Глава 3 кто написал Тору 7 страница

Кстати, что это за имя такое — Фейрефиз? Звучит, конечно, экзотически, но поскольку автор романа — европеец, легко предположить, что свои экзотические имена и названия он изобретал, искажая знакомые слова какого-нибудь европейского языка. И, действительно, знающему человеку в слове «Фейрефиз» тотчас и отчетливо слышится французское «vrai fils», то бишь «истинный сын». И тут уж ему легко припомнить, что в той же «Кебра Нагаст» Соломон приветствует Менелика словами: «Ты мой истинный сын». Если у кого-то еще оставались сомнения в тождестве Фейрефиза и Менелика, то теперь они наверняка развеялись. И только повисший в воздухе след этих сомнений, их, можно сказать, исчезающий аромат заставляет все-таки вяло запротестовать: зачем же, зачем понадобилось Эшенбаху так сложно зашифровывать имена и географические названия? Написал бы просто: Менелик, Соломон, Эфиопия!..

Ответ на этот вопрос у Хэнкока готов — поскольку немецкий автор писал поверх французского первоисточника, явно используя роман о Граале для зашифровки истории Ковчега, то, видимо, у него были на то серьезные основания, и, дальнейшее терпеливое изучение текста должно вскрыть и эти основания, и самый шифр. Оставим поэтому вредные сомнения и всмотримся в дальнейшие злоключения Фейрефиза, уже обнаружившего себя в качестве зашифрованного Менелика — похитителя Ковчега. Достигнув соответствующего возраста и совершив положенное по жанру рыцарского романа количество подвигов, сей темнокожий принц, сообщает нам Эшенбах, женился на благородной даме Репансде Шойе, о которой ранее в романе мельком сообщалось, что она была той, кому Святой Грааль дал себя нести! Но мало этого — от брака Фейрефиза и Репанс родился сын, имя которого так знакомо, так легендарно, так знаменито, что не может не отозваться в сердце каждого знатока средневековых легенд. Имя это — пресвитер Иоанн.

Тут мы окончательно убеждаемся, что Вольфрам фон Эшенбах весьма последовательно держался правила приплетать к истории Грааля все интересное и загадочное, о чем рассказывалось в то время длинными зимними вечерами в немецких деревнях. Сначала он поселил в своем романе Менелика-Фейрефиза из эфиопской легенды, а теперь впустил туда еще и пресвитера Иоанна.

Напомним для начала, кто такой этот Иоанн. Впервые поведал о нем европейцам епископ Отто из Фрейзингена в 1145 году. Сославшись на сообщение некого «сирийца», епископ заявил, что где-то на Востоке живет могущественный царь-христианин, который готов предоставить в распоряжение крестоносцев свои огромные армии для отражения арабской угрозы. Еще через 20 лет в Европе распространился слух, что этот царь прислал европейским монархам личное письмо, в котором называл себя «пресвитером Иоанном, владыкой четырех Индий» и повторял предложение прийти на выручку крестоносцам в Святой земле. На письмо «пресвитера» ответил сам папа римский Александр III, который счел необходимым упомянуть, что о царе Иоанне ему давно известно из другого источника: сообщили, мол, из Святой Земли, что посланцы «пресвитера» просили выделить для своего монарха один из алтарей в Храме Гроба Господня в Иерусалиме. (Запомним эту деталь, она сейчас окажется существенной.)

* * *

История пресвитера Иоанна положила начало розыскам — христианского царства «на Востоке» (об этом увлекательно рассказывал Лев Гумилев в книге «В поисках вымышленного царства», написанной еще до того, как автор всецело отдался делу разоблачения «врагов рода человеческого» в лице коварных евреев). Во всех этих исканиях царство Иоанна неизменно помещали «в Индиях». У Эшенбаха место, где поселились Фейрефиз и Рапанс и родился их сын, будущий пресвитер Иоанн, называется иногда «Трибалибот», иногда «Зазаманк», а иногда просто «Индия». Получается как будто, что и темнокожая царица Белакана — тоже родом из Индии (она ведь из Зазаманка). Но вся эта географическая путаница заметно упрощается, если вспомнить, что уже византийский монах Руфинус, первым описавший распространение христианства в Эфиопии, упоминая в своей книге мельчайшие детали ЭФИОПСКОЙ географии, саму страну, тем не менее, упорно именует ИНДИЕЙ. В средние века знаменитый Марко Поло тоже писал:

«Абиссиния — это большая провинция, которая называется срединной, или второй Индией». А падре Альварец, который в 1520-526 гг. совершил путешествие по Эфиопии, прямо назвал свою книгу об этом путешествии «Правдивое описание страны Пресвитера Иоанна из Индий». Вслед за Альварецом многие другие европейские путешественники и картографы начали именовать христианского монарха Эфиопии «пресвитером Иоанном». Да и как было именовать его иначе, если в «Индиях» никакого христианского царства не обнаруживалось, зато в Эфиопии оно было издавна?! Обратим внимание, что такой авторитетный источник, как «Энциклопедия Британника», «сведя воедино все рассказы о «пресвитере Иоанне», недвусмысленно заявляет, что этот титул издавна присваивался абиссинскому королю, хотя какое-то время его — царство помещали в Азии».

Итак, можно считать доказанным, что страна, в которой происходит действие вставной новеллы о Гамурете, Белакане, Фейрефизе, Репанс де Шойе и «пресвитере Иоанне», — это Эфиопия, как бы она ни называлась у любителя экзотических имен Эшенбаха. А теперь обратим внимание на некий совсем уж малоизвестный факт. Оказывается, у Эшенбаха, в свою очередь, был продолжатель. Через 50 лет после его смерти некто Альбрехт фон Шарфенберг решил довести до счастливого конца историю поисков святого Грааля, рассказанную Эшенбахом в «Парцифале», и написал роман «Молодой Титурель», утверждая, что в его основе лежит неопубликованный эпилог «Парцифаля». Чтобы сделать свое утверждение правдоподобным, Альбрехт так рабски следовал в своей книге манере Эшенбаха, что многие исследователи до сих пор убеждены в наличии прямой связи между обеими книгами. Так вот, в финале «Титуреля» святой Грааль найден и благополучно доставлен на вечное хранение — куда бы вы думали? В страну пресвитера Иоанна!

Добивать — так добивать окончательно. Если вы помните, папа римский, отвечая «пресвитеру» (ответ датирован 1177 годом), писал, что узнал о нем благодаря просьбе о выделении алтаря. Так вот, в Храме Гроба Господня в Иерусалиме, начиная с 1189 года, действительно был такой алтарь — только принадлежал он ЭФИОПСКОЙ церкви, а пожалован был не крестоносцами, а великим арабским полководцем Саладином, который в 1187 году изгнал крестоносцев из Святого города. Этот переход святых мест в руки мусульман произошел буквально за несколько лет до того, как Вольфрам фон Эшенбах начал писать свой роман о поисках Грааля-Ковчега, а мастера Шартрского собора приступили к созданию скульптур, изображающих историю тогр же загадочно исчезнувшего предмета. Такое совпадение во времени явно не случайно. Человек с живым воображением не может не ощутить во всем этом привкус тайны. Наложение дат, имен и событий слишком уж осязаемо, чтобы от него отмахнуться. И, если вдуматься, то есть только одна правдоподобная гипотеза, которая способна прочертить вразумительный пунктир причинно-следственной связи сквозь всю эту запутанную сеть совпадений и намеков. Отдадим должное Грэму Хэнкоку — он сформулировал этот факт очень четко и убедительно.

Гипотеза, навязываемая всей совокупностью отмеченных выше совпадений, формулирует Хэнкок, требует предположить, что захват арабами Иерусалима и изгнание оттуда крестоносцев почему-то заставили размышлять о судьбе Ковчега Завета. Кому-то каким-то образом стало известно, что эта великая реликвия не досталась Саладину, а была спрятана в Эфиопии, причем место его пребывания является величайшим секретом — знать о нем надлежит только «посвященным в тайну». Этот «кто-то» сообщил о тайне Вольфраму фон Эшенбаху; возможно, он же поведал секрет и мастерам из Шартра, ученикам Бернарда Клервоского: этим мастерам, строившим в то время храм Пресвятой Богородицы, которую их учитель Бернард считал мистически связанной с Граалем и Ковчегом, тайна Ковчега наверняка тоже была интересна. Мастера запечатлели основные моменты рассказа в глухих намеках скульптурной процессии, изображенной на колоннах северной арки собора. Что же касается Эшенбаха, то он попытался сохранить и передать потомкам тайну местопребывания Ковчега, только зашифровал все это в форме рассказа о Граале — чтобы поняли только «посвященные».

* * *

Кто же был этот загадочный «кто-то»? То должен был быть человек (или группа людей), хорошо осведомленный о событиях в далеком Иерусалиме, знавший легенды, связанные с утраченным Ковчегом (в том числе и легенды из эфиопской книги «Кебра Нагаст»), и заинтересованный в сохранении всей этой истории для «посвященных» из следующего поколения. Этот человек (или люди) должен был находиться в Святой Земле уже в момент прибытия туда посланцев «пресвитера Иоанна», то есть в 1145 году, и, по всей видимости, оставался там до прибытия посланцев эфиопского царя, то есть до 1177 года (контакт с этими посланцами мог, кстати говоря, объяснить знакомство с эфиопской легендой о Ковчеге). С другой стороны, этот человек (или люди), до поры до времени хранивший все эти сведения при себе, с какого-то момента стал проявлять решительное желание сохранить их для потомства хотя бы и в зашифрованном виде. И, судя по всему, он имел достаточные связи в Европе, чтобы это желание реализовать — например, через. Вольфрама фон Эшенбаха, подсказав тому облечь сообщение в форму рыцарского романа о Граале.

Мысль, построившая эту логическую цепочку, неизбежно и немедленно должна устремиться на поиски следов этого загадочного человека. Но отдельный человек вряд ли способен осуществить такой сложный и разветвленный план. Стало быть, здесь действовала целая группа. Нет ли в истории упоминаний о; какой-то группе, которая, находясь в Иерусалиме, в то же время сохраняла связи с Европой, имела там, недюжинное влияние и к тому же была по каким-то своим причинам заинтересована сохранить для будущего тайну утраченного Ковчега? Стоит нам так поставить вопрос, как мы тотчас вспоминаем, что мы, в сущности, знаем такую группу. О ее могуществе, тайнах и разветвленном влиянии, о ее возникновении и кровавом конце написаны сотни научных трудов и увлекательных романов. И, что самое важное в данном контексте, о ней прямо упоминает сам Эшенбах, который, судя по некоторым сведениям, к группе этой и принадлежал.

Речь идет о знаменитом ордене «Нищенствующих рыцарей Иисуса Христа и храма Соломона», а, проще говоря, «храмовниках» или — «тамплиерах» (от французского «temple», то есть «храм»). Основанный в 1118–1119 годах в Иерусалиме, орден этот имел свою — штаб-квартиру как раз на месте бывшего Соломонова Храма — того самого, откуда некогда, в библейские времена, так загадочно исчез Ковчег Завета. После изгнания крестоносцев из Палестины тамплиеры обосновались во Франции, где в начале следующего — XIII — века против них был возбужден знаменитый инквизиторский процесс, закончившийся казнью руководителей ордена и не менее знаменитым проклятием французским королям, которое провозгласил перед смертью великий магистр храмовников (и которое, добавим, не замедлило сбыться). В этом промежутке, между возникновением и исчезновением ордена, тамплиеры, судя по всему, и проникли в тайну Ковчега. Что ж, значит, поиск этой утраченной святыни ведет нас теперь прямиком к недолгой, но бурной истории загадочного, окруженного мистической тайной ордена, и нам остается лишь, перефразируя популярное нынче название «назад в будущее», воскликнуть: вперед в прошлое, и пусть любознательность нам поможет!

* * *

Итак, мы вернулись в XII век, к истокам рыцарского ордена храмовников-тамплиеров. Согласно гипотезе Хэнкока, именно они находились в центре всех тех загадочных событий, которые разыгрались вокруг утраченного Ковчега. Напомним, в чем состояла загадка.

Ковчег Завета, столько раз упоминавшийся в Библии вплоть до нашествия вавилонян, внезапно и без всякого объяснения перестает упоминаться. Складывается впечатление, что Ковчег исчез. То ли евреи взяли его с собой в вавилонский плен, то ли он был спрятан, чтоб не попасть в руки захватчиков, а позже так и не найден. Существует, однако, и третья, куда более романтическая версия: Ковчег был похищен из Иерусалима еще во времена царя Соломона и увезен в другую страну. Эта версия основана на легендах, излагаемых в древнем эфиопском манускрипте «Кобра Нагаст». Там рассказывается, что сын Соломона и знаменитой царицы Савской, Менелик, тайком доставил Ковчег в Эфиопию, где эта священная реликвия находится до сих пор.

Каким-то странным образом эта легенда проникла в средневековую Европу. Во времена крестовых походов в Европе неожиданно стали распространяться романы о поисках святого Грааля, который, судя по многим приметам, есть иное имя Ковчега Завета. В одном из самых знаменитых таких романов «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха местопребывание Ковчега-Грааля напрямую связывается с Эфиопией. Легенды «Кобра Нагаст» находят также отражение и в скульптурных изображениях относящегося к той же эпохе Шартрского собора, строители которого были вдохновлены знаменитым религиозным деятелем того времени епископом Бернардом Клервоским. Видимо, кто-то, знавший эфиопскую версию судьбы Ковчега, познакомил с ней и Бернарда и Эшенбаха, а, может быть, и содействовал тому, чтобы эта версия была зашифрована как в «Парцифале», так и в шартрских скульптурах.

Проблема осложняется еще одним обстоятельством. Примерно в то же время, когда в Европе вспыхнул неожиданный интерес к судьбе давно утраченного Ковчега, получило распространение странное «Письмо», якобы присланное папе и европейским монархам неким «пресвитером Иоанном», который именовал себя повелителем христианского царства на Востоке и предлагал крестоносцам свою помощь в борьбе с полчищами арабского полководца Саладина. В качестве платы за это он просил выделить его подданным место для молитвы в иерусалимском храме Гроба Господня. Многочисленные факты говорят за то, что «царство пресвитера», если оно вообще существовало, находилось все в той же Эфиопии. Это подтверждается и тем. обстоятельством, что посланцы эфиопских христиан действительно побывали в то время в Иерусалиме и добивались для себя такого места в храме. (Они и получили его, но только после захвата города Саладином в 1187 году.) И словно для того, чтобы окончательно запутать всю историю, в романе «Молодой Титурель», продолжившем и завершившем эпопею поисков Грааля-Ковчега; местом его окончательного упокоения было названо «царство пресвитера Иоанна».

Теперь уже и непосвященному становится ясно, что нити загадки тянутся в Палестину и Эфиопию времен крестовых походов, и остается лишь опознать тех людей, которые были связаны с этими местами и обладали достаточным влиянием, чтобы внушить европейцам мысль о том, что Ковчег существует и находится в Эфиопии. Заслуга Хэнкока состоит в том, что он такую «подходящую» группу людей нашел. Согласно его гипотезе, то были члены знаменитого рыцарского ордена тамплиеров.

Действительно, история этого ордена с первых же шагов связана с Палестиной. В 1119 году, когда палестинское государство крестоносцев возглавлял король Болдуин, девять французских аристократов прибыли в Иерусалим и попросили разрешения основать здесь новое «Братство бедных рыцарей Христовых и Соломонова Храма», в просторечье — храмовников, или тамплиеров. Болдуин разрешил им построить здание на Храмовой горе, неподалеку от мечети Эль-Акса. Храмовники заявили, что их главной задачей будет охрана дороги Иерусалим-Яффа от нападений арабских отрядов. На самом же деле охраной они почти не занимались — это вполне успешно делали их конкуренты из ордена иоаннитов.

Храмовники же занимались чем-то другим. Судя по сохранившимся сведениям, они усиленно исследовали недра Храмовой горы. Спустя почти 800 лет израильские археологи обнаружили пробитый ими туннель, уходивший далеко под основание Эль-Аксы — туда, где в Соломоновы времена находилось основание Первого Храма.

Что именно искали там храмовники, неизвестно — этот орден с самого начала окружил свою деятельность непроницаемой завесой тайны. Нарушителям клятвы молчания грозило исключение из ордена и суровое наказание. Можно, однако, догадаться, что воображение; храмовников, по всей видимости, воспламеняла еврейская легенда, согласно которой в недрах Храмовой горы спрятаны сокровища древнего Храма, в том числе и сам Ковчег Завета. Надежда на обретение этих древних реликвий сыграла немалую роль в истории крестовых походов вообще. Как пишет в своем исследовании «Поиски Грааля» Эмма Юнг (жена знаменитого Карла Густава Юнга), «глубоко укорененная в средневековом воображении мысль о «скрытых сокровищах» была одной из причин того, что призыв к освобождению Гроба Господня вызвал такой мощный отклик во всей тогдашней Европе».

Видимо, первые храмовники не нашли того, что искали, потому что семь лет спустя они вернулись в Европу и здесь обратились за помощью к уже упоминавшемуся Бернарду Клервоскому (среди членов «девятки» был родной дядя епископа). По настоянию Бернарда церковь собрала специальный собор в Труа и утвердила там новый орден и его устав. В уставе ничего не говорилось о тайных целях ордена, но один из более поздних источников утверждает, что «истинной задачей храмовников были поиски свитков, запечатлевших тайные традиции древних евреев и египтян». Бернард начал чуть не в каждой проповеди прославлять новый орден и призывать к вступлению в него. Толпы молодых людей хлынули в ряды храмовников, и уже к концу века их орден стал одним из самых могущественных, самых богатых и, добавим, самых засекреченных среди европейских монашеских орденов того времени.

* * *

Хэнкок полагает, что первые храмовники все же что-то нашли. Не Ковчег, конечно, — об этом сразу стало бы широко известно, но, возможно, какие-нибудь древние рукописи. Во всяком случае, именно со времен храмовников в Европе — под влиянием того же Бернарда — зарождается совершенно новая, готическая архитектура, одним из первых образцов которой и был Шартрский собор. Не исключено, говорит Хэнкок, что эта архитектура и была воплощением «древних традиций», открытых храмовниками в каких-то документах, относящихся к постройке Первого Храма.

Как я уже сказал, Шартрский собор впервые отразил в своих скульптурах эфиопскую легенду о похищении Ковчега Менеликом. А вслед за тем — почти в те же годы легенда эта проникла и в рыцарский роман о поисках Грааля — с легкой руки Эшенбаха и его продолжателей. Можно думать, что и она пришла в Европу через храмовников. Вспомним, что храмовники должны были стать свидетелями прибытия в Иерусалим посланцев эфиопских христиан. От них они могли узнать и о существовании в Эфиопии огромного христианского царства, и о легендах, изложенных в манускрипте «Кобра Нагаст». Первая новость могла положить начало слухам о «царстве пресвитера Иоанна» — тем более что официальный титул тогдашних эфиопских царей включал слово «Иан» (произведенный от «Иано», что означало пурпурное одеяние царей), а это слово легко могло превратиться в европейское «Иоанн». Что же до второй новости — о местонахождении исчезнувшего Ковчега, — то она тем более могла подхлестнуть воображение храмовников, которые вот уже долгие годы разыскивали эту реликвию. Более того, она могла дать новый толчок этим заглохшим к тому времени поискам.

Подтвердить или опровергнуть все эти догадки могут только детальные исследования. Прежде всего, необходимо установить, не содержится ли в источниках упоминаний о связях между храмовниками и Эфиопией. История тогдашней Эфиопии известна относительно неплохо. Примерно в 1000 г. н. э. здесь была свергнута царствовавшая до того династия потомков Менелика, этого легендарного сына Соломона и царицы Савской, и на престол взошла некая Гудит (возможно — Йегудит), предводительница эфиопских еврейских племен, давно воевавших с христианскими царями страны. Однако в северной части Эфиопии сохранилась власть другой Династии, Загве, и царем ее во второй половине XII века стал некто Харбай. Свое правление он начал с того, что изгнал из страны младшего брата Лалибелу, опасаясь, что тот покусится на трон. В 1160 году Лалибела бежал из Эфиопии в Иерусалим, где и провел последующие четверть века.

Отметим несомненную возможность прямого контакта Лалибелы с Иерусалимскими храмовниками и пересказа им эфиопской легенды о судьбе Ковчега. Но, прежде чем вдаваться в последствия этого знакомства, проследим за дальнейшей судьбой изгнанного принца. В 1185 году, после смерти Харбая, он вернулся в Эфиопию, вступил на трон и перенес столицу царства в свой родной город Роха. Здесь он воздвиг 11 великолепных христианских церквей, высеченных из монолитных скал (они сохранились до наших дней и совсем недавно — решением ЮНЕСКО — объявлены одними из Величайших архитектурных памятников мира, подлежащих тщательной охране). В память о своем пребывании в Иерусалиме Лалибела переименовал реку, текущую через город, в Иордан, а холм над нею — в «Дебра Зейт» («Масличную гору»). Судя по всему, он хотел превратить Роху в Новый Иерусалим — неслучайно одна из новых церквей получила название «Бета Голгота», по аналогии с иерусалимским Храмом Гроба Господня, где Лалибела получил от Саладина специальный «эфиопский алтарь». Чтобы закончить историю принца, скажем еще, что вскоре после его смерти династия Загве сошла со сцены — ее последний монарх отрекся от трона в пользу потомков Менелйка, и с 1270 года династия этих «Соломонидов» продолжала царствовать в Эфиопии: ее последним представителем был император Хайле Селассие, свергнутый марксистами в 1974 году.

А теперь вернемся к храмовникам-тамплиерам. Мы отметили возможность их личного знакомства с Лалибелой, а через него — с легендами эфиопской книги «Кебра Нагаст». Косвенным подтверждением этого знакомства являются все упомянутые выше факты, говорящие о том, что именно с этого момента начинается распространение в Европе «эфиопской версии» судьбы Ковчега, причем — прежде всего в, кругах, связанных с тамплиерами: через Бернарда Клервоского и Вольфрама фон Эшенбаха. О связях Бернарда с храмовниками мы уже говорили; что же; касается Эшенбаха; то согласно некоторым источникам ом сам был тайным членом этого ордена. Более того, перед тем как приступить к своему роману, он, по слухам, побывал в Иерусалиме. Но самое интересное состоит в том, что в своем «Парцифале» Эшенбах прямо пишет, что «хранителями Грааля» (а Грааль. у него, судя по всему, символ или шифр Ковчега) были «рыцари достойнейшего ордена тамплиеров». Если исходить из того, что в тексте «Парцифаля» зашифрованы реальные события, поведанные Эшенбаху иерусалимскими храмовниками, то из этого следует, что они действительно добрались до местонахождения Ковчега. А этим местом была, если верить легендам «Кебра Нагаст», Эфиопия.

Не могло ли быть так, что, познакомившись с Лалибелой и узнав от него, что Ковчег хранится в Эфиопии, храмовники последовали за принцем, когда он вернулся на свою родину? Глухие намеки на такую возможность содержатся в том же «Парцифале». Эшенбах, упомянув, что хранителями Грааля-Ковчега являются тамплиеры, сообщает далее такую странную подробность: «Бог повелел им помогать, изгнанникам вернуть свои законные права… И если какая-нибудь страна потеряла своего повелителя и ее люди просят нового монарха из Братства Грааля, Бог отвечает на их молитвы и посылает людей этого Братства в великой тайне». Не слышен ли здесь отзвук реальной истории принца Лалибелы, изгнанного своим братом из Эфиопии и возвратившего себе трон после смерти Харбая? Если так, то слова Эшенбаха следует понимать буквально: воцарение Лалибелы совершилось с тайной помощью «Братства Грааля», то есть тамплиеров.

Тому есть еще одно «перекрестное» доказательство. Вчитываясь в пресловутое «Письмо пресвитера Иоанна», Хэнкок подметил в нем один загадочный пассаж: рассказывая о могуществе своей армии, автор неожиданно добавляет: «Есть среди нас и французы, из тех, что сражаются с сарацинами (явный намек на иерусалимских крестоносцев. — Р.Н.). Вы (имеются в виду адресаты письма: папа и европейские монархи) им доверяете, но на самом деле они лживы и коварны, поэтому соберитесь с мужеством и предайте казни этих коварных тамплиеров». Теперь, зная историческую обстановку, в которой появилось «Письмо», и, зная, что «царством пресвитера Иоанна» скорее всего, была тогдашняя Эфиопия царя Харбая (появление «Письма» в. Европе датируется 1165 годом), мы легко можем объяснить все эти странности. По-видимому, храмовники, движимые стремлением проникнуть в страну, где находился вожделенный Ковчег, предложили Лалибеле свою помощь в свержении Харбая, а, возможно, и направили в Эфиопию отряд своих рыцарей. Первые попытки свергнуть Харбая успехом не увенчались (мы знаем, что Лалибела воцарился лишь в 1185 году), но они достаточно напугали царя, чтобы тот начал искать в Европе союзников в борьбе с тамплиерами, — отсюда его «Письмо» с предложением помощи в борьбе с Саладином, расхваливанием своего могущества и призывом к военному союзу.

Атмосфера секретности и тайны, неизменно окружавшая дела храмовников, окутала и эту первую; их вылазку — военную экспедицию из Иерусалима в Эфиопию. Но простая логика подсказывает, что тамплиеры не могли на этом успокоиться, тем более что в 1185 году им представился редчайший шанс: смерть Харбая и воцарение их давнего знакомого Лалибелы. Могли ли они не воспользоваться этим обстоятельством для новой попытки обрести Ковчег? Но если дело обстояло так, то в Эфиопии могли сохраниться следы их пребывания.

И Хэнкок такие следы обнаружил! Первый след запечатлен, оказывается, все в том же эшенбаховском «Парцифале», только раньше его никто не замечал, потому что не искал. Поведав о том, что «Братство Грааля» помогает изгнанным монархам вернуть свои права, Эшенбах приводит далее рассказ одного из членов «Братства» об одной такой благодетельной экспедиции «далеко в Африку… за Роху»! Исследователи романа, не имея никакого понятия о Лалибеле и эфиопских связях тамплиеров (и начисто игнорируя упоминание об «Африке»), простодушно расшифровали слово «Роха» как искаженное название Роховой горы в австрийской Штирии. Хэнкок же, с его пристальным вниманием ко всему «эфиопскому», тотчас опознал в Рохе — Роху, название столицы Эфиопии при Лалибеле. Но мало того. Перебирая записи, сделанные во время посещения Эфиопии в 1983 году, Хэнкок обнаружил пометку: «Расспросить специалистов о значении красного креста». Речь шла о странном красном кресте, который он увидел на стене одного из знаменитых храмов в Рохе. Крест был необычный: он был образован четырьмя треугольниками, а не двумя перпендикулярными прямыми, как обычно. Теперь, погрузившись в изучение истории тамплиеров, Хэнкок сам ответил на свой вопрос: это был тот самый крест, который на соборе в Труа был утвержден в качестве символа ордена храмовников!

* * *

Как это обычно бывает, одно открытие повлекло за собой цепь других. Историков давно волновала загадка Рохских скальных храмов. Их архитектурные особенности отдаленно напоминали стиль только что возникшей в Европе готической архитектуры, а их инженерно-технические данные намного превосходили возможности тогдашних эфиопских строителей. Теперь на основании прослеженных взаимосвязей, можно было предположить, что в создании этих храмов участвовали те же люди, которые вдохновили появление европейской готики, — иерусалимские тамплиеры. И Хэнкок нашел подтверждение этой смелой гипотезе. В старинной книге путешественника XVI века падре Франсиско Альвареца, посетившего Эфиопию в 1520–1526 гг., он обнаружил описание храмов Лалибелы, завершавшееся словами: «И они рассказали мне, что вся эта работа была завершена за 24 года и была сделана белыми людьми по приказу царя Лалибелы».

Итак, тамплиеры, видимо, действительно последовали за Лалибелой в Эфиопию и оставались. в ней достаточно долго, помогая строить знаменитые храмы Рохи, а заодно, вероятно, занимаясь и собственными поисками утраченного Ковчега. И, если мы хотим узнать историю этих поисков, нам не миновать еще большего погружения в тайную историю ордена храмовников. История эта не менее увлекательна и загадочна, чем история самого Ковчега, и обещает повести нас сквозь века и события, под знакомым обликом которых нам откроется теперь нить запутанной исторической интриги.

С падением государства крестоносцев орден тамплиеров окончательно перебрался в Европу. На протяжении всего XIII века орден усиливался и обогащался. Его финансовые связи охватывали все главные европейские столицы. Во Франции представители ордена не раз заведовали финансами всего государства. И все это время тамплиеры, по всей видимости, поддерживали тайные контакты со своими соратниками, оставшимися в далекой Эфиопии — стране исчезнувшего Ковчега.

Что они искали там? Если сам Ковчег, то благодаря близости ко двору эфиопских христианских царей, которым именно тамплиеры помогли вернуться на трон, они давно должны были открыть тайну его местонахождения. Тогда остается предположить, что они ждали удобного момента, когда можно будет похитить великую реликвию и доставить ее в Европу. Обладание религиозными реликвиями, мощами и святынями возвысило уже не один европейский средневековый монастырь и монашеский орден. Понятно; что орден, располагающий такой реликвией, как Ковчег Завета, мог рассчитывать на еще большую славу, а, стало быть, — и на власть над умами современников. Поэтому гипотезу о стремлении тамплиеров обрести Ковчег нельзя сбрасывать со счетов.

Но что, если в Эфиопии они — Ковчега не нашли и продолжали безрезультатные поиски, уверовав в истинность эфиопских легенд, изложенных в манускрипте «Кебра Нагаст»? Что еще, кроме этого манускрипта да туманных намеков в романе Вольфрама фон Эшенбаха (восходивших, судя по всему, к тому же манускрипту), могло свидетельствовать, что Ковчег действительно находится в Эфиопии?

Разумный вопрос. Попробуем на него ответить. Прежде всего, вспомним, что чуть ли не во всех эфиопских христианских храмах — и это удостоверяется всеми, кто побывал в современной Эфиопии, — хранятся особые реликвии, так называемые «табот», которые сами эфиопы называют «табот Моисея». В дни богослужений эти табот играют центральную роль во всей церемонии. Знатоки эфиопских легенд утверждают, что табот — это копии Ковчега, оригинал которого хранится в храме девы Марии в Аксуме, куда он был привезен родоначальником эфиопской царской династии Менеликом из поездки к своему отцу, царю Соломону. Но табот — всего лишь прямоугольные деревянные бруски, к тому же весьма небольшого размера. Как они могут быть копиями Ковчега?