Ангел плакал о ней

Тогда Клавдия Никитична думала, что с «Монахиней» дочка, а это был Ангел Хранитель, от Бога данный рабе Божией Клавдии. Это он плакал о ней.

«Я думаю: спрошу сейчас, в какой стороне нахожусь. А Ма­мочка такой красоты, что в людях мира я никогда не видела. Невозможно смотреть на эту красоту. Она так строго смот­рит на меня — чувствую, что мною недовольна. А я думаю: как же эта молодая Монашечка стала Мамой? И вдруг чувствую: знает Она про меня все — "от" и "до". И мне стало стыдно — не знаю, куда мне отвернуться или уйти. Но ничего не получается — как лежала, так и лежу. Не встанешь, не отвернешься.

И вот эта молодая Женщина тихо поднимает голову и гово­рит (и в этом голосе чувствуется только любовь): "Господи, куда ее?" Меня как током ударило — я сразу поняла, что нахо­жусь на Небе, передо мной стоит Царица Небесная...»

Так постепенно она начала осознавать, что происходит, вспо­минала все, о чем говорил ей отец. Андрюша в это время еще маленький был — не все запомнил из того, что мать рассказыва­ла со слезами. Я же особо верю именно этому рассказу практиче­ски сразу после чудесного воскрещения... Клавдия слышала, как Господь ответил Матери Божией.

«Голос слышу откуда-то сверху: "Ее спустить обратно на землю, она не в срок умерла ". Так я обрадовалась, хотя меня всю трясло!.. А Царица Небесная пошла в эти блестящие вра­та—и они открылись пред Ней с молниеносной быстротой. А сквозь открытые врата стал виден сильный, прозрачный голу­бой свет. А потом двери небесные снова закрылись... А я лежу, как пустышка, ничего не соображаю, что со мной будет. И то­гда чувствую, как кто-то, а это был Ангел Господень, мне вкла­дывает мысль — о чем спросить. И я спрашиваю:

— Господи, как я буду жить на земле — мое тело все изреза­но?

А Господь отвечает (но я слышу только голос – и в этом голосе абсолютная любовь!):

— Будешь лучше жить... Вы, неблагодарные, не чтите Твор­ца своего, а только хулите. Не каетесь в грехах своих, а все более грешите. Твой сын пошел в детдом, а твоя грязная душа прибыла ко Мне...

Я лежу. И опять молчу. И снова Ангел как бы подсказывает мне, о нем спросить. И тогда я говорю:

— Господи, у меня сын сиротой остался. А Господь вместо ответа спрашивает:

— Знаю. Жаль тебе сына твоего? Я смогла лишь выговорить:

— Очень!

И так заплакала, что впадины глаз наполнились слезами.

— А Мне втрое больше жаль каждого человека».

Да, мы все дети Божий, и Господь всех нас безмерно жалеет — много раз я в этом убеждался... Убедилась потом и Клавдия.

А в тот момент она лежала, беспомощная, не зная, что с ней будет дальше. Даже соображать толком не могла. Ведь душа ее не имела духовного понятия, духовного воспитания. Ей было только страшно и стыдно.61

«ЖИЗНИ ОСТАЛСЯ МИЗЕРНЫЙ СРОК...»

Ангел вкладывает ей в ум третий вопрос, и Клавдии спраши­вает:

—Господи, у нас на земле говорят, что здесь, на Небе, есть Царство Небесное.

На этот вопрос. Господь ей не ответил.

«Знаю, что слышит, а почему не отвечает — не знаю. Я уж крутила головой — туда и сюда, так и не дождалась. Смотрю: врата снова открылись. Царица Небесная вышла в коричневой мантии, быстро пошла ко мне — в руке косичка.

Господь и говорит Царице Небесной:

— Подними ее и покажи ее "рай".

Царица Небесная сделала чуть заметное движение пальца­ми — и меня как током подбросило: я мгновенно встала — ли­цом на восток. Потом Она к северной стороне протянула руку там точно занавес открылся с молниеносной быстротой, и всю меня повернуло лицом в ту сторону. Вижу, впереди огром­ное поле — тянется справа налево и вдаль, конца ему не ви­дать. Я сначала думала: поле горелых кочек. А когда пригляде­лась — вижу: все они шевелятся. Мне стало страшно: как это - кочки шевелятся? А это люди, живые, но обгоревшие, обуг­ленные люди, хотя и нос, и уши, и пальцы — все цело. Это души их были — черные, как уголь! Их не узнаешь — кто там: он или она. Не различишь. Шевелятся. Разговаривают — словно при­бой морской шумит. Просят меня, называя по имени, чтобы пе­редала на землю: если кто боролся против Бога — то лучше бы не родиться тому человеку. Покаянно выплескивают передо мной свои грехи ("я блудник", "я вор, разбойник", "я убийца..."). Я поня­ла, что это люди, жившие без веры, умершие без покаяния».

Клавдии не было сказано, кто именно эти люди, когда и поче­му они туда попали. Но Господь дал ей такую восприимчивость слов, которые изливались из этого моря людского, что она знала, о чем просит каждый. Но в целом просьба была одна: молитесь, поминайте нас, кайтесь! А там, на Небе, покаяние не принимает­ся — только здесь, над земле. Все эти люди в Царствие Небесное не войдут за богохульство. Ведь любой грех— это есть богохуль­ство.

Клавдия ощущала от них невозможный смрад, и никуда не могла деться от этого смрада: лица не отвернешь, не шевельнешь­ся — ноги как будто электросваркой приварены... И люди эти стояли так же, не имея возможности шевельнуться, — плотно, как в тес­ном автобусе.

Тут пронзили ее Слова Господа, сказанные перед тем, как она увидела это поле людского горя, — о том, что живущие на земле не чтят Творца своего, а только грешат. «Каяться надо и не гре­шить, ибо жизни остался мизерный срок» — эти слова Господа она продолжала слышать всей душой. Она вдруг поняла, что для нас это было сказано, для всех нас! Ведь Господь оставил на зем­ле для всего мира один Закон, а не два! Один на всех. Поэтому мы должны молиться об этих людях. Они передали предостережение Божие Клавдии, а она передает нам — живущим на земле. Это и является великой, живой проповедью Божией. Через эту пропо­ведь Благодать касается нашей планеты...

Не все это поняла сразу Клавдия Никитична, но испытала та­кое потрясение, что у нее потоком полились слезы, и она из глу­бины души воскликнула:

Господи! Царица Небесная! Пусть я буду живой на земле! Я буду молиться, буду всем рассказывать, что видела и слышала на Небе.

Царица Небесная снова сделала движение рукой — и виде­ние закрылось, воздух очистился от смрада. Когда рассказывала мне об этом Клавдия, вспомнил я ее слова: «Если б Господь со­творил бы это с мамочкой моей — никогда бы не поверила». Действительно — как может поверить тот, кто сам не пережил по­добного?..

Когда Царица Небесная махнула рукой вниз — город Барнаул стал виден, как в увеличительное стекло. Видно было все в мель­чайших деталях — даже соломинки. Увидела Клавдия свой мага­зин и говорит:

— Вон магазин, в котором я работала. А Богородица кротко так отвечает:

— Знаю!

Клавдия чуть не заплакала от стыда, думая: «Кому я говорю?! Она же все знает!» А Царица Небесная показываете

—Посмотри на храм!

И в тот же миг Клавдия видит внизу голубой купол и крест.

—Посмотри, как там молятся! 63

И опять — купола как будто не стало, словно он превратился в хрусталь или стекло. Посмотрела Клавдия на всех, кто был в хра­ме, — ни одного своего знакомого на увидела... Только служащего батюшку Николая Войтовича, которого она знала. А когда увиде­ла, как старушка со старичком крестятся, иконы целуют, поклоны кладут, — вспомнила, как дважды заходила в Покровский храм, когда была жива-здорова, и всех осудила, осмеяла, назвала глу­пыми. А теперь, увидев этих людей сверху, она закричала в сле­зах:

—Господи, какие же люди умные — верят, что Бог есть, образу Его поклоняются!

Ее всю трясло, она рыдала. И Царица Небесная позволила ей наплакаться вволю. Потом Она снова сделала движение пальца­ми — и все исчезло...

В это время от блестящих врат сами поплыли к ним двена­дцать пластин - прозрачные, словно стеклянные, напоминающие вагончики, соединенные золотыми цепочками. Царица Небесная говорит Клавдии:

—Становись на них, сначала ставь правую ножку на пластину, а затем левую.

И так на каждую. И когда она дошла так до двенадцатой пла­стины, видит а там только одна рамочка золотая, самого же днища нет.

Я упаду! — говорит Клавдия.

Не бойся, — утешает Царица Небесная и дает ей косичку — как бы из ее же волос. Взялась Клавдия за косу правой рукой, Матерь Божия подняла ее (душа нисколько не весит — легонькая, будто маленькая деревянная ложечка), встряхнула — и полетела Клавдия со скоростью молнии, абсолютно не ощущая сопротив­ления ветра, прямо вниз. Увидела лежащего мужчину без ног — ему ноги отрезало поездом, успела увидеть свое тело. А потом ничего не помнила.

«Я ДОЛЖНА РАССКАЗАТЬ, ЧТО ВИДЕЛА И СЛЫШАЛА...»

Установили у постели Клавдии дежурство — и врачи, и сест­ры менялись через несколько часов. Никто не знал, будет ли она жить дальше, что-будет с ней.

Когда она пришла в себя в палате, боли не ощутила и долго не могла понять, где находится. Увидела окно, лампочку, челове­ка в белом, вспомнила, что это врач, — память к ней возвраща­лась постепенно. Она вспомнила, что жила на земле, тяжелую операцию, вспомнила все, что произошло с ней на Небе после ее смерти... И вдруг пальцы у нее сами собой соединились в троеперстие (а ведь до того она почти совсем креститься не умела, забыла, как это делается!)... Открыла она глаза — на нее смот­рит дежурная медсестра.

Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Господи, слава Тебе, Гос­поди! — вдруг воскликнула Клавдия, хотя до этого она не знала никаких молитв.

Медсестра, дежурившая возле нее, бросилась к двери и за­кричала, не спуская с пациентки глаз:

—Скорей сюда!

Прибежала еще одна женщина в белом халате. Клавдия гово­рит им:

—Собирайте людей, я должна рассказать вам, что я видела и слышала на Небе...

«Придя в себя, я торопила их, не зная, сколько проживу, ка­кой срок мне установил Господь, — то ли час, то ли два, то ли больше. Но абсолютно никакой боли не ощущала — как будто была совсем здоровой».

Но, конечно, была еще очень слаба — долго не могла есть и пить. Когда ее выписали домой, то каждый день продолжали де­лать ей уколы. Многие люди ходили за ней, выхаживали Христа ради.

А ей нужна была и духовная поддержка. Ведь выписка, дан­ная железнодорожной больницей станции Барнаул 10 марта 1964 года, была равносильна приговору. Диагноз «воспаление попе­речно—ободочной кишки (неоплазма с МТС)» — то есть с мета­стазами! — означал рак в тяжелейшей стадии. Уныние стало по­сещать Клавдию:

— Как же я дальше жить буду?.. Тогда Христинья, ее хожалка, решила:

— Завтра пойду в храм, закажу водосвятный молебен, прине­су водички, окропим все — полегчает...

Назавтра Клавдия осталась одна в сильной печали.65

«Легла я на койку. Дверь закрыта на ключ. Вдруг слышу: ко мне кто-то подходит. Я испугалась — ведь дверь закрыта! Вижу — надо мной стоит старец с белой бородкой, в подряснике, руку держит у груди и ласково так говорит: "Не плачь, Клавдиюшка, никакого рака у тебя нет". Поворачивается и уходит. Я ему вслед: "Дедуля, дедулечка, обожди, поговори со мной!" А он не останавливается — но идет не к двери, а на кухню. Я обрадовалась — сейчас на кухне с ним поговорю. Захожу на кухню, а там — никого... Думала — со мной что-то неладно. Хотела кричать от горя, от досады: как это со мною случилось — и видела, и слышала, а никого нет... А как воздух в себя вдохнула — почув­ствовала аромат необыкновенный: ладаном пахнет... Тогда я начала креститься: ой, кто это был?! Какой-то угодник Божий был?! А кто — не знаю...Итак мне хорошо, что не могу нарадо­ваться. Пошла в горницу — и там необыкновенный аромат ла­дана. Я села в кресло, крестилась, молилась без конца. Глянула на часы — а уже 7 часов утра. Не заметила, как время пролете­ло... Вот какая радость бывает».

Когда Клавдии Никитичне наметили повторную операцию в го­родской больнице, Валентина Васильевна Алябьева, которая должна была ее делать, попросила помолиться об успешном ис­ходе.

Пресвятая Богородица, взмолилась Клавдия, благо­слови, чтоб операция была безболезненной, а Валентину Василь­евну благослови оперировать меня...

Эта операция (произведенная несколько месяцев спустя по­сле первой — «смертной») выявила то, что до сих пор у большин­ства медиков не укладывается в голове: полное исцеление от рака, хотя совсем недавно в брюшной полости обнаруживались мета­стазы...

«МЕНЯ ЛУКАВЫЙ БЬЕТ!..»

Осмысливая все происшедшее и происходящее с ней, Клав­дия Никитична переживала еще одно чудо: из человека неверую­щего превращалась в сознательно верующего. А это было очень непросто.

Поначалу, когда Клавдия Никитична только что вернулась до­мой после больницы и ее стало посещать множество людей, что­бы расспросить, как все было, — она, полная впечатлений от не­давно пережитого благодатного состояния, говорила всем:

—Рассказывайте обо всем, что услышали от меня, своим род­ным, пишите знакомым!

Но приходило немало и просто любопытных. Эти неверующие люди говорили:

—Это у вас сон такой был!

Приходили и «стукачи» — проверить, что она расказывает. Она в своих рассказах власть не задевала — придраться вроде не к чему! Да и людей интересовало только го, что с ней произош­ло, — какой Клавдия была и какой стала! То неверующей была — а то вдруг о Боге говорить начала... Как такой переворот получил­ся? Только поэтому гости стали утверждать, что она ненормаль­ная.

А вскоре начались нападения лукавого — через недобрых лю­дей.

Ее соседи, что жили рядом с ней, во второй половине дома, похоже, занимались колдовством. Зайдя как-то к ним, я сам убе­дился, что их вполне можно назвать «работниками черной магии». Очень не по—доброму они меня встретили: не ответили на при­ветствие, старик на меня разъярился, замахнулся, назвал Клав­дию нехорошим словом. Начал я псалом «Живый в помощи Вышняго» читать — им плохо стало. Старуху аж затрясло, она упала прямо на моих глазах — у нее началось что-то вроде припадка. Оно и понятно: враг не любит, чтобы о Боге слава шла. А эти люди врагу служили...

Когда я приехал к Клавдии Никитичне в первый раз, она долго не хотела меня отпускать. Может быть, потому, что она видела столько недоверия и издевок по отношению к себе, — и ей было легче оттого, что я безоговорочно верил. А кроме того, ей, видно, очень помогало то, что я молился в ее доме: нападений бесов­ских стало поменьше.

Но долго еще ее мучили дома бесовские нападения. Однажды приехал к ней, захожу в дом, а она кричит:

—Скорей! Меня лукавый бьет! Крести мне скорей спину — они меня так мучают!

Клавдия, сильно согнувшись от боли, прислонилась к печке, не в силах стоять, а я стал читать «Да воскреснет Бог», крестить ее. Вдруг рука у меня налилась такой тяжестью, будто я гирю под­нимаю или глину мешаю! Чувствую: деревенеет моя рука. Но я не переставал усердно молиться, и вскоре мы оба почувствовали облегчение.67

—Ой, слава Богу! — вздохнула Клавдия и выпрямилась...

Возможно, Из-за действий бесов, нападавших на нее, Клав­дия Никитична однажды заболела так, что не могла ходить. Сус­тавы болели так, что не могла даже повернуться на другой бок — ее поворачивала старушка по имени Христинья, которая взялась за ней ухаживать. Она топила печку, а есть Клавдия ничего не ела —пропал аппетит.