Война на востоке

Расправившись с жужанями, тюркюты перешли к решительным действиям против своих кочевых соседей. 554 год был годом, когда из княжества создалась империя. На севере было завоевано государство Цигу. Что понимали китайцы под наименованием Цигу – кыргызов или чиков – неясно [44, с. 222, 311], так или иначе с этого времени Мугань‑хан обеспечил свою северную границу, хотя форсировать Саяны тюркютам не удалось [см.: 189, p. 146][21].

На востоке в это время обитали три народа: татабы, которых китайцы называли хи, кидани и тридцать татарских племен, носивших у китайских географов имя Шивэй [34]. Все три народа говорили на диалектах монгольского языка, были близки по быту и культуре, но всегда враждовали между собой. Татабы жили по западным склонам Хингана и поддерживали союз с Бэй‑Ци [30, т. II, с. 73]. Кидани занимали степную часть Маньчжурии, к северу от р. Ляохэ. Они постоянно воевали с татабами и, следовательно, вступали в конфликты с Бэй‑Ци. В 553 г. император Бэй‑Ци, Вэнь‑ди, разгромил и подчинил себе значительную часть киданьского народа. Остальные или бежали в Когурио (Корею) [там же, с. 75], или подчинились тюркютам, которые вышли к бассейну Желтого моря.

В результате победы над киданями государство Бэй‑Ци не усилило, а, наоборот, ухудшило свое внешнеполитическое положение, так как теперь тюркютские владения охватили его с севера. Жестокая расправа над остатками сяньбийцев и открытое покровительство буддизму, поглощавшему огромные средства, ослабляли сопротивляемость внешним врагам. А в это же время Бэй‑Чжоу росло и крепло – как благодаря союзу с тюркютами, так и потому, что его правители опирались на служилое сословие и не тратили средств на буддийских и даосских монахов. Император У‑ди в 579 г. издал указ о запрещении буддизма и даосизма; этот китайский Генрих VIII принял имя «Небесное начало», приказал поставить статуи Будды и Лао‑цзы по бокам своего трона и, сев между ними, принял публичное поклонение [240, S. 36; 207, р. 380], стремясь тем самым скомпрометировать религию. Чжоуская империя начала приобретать известность даже в Западной Азии, где различные владетели стремились установить с ней связи. Так, в 553 г. пришло посольство от эфталитов [30, т. II, с. 269], в 555 г. – из Ирана [там же, с. 263]. После же нового разгрома тогонцев, на этот раз силами только чжоусцев, послов прислали: в 559 г. – Гаочан (Турфан) [30, т. II, с. 252–253], в 561 г. – Куча [там же, с. 257] и в 564 г. – Карашар [там же, с. 256].

Главной задачей империи Бэй‑Чжоу было уничтожение восточной империи – Бэй‑Ци, но последняя имела внутренние ресурсы, при умелом использовании достаточные для сохранения самостоятельности. Все решал вопрос, на чью сторону встанет тюркютский хан.

В 561 г. оба императора направили к Мугань‑хану послов с просьбой выдать замуж царевну. Подарки, представленные из богатого Бэй‑Ци, чуть было не решили дела, однако дипломатическая ловкость чжоуских послов вынудила Мугань‑хана сохранить верность союзному договору [30, т. I, с. 232; 234, р. 337; 240, S. 20]. Он решил наверстать потерю подарков приобретением военной добычи.

В 563 г. союзники осадили г. Цзиньянь, но успеха не имели, и тюркюты, ограбив страну, вернулись в родные степи. На следующий год поход был повторен, но полное поражение одной из чжоуских армий, нанесенное цисцами под Лояном [77], заставило Мугань‑хана отвести войска. И все же, несмотря на эту неудачу, он отверг снова ему предложенный союз с Ци. Это объясняется тем, что согласно союзному договору империя Чжоу выплачивала тюркютам ежегодно по 100 тыс. кусков шелковых тканей.

В 572 г. Мугань‑хан умер. Его брат и наследник Тобо‑хан заключил мир с империей Ци, не порывая с империей Чжоу. Когда же последняя осмелилась отказаться от взноса дани, одной военной демонстрации тюркютов оказалось достаточно для восстановления исходного положения. Империя Ци, страшась тюркютских набегов, истощала свою казну, выплачивая дань за мир. Тобо‑хан говорил: «Только бы на юге два мальчика [Чжоу и Ци ] были покорны нам, тогда не нужно бояться бедности» [30, т. I, с. 233].

Союз с империей Ци привел к культурному общению тюркютов с Китаем. В ставке хана появились буддийские монахи и обратили в свою веру Тобо‑хана. Буддийский миссионер весьма наивно доказывал хану преимущество буддизма перед прочими вероисповеданиями богатством и силой империи Ци, соблюдающей закон Будды. Последовавший разгром Ци разочаровал тюркютов в буддизме, и в 581 г., после воцарения династии Суй, буддисты должны были вернуться в Китай [240, S. 36–37].

В 576 г. чжоусцам удалось разбить цисцев и овладеть г. Пхинъянь. Попытка цисцев отвоевать город не имела успеха, и цисский император, осажденный в г. Ечен, перед его сдачей отрекся от престола в пользу князя Гао Юань‑цзуна, который также попал в плен в 577 г.

Несмотря на разгром, низвергнутая династия обрела энергичного защитника в лице горожанина из г. Тайюань – Гао Бао‑нина [240, S. 31–32]. Еще до поражения, в 576 г., он был назначен комендантом пограничной крепости Инчжоу в современном Чахаре. За короткое время Гао Бао‑нин приобрел уважение не только китайцев, но и кочевников. После падения династии это обстоятельство обеспечило ему независимое положение. Гао Бао‑нин не был беспринципным политическим честолюбцем; в нем появились те моральные силы, которые способствовали возрождению Северного Китая: верность долгу, патриотизм и непреклонное упорство в борьбе. Он отверг предложение победителя о почетной капитуляции и объявил себя сторонником последнего представителя династии Ци – князя Гао Шао‑и, убежавшего к тюркютам. За этот поступок Гао Бао‑нину было пожаловано звание канцлера (конечно, без возможности занять должность).

Тюркютский хан, очевидно опасаясь чрезмерного, с его точки зрения, усиления Бэй‑Чжоу, также принял сторону побежденной династии. К союзу примкнул и полководец Люй Чжан‑цзы, восставший против своего императора и укрепившийся в Фаньяне [31, с. 17] (около Пекина).

Гао Бао‑нин немедленно мобилизовал все имевшиеся в его распоряжении силы и выступил на стороне Гао Шао‑и. Но он опоздал. Его войска успели только достичь берегов Ляохэ, когда до них дошла весть, что Фаньян разрушен и восстание подавлено. Гао Шао‑и вернулся к тюркютам, а Гао Бао‑нин укрепился в своей области.

Гораздо более страшным врагом для Бэй‑Чжоу оказались тюркюты. В 578 г. Тобо‑хан вторгся в Китай и наголову разбил чжоускую армию. Переговоры, начатые в 579 г., были прерваны, и военные действия продолжились с полным успехом для тюркютов. Однако китайскому послу удалось соблазнить Тобо‑хана подарками, и в 580 г. был заключен мир, по которому Гао Шао‑и был выдан и препровожден в столицу Чжоуского государства – Чанъань. Умер он в ссылке в Сычуани [30, т. I, с. 234; 240, S. 33].

580 год был апогеем тюркютского могущества. В 581 г. Тобо‑хан умер, а в Китае Чжоуская династия была свергнута злейшим врагом тюркютов – боевым генералом Ян Цзянем, основателем династии Суй, что полностью изменило политическую обстановку. Гао Бао‑нин пережил своих противников и остался в Чахаре самостоятельным князьком, союзником тюркютских ханов [240, S. 44].