе и обществе и тем самым раз и навсегда закончит процесс познания. Общественно-историческая практика есть сама история.

Будучи отражением действительности, познание, как и отражение вообще, органически связано с информацией. Это чрезвычайно важно для уяснения связи познания как опыта и познания как прогноза. Характерной особенностью информации является то, что ее наличие уменьшает неопределенность наступления событий.

Иными словами, накопление информации оказывает существенное влияние на ситуацию в плане выбора одного из вероятных путей развертывания событий. Это имеет исключительно большое значение для преобразующей целенаправленной деятельности человека.

Уже осознавая цель деятельности, а затем и пути ее достижения, человек всегда стоит перед выбором. Причем выбор зависит от множества факторов, включающих не только значимость цели и потребность ее достижения, но и наличные средства и субъективные факторы, которые сделали бы возможным само достижение цели. Это обстоятельство указывает на необходимость управления практикой.

Только в этом случае можно добиться ее максимальной эффективности. Закономерность этого подтверждается тем фактом, что накопление информации в системе ведет к ее упорядочению и тем самым к уменьшению энтропии системы. Понятие энтропии означает не что иное, как вырождение системы, связанное с разрушением связей в ней, с рассеянием ее энергии, с развивающейся хаотической пассивностью движения элементов системы, ведущих к замиранию жизнедеятельности системы. Накопление же информации противостоит этому. Познание, будучи органически связано с информацией, тем самым осуществляет негэнтропийную, противоэнтропийную функцию по отношению к обществу как системе, и подлинное человеческое общество, способное не только существовать, но и беспредельно развиваться, - это в высочайшей степени сплоченное, управляемое общество, а отнюдь не социум, где господствуют случайные связи, хаотические, т. е. по существу энтропийные процессы.

Таким образом, обнаруживается важнейший механизм объективного развития общества, связанный с воздействием диалектического единства практики и познания как неотрывных от информации процессов.

Конечно, теорию такого познания имел в виду В. И. Ленин, когда подчеркивал единство теории познания, логики и диалектики.

И действительно, историческое развитие познания и практики, развертывание их форм и уровней все больше и больше проявляет познание не просто как знание, но и как прямое управление природными и общественными процессами. Это-то и приводит, в единстве с социальными причинами, к возрастанию роли субъективного фактора - не только в науке, но - главное - в историческом процессе в целом, а также к тому, что определенные способы познания сами становятся в соответствующих условиях непосредственными элементами материально-практической деятельности человечества.

Но, конечно, в теории познания марксизма-ленинизма, в отличие от гносеологических построений буржуазной идеологии, речь идет не об абстрактных механизмах связи познания и информации, но об абстрактной практике и не об абстрактном обществе. Наоборот, глубокий, научный анализ важнейших гносеологических проблем, как показывает история философии, невозможен без осознания реальной классовой структуры общества, в котором прокладывают свой путь познание и практика.

Возникновение марксизма-ленинизма, формирование диалектико-материалистического знания о природе и обществе, ставшего благодаря своей глубине, научности, объективной истинности планом построения коммунизма и в ходе познания действительности развернувшегося через деятельность ленинской партии как управление общественно-исторической практикой человечества по революционному преобразованию мира - свидетельство торжества того принципа органического единства познания и практики, практики и познания, которое возвестил Маркс: "Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его".

Огромная роль познания и его диалектико-материалистической теории в прогнозировании развития действительности и управления практикой подтверждается всей деятельностью КПСС.

Естественно, что в условиях строительства коммунистического общества проблема познания как прогнозирования и познания как управление практикой, общественными процессами занимает важнейшее место в деятельности КПСС. Свидетельством этого являются декабрьский (1969 г.) Пленум ЦК КПСС и XXIV съезд КПСС.

Материалы съезда, его решения пронизывает идея дальнейшего овладения марксизмом-ленинизмом, дальнейшего углубленного познания законов развития природы и общества, а тем самым необходимости совершенствования процессов управления общественно-исторической практикой коммунистического строительства.