Мудрецы называют “саньясу” отречением от всех действий, творимых с желанием. Мудрый объявляет, что “тьяга”есть отречение от плодов действий

Обе, саньяса и тьяга в обычном языке обозначают отречение, оставление или отказ от мирских объектов и стремлений – особенно как понимается теми, кто принимают святые обеты, как в древнем Ордене свами (монахов) Шанкары.* Но

_______________________________________________________________________

* См. комментарий к VI:1.

Гита рассматривает истинное отречение глубже, требуя внутренней * непривязанности над и за пределами всего лишь Два аспекта отречения: какого-либо физического действия материального саньяса и тьяга отказа. В ее разьяснении, тонкое различие делается между саньясой и тьягой, чтобы определить два аспекта отречения. Саньяса- отречение означает оставление желаний и эгоистических мотивов, которые обычно подстрекают к действиям. Тьяга -отречение значит оставление или неотождествление с неизбежными результатами, происходящими ото всех действий.

Никоим образом Гита не защищает отречение от самих действий, так как действие является истинной необходимостью для воплощенного существа и позитивная поддержка для стремящегося йога. Бездейственное состояние есть скорее кульминация отречения, внутреннего отказа от отождествления с эго и его инструментами действия в понимании, что Бог является Единственным Деятелем, Воспринимающим и Познающим. В этом состоянии, несмотря на то, что обязательные и должные действия продолжаются, они известны как нишкама карма, неактивная активность, потому что они не причиняют кармического рабства, будучи свободны от эгоистической мотивации и от приключению к своему я результирующих следствий, или плодов. Это есть окончательное или совершенное отречение, к которому йог стремится – сначала, учась работать безличного желания для достижения результатов действий (саньяса), и затем, трансцендируя ассоциацию с результирующими плодами (тьяга).

В первой станзе шестой главы было сказано, что настоящим саньясином является тот, кто совершает подобающие добрые дела, чтобы помочь человечеству, и медитативные действия, чтобы найти Бога, без желания *

обрести плоды этих праведных действий, чтобы удовле- Ментальное оставление

творить эго; он действует исключительно для удоволь- плодов действий во время

ствия Бога. Он есть саньясин, потому что он отказыва- их исполнения

ется от желания плодов своих действий, и он есть также

и йог, потому что он помогает другим и себе духовно в направлении Богопознания. Определенно утверждается, что тот, кто не исполняет надлежащих действий, не является ни саньясином, ни йогом. Отказу от плодов всех действий следуют для единственной цели нахождения Бога, предпочитая это запутыванию в мирские амбиции. Отрекаясь от материальных целей и работая только чтобы ублажить Бога, чтобы найти Его, есть то же самое, что йога, которая подчеркивает исполнение медитативных действий, чтобы обрести Богоединение. Поэтому настоящий йог есть саньясин, а настоящий саньясин есть йог.

Отречение называемое саньяса есть, таким образом, полное ментальное оставление плодов добрых действий во время их исполнения. Если саньясин кормит бедных, умственно сосредотачиваясь на выгодах своей деятельности, или если онзанимается медитативной деятельностью для личных желаний своего эго о божественных милостях или силах, он подвергает опасности чистоту своего отречения. Действия истинного саньясина лишены эго с его сосредоточением на себялюбивой мотивации, являющейся причиной кармы, творящей перевоплощения. И, когда истинный саньясин медитирует, он думает только о Блаженном Господе, любя его независимо от условий, не ожидая наград и выгод, происходящих от Богоединения.

Должными и божественными действиями и концентрацией на присущем ему единстве с Богом, без мысли об обретении плодов тех действий для пользы * телесно-отождествляемого эго, Непривязанность к результатам действия ученик, практикующий саньясу, разрушает связывающие следствия кармического закона.

В то время как саньяса относится к отсутствию личных ожиданий во время исполнения действия, другой аспект совершенного отречения тьяга, включает непривязанность к результирующим плодам и диссоциацию с ними, после совершения этих действий. Тьягин, как и саньясин, является йогом, работающим и медитирующим только чтобы обрадовать Бога.

Духовный аспирант, исполненный ожиданиями, может утратить интерес в Боге, если Господьне проявляет Себя в ответ на его жаркие усилия. Но тьягин, незаботящийся о результатах, остается неподверженным даже горьким результатам безуспешных попыток. Он продолжает искать Бога и стремиться к Нему более серьезно, есть или не удовлетворятельная реакция. Такое увеличенное внутреннее стремление знать Бога не является связывающим желанием плодов действий; напротив, любое действие, концентрирующее ум на Боге, освобождает концентрирующегося от рабства иллюзии.

Эти принципы саньясы и тьяги, развитые до их высшего метафизического приложения, определяют совершенного отреченного, как оставившего в своем сознании эго и его иллюзорные желания и привязанности, и вместо этого вставшего на якорь в душевном сознании единства с Богом.

В медитации, саньясин следит за умом, углубляющимся в общении с Богом, а затем появляющимся оттуда вновь в сфере мыслей и чувств, без забвения Бога или потери концентрации на Нем. Даже когда ум блуждает в отвлекающих мыслях и чувствах, те не вызывают желаний в саньясине.

Совершенный тьягин полностью сосредоточен в экстазе с Богом. Оставив все отождествления с “плодами” или следствиями своего материального существования, его ум вовсе не блуждает в беспокойных мыслях, телесных ощущениях или материальном окружении.

Так поступает йог, достигший совершенного внутреннего отречения от полных желаний мотиваций и от плодов действий, вовлеченных в исполнение добрых дел и медитативных действий в состоянии сознательного экстаза – чтобы обрадовать лишь Бога. Такой отреченный видит Господа, а не свое эго, как Исполнителя всех физических, ментальных и духовных действий, и получателя плодов отсюда.

Личность, отождествляемая с эго и его желаниями и привязанностями к плодам действий, содержится в восприятии материальной деятельности, происходящей в ней и вокруг нее. Отреченный, чей ум остается на якоре в Боге, чувствует все телесные и космичесие активности делами Божественного Разума, имманентностью Бога, который вездесущ в сотворенном мире и всех его существах.