Давайте попробуем поставить культурологический диагноз тому парадоксу, который сложился в научной археологической среде в наше время

Это какая-то загадка человеческой культуры. Я все время пытаюсь поставить диагноз ситуации, в которой живу. Всякая научная корпорация довольно болезненно чувствительна к этическим перипетиям, которые возникают в ее среде. И единственным этическим залогом успешного функционирования истинно научной корпорации есть «принцип сочувствия». Кажется, под таким названием вышла статья одного отечественного биолога, или геолога.

Научный поиск сравним с движением человека в густом тумане по малознакомой местности. Неминуемы твои ошибки в выборе маршрута. И тебя тащит какая-то интуиция или чутье, при том, что цель совершенно неведома. Твои коллеги всячески пытаются испортить тебе жизнь, вместо того, чтобы проявить этот самый принцип сочувствия. Именно в этом должна выражаться этика истинной научной среды. Я понимаю, что она находится в логическом противоречии с этологическими законами жизни, когда борьба за «место» (научную репутацию, авторитет, должность в иерархии) происходит по самым жесточайшим законам. Как только ты достигаешь даже самого минимального успеха, тебе грозят неприятности. Причем, это касается всех членов системы. Получается, что весь академический аппарат – это стадо павианов во главе с «паханом»-начальником, который всю жизнь занимается иерархическими разборками. Какая-то бандитская корпорация.

Это очень странное явление культуры. Этика наоборот. Или антикультура, химера. Тем не менее, выдающиеся ученые как-то умудряются сохраниться в этой среде, если их не убили раньше. Но выживают они в силу каких-то случайностей. Не предусмотренных данной системой.

Ты пойми, я не возмущаюсь. И даже не огорчаюсь. Я давно ко всему привык. Хотя долгое время был наивен, потому что меня воспитывали в приличной семье. У меня запоздалое социальное развитие в этом отношении. И когда меня выгнали из Института археологии именно за научные достижения, я просто не понял, в чем дело. Микросреда, в которой я произрастал с детства, отличалась нравственностью. Меня лишили всех защитных рефлексов. И был искренне убежден, что чем лучше стану работать, тем больше мой начальник будет мною доволен. Такова моя этика, «естественная мораль», которая определена моим воспитанием. И мне казалось, что это свойственно всей нашей культурной среде.

Но со временем стало ясно, что общество функционирует по другим законам. И главное – по этим законам также действует и культура. Но Бог с ним, с обществом – природа бюрократической борьбы мне ясна. А вот как работает культура?.. По-видимому, мы не решим этот вопрос до конца. Хотя у меня возникает подозрение, что «антикультура», с нашей точки зрения, – это и есть культура. Потому что она сублимационная.

Все ее носители, осознавая свою общекультурную и научную ущербность, не могут простить настоящим специалистам, которых не так уж и много, их умений и талантов. Вот они и сублимируют во власти. В таком случае, начальник может скомандовать какой именно должна быть культура с его собственной точки зрения. Такой начальник прекрасно осознает, что развитие науки он топит, зато поощряет свое собственное благополучие. Понятие научной репутации (в том числе и посмертной) для этих людей отсутствует. Им не бывает стыдно. Они сублимируют в самой простой и доступной области жизни – начинают жить за чужой счет, а по сути - воровать. Поскольку всем хочется жить по-человечески. Их задача – отнять, скомпрометировать, присвоить, а потом даже не воспользоваться материалом, потому что этого-то они и не умеют. Моя история с золотой сарматкой – показательный пример.